Ёко Огава. Любимое уравнение профессора

  • Ёко Огава. Любимое уравнение профессора / пер. с яп. Дмитрия Коваленина. — СПб.: Polyandria NoAge, 2022. — 255 с.

Японская писательница Ёко Огава опубликовала более пятидесяти художественных и документальных текстов. На Западе наиболее известен ее роман «Полиция памяти», вошедший в шорт-лист Международной Букеровской премии. В нем рассказывается об обществе, где память становится актом экстремизма, а все, что призвано напоминать, подвергается уничтожению. Произведения Огавы характеризуются обилием деталей, гротескностью и даже сюрреалистичностью. Ее соотечественник, писатель Кэндзабуро Оэ говорит, что она «способна выразить самые тонкие проявления человеческой психологии в прозе, которая нежна, но проницательна».

Источником вдохновения для новой книги Огавы, в которой она возвращается к проблеме памяти, стала биография венгерского математика Пола Эрдёша. Главный герой — тоже математик, которого чаще называют Профессор. Из-за травмы, полученной в аварии, он помнит только то, что происходило с ним в течение восьмидесяти минут, а потом впадает в беспамятство. История рассказана от лица домработницы, которая ухаживает за Профессором. Однажды он приглашает ее сына в гости, чтобы обучить математике. Это книга о красоте, любви и печали, о том, что значит жить только в настоящем.

 

На взгляд обычной домработницы, работа у Профессора была скорее из легких. Жилище крохотное, ни гостей, ни телефонных звонков. Все, что следует делать вовремя, — это кормить единственного едока, который и едой-то особо не интересуется. А значит, остаются время и силы, чтобы сосредоточиться на уборке, стирке, стряпне, — и такая возможность действительно радовала меня. Я научилась распознавать, когда Профессор вступает в битву с очередной журнальной головоломкой. Изобрела кучу способов выполнять свою работу, не беспокоя его. Отполировала ему до блеска рабочий стол, залатала прорехи в его матрасе. И даже придумала, как маскировать морковь, чтобы он съедал ее, не замечая.

Главная же сложность работы с Профессором заключалась в том, чтобы снова и снова разгадывать, как работает его память. По словам Мадам, сегодня он помнил лишь то, что случилось с ним до 1975 года. Но когда для него наступает вчера? Планирует ли он свое завтра? И как глубоко страдает от этой своей ограниченности?

В том, что изо дня в день он не может запомнить меня, сомневаться не приходилось. Записка с моим портретиком на манжете просто-напросто сообщала ему, что мы уже виделись прежде, но никак не помогала воссоздать в голове, чем же именно мы занимались, пока были вместе.

Выходя за покупками, я старалась вернуться раньше чем через час двадцать. Неведомый счетчик, отмерявший именно этот период в мозгу математика, был точнее любых часов. Через час восемнадцать он встречал меня улыбкой, приговаривая: «А, вернулась? Благодарю...» Но если я возвращалась хотя бы через час двадцать две, все опять начиналось со сценки «Какой у тебя размер обуви?».

А еще я очень боялась расстроить его каким-нибудь неосторожным высказыванием. Как только из меня вырывалось: «Читали в „Асахи“, что сказал премьер Миядзава?» (для Профессора премьер-министром так и оставался Мики Такэо) или «В Барселоне скоро Олимпиада, не думаете купить телевизор?» (на его памяти последние Игры были, кажется, в Мюнхене), я тут же прикусывала язык.

Впрочем, сам Профессор держался так, будто все это никоим образом не задевает его. Если я вдруг заговаривала о том, чего в его памяти быть не могло, он не злился и не смущался, а мирно ждал, когда сможет опять сказать свое слово.

Со своей стороны, он никогда не просил, чтобы я рассказала ему о себе — давно ли на этой работе, откуда родом, есть ли у меня семья и так далее. Может, просто боялся смутить меня, если вдруг окажется, что он спрашивает одно и то же снова и снова?

В общем, единственной темой, которую мы могли обсуждать без опаски, была математика. И хотя в школе меня при одном только виде задачника бросало в озноб, объяснения Профессора проникали в мою голову безо всяких препятствий. Но вовсе не потому, что я, как домработница, старалась угодить клиенту. Просто этот человек умел объяснять, как никто другой. Уже от того, как восторженно он рассказывал о числах, как благоговейно дрожал его голос и блестели глаза, передо мною распахивались глубокие смыслы.

А поскольку Профессор не помнил, что уже объяснил, а что нет, сама возможность переспрашивать снова и снова, если я чего-то не поняла, была для меня огромным подспорьем. То, что обычный ученик должен схватывать на лету, он с равным пылом объяснял мне хоть в пятый, хоть в десятый раз, пока я не усваивала все досконально.

— Похоже, эти дружественные числа открыл замечательный человек?

— О, да! Звали его Пифагор, и жил он в шестом веке до нашей эры.

— Ого... Значит, числа были уже тогда?

— Конечно! А ты полагала, они возникли в конце эпохи Эдо*? Числа существовали еще задолго до появления людей, да что там — до того, как сформировался мир!

Беседовали мы всегда в столовой. Профессор сидел за столом или расслаблялся в кресле-качалке у окна, а я помешивала что-нибудь в кастрюле на плите или мыла посуду.

— Ничего себе. А я думала, числа изобрел человек...

— Ну что ты! Будь это так, с чего бы он веками мучился, чтобы их понять? И зачем бы ему понадобились математики? На самом деле рождения чисел не видел никто. Когда их начали замечать, оказалось, что они существуют с незапамятных времен...

— И тогда умные люди решили обмениваться знаниями, чтобы вместе их разгадать?

— Ну, в сравнении с тем, кто эти числа создал, все мы — бездарные букашки...

Склонив голову набок, Профессор откинулся в кресле и раскрыл очередной математический журнал.

— А на пустой желудок становимся еще бездарней, верно? Вот и давайте заправим ваш мозг чем-нибудь питательным... Обед уже скоро, подождите совсем чуть-чуть!

Я натерла морковь, начинила ею фарш для гамбургера. Украдкой, чтобы не заметил Профессор, выкинула очистки в мусорное ведро. И добавила:

— В последнее время я каждый вечер пробую найти какие-нибудь дружественные числа, кроме двухсот двадцати и двухсот восьмидесяти четырех. Но все без толку!

— Следующая пара — тысяча сто восемьдесят четыре и тысяча двести десять.

— Ого... Аж четырехзначные?! Да уж, там бы я вовек не нашла... Мне даже сын помогает. Подыскивать пары пока затрудняется, но складывает хорошо!

— У тебя есть сын? — Профессор выпрямился в кресле. Журнал выскользнул из его рук и шлепнулся на пол.

— Да...

— И сколько ему?

— Десять.

— Десять? Совсем еще малыш?

Профессор вдруг помрачнел и забеспокоился. Сейчас скажет что-нибудь насчет числа десять, тут же подумала я. И даже замерла в ожидании, перестав замешивать фарш.

— И где же твой сын сейчас?

— Ну... Точно не знаю... Из школы уже вернулся. На домашнее задание, как всегда, плюнул... Наверно, гоняет в парке с друзьями в бейсбол!

— «Точно не знаю»? А ты не слишком беспечна? За окном-то уже темнеет!

Сколько я ни ждала, расшифровки числа десять не происходило. Может, в памяти Профессора оно всплывает просто как возраст «совсем еще малышей» и больше ничего не значит?

— Все в порядке, — ответила я. — Он каждый день так живет. Привык...

— Каждый день? — изумился он. — Значит, изо дня в день ты бросаешь сына, чтобы тащиться сюда и жарить мне гамбургеры?!

— Никто никого не бросает! А сюда я хожу на работу.

Совершенно не понимая, с чего это Профессор так беспокоится за моего сына, я закинула в миску с фаршем перец и мускатный орех.

— И кто же за ним смотрит, пока тебя нет? Или муж приходит с работы раньше?.. А! Наверно, бабушка?

— Увы! К сожалению, ни мужа, ни бабушки. Только сын да я.

— Значит, дома он вечно один? Сидит в темной комнате, обнимаясь с пустотой, и ждет, когда вернется мама? А мама в это время готовит чужому дяде ужин? И этот дядя — я? Ну и дела... Нет уж. Так не пойдет!

Не в силах унять накатившую дрожь, Профессор вскочил на ноги, вцепился в свои седины и принялся расхаживать вокруг стола, шурша записками по всему телу. Перхоть сыпалась ему на плечи, поскрипывали старые татами. Суп в кастрюле начал закипать, и я выключила огонь.

— Вам совершенно не о чем беспокоиться, — сказала я как можно спокойнее. — Мы с сыном живем так, вдвоем, с тех пор, когда он был еще малышом. В свои десять лет он умеет все, что ему нужно. Номер здешнего телефона у него есть, а случись что серьезное — хозяин нашей квартиры сам живет в том же доме, внизу, и он всегда готов прийти на по...

— Нет, нет и нет! — перебил он меня и забегал вокруг стола еще быстрее. — Оставлять ребенка одного нельзя ни в коем случае! А если упадет обогреватель и начнется пожар? А если он подавится леденцом? Кто его будет спасать? Даже подумать страшно... А ну-ка, ступай домой! Если ты мать, корми ужином собственного ребенка. Немедленно уходи!

Он схватил меня за руку и потянул к выходу.

— Подождите совсем чуть-чуть! — сказала я. — Ваши котлеты уже готовы, мне осталось их только пожарить, и все...

— К черту котлеты, что за бред?! Ты готова жарить котлеты, пока в пожаре сгорает твой сын?! В общем, слушай внимательно... Пообещай мне, что с завтрашнего дня ты будешь брать мальчика с собой. Пусть приходит сюда прямо из школы. И пыхтит над домашним заданием у тебя на виду, пока ты работаешь... И даже не надейся, что завтра я об этом забуду! Меня не проведешь. Обманешь — пеняй на себя!

Оторвав от манжеты записку «Новая домработница», он выудил из кармана карандаш и приписал под улыбающейся рожицей: «...и ее сын (10 лет)».

Тут я сообразила, что мне пора — а точнее, меня выгоняют, — и откланялась, не прибрав на кухне и даже не вымыв рук.

Теперь в его голосе клокотало куда больше ярости, чем в первый день, когда я вторглась в его «размышления». Но в глубине этой ярости я различала искреннюю тревогу и возвращалась домой почти бегом, лихорадочно представляя, что буду делать, если наша квартирка и правда уже в огне...


*Эпоха Э́до (яп. 江戸時代 [э́до-дзида́й], 1603–1868) — последний «самурайский» период истории Японии под властью сёгунов клана Токугава. Завершился падением военно-феодального режима (сёгуната) и открытием границ Японии для иностранцев, что дало мощный толчок для технико-экономического прогресса страны.

Дата публикации:
Категория: Отрывки
Теги: Polyandria NoAgeЁко ОгаваЛюбимое уравнение профессора
Подборки:
0
0
11842
Закрытый клуб «Прочтения»
Комментарии доступны только авторизованным пользователям,
войдите или зарегистрируйтесь