Японская литература конца ХХ — начала ХХI века: авторы, жанры, сюжеты, герои. Часть 2

Вторая часть лекции филолога-японоведа Лиалы Хронопуло о современной массовой литературе Японии посвящена натуралистическому реализму, бытописательской психологической прозе и остросюжетной прозе: приключенческому (самому оптимистичному жанру), историческому, ироническому детективу и психологическому триллеру.

Я перехожу к натуралистическому реализму — второму популярному направлению в современной японской прозе. И конечно, невозможно не упомянуть о творчестве известного и в России японского писателя Мураками Рю. Отцом натуралистического реализма был Мисима Юкио, покончивший с собой в 1970 году из-за политических убеждений. А это сын — не знаю, говорят ли так — натуралистического реализма, самый крупный сегодня писатель, работающий в этой художественной манере.

Магический реализм, натуралистический реализм, гротескный реализм — постмодернизм вообще всегда имеет дело с реальностью. Она может быть извращена, поставлена с ног на голову, но всегда отправной точкой является реальность, которую автор осмысливает и преподносит в том или ином виде. Мураками работает как с телесной обнаженностью, так и с душевным эксгибиционизмом. Он делает героями своих произведений наркоманов, проституток и опустившуюся молодежь. Молодежь, которой в литературе постмодернизма не чужды рефлексия и самоанализ. Его герои, даже самые опустившиеся наркоманы, охотно рассуждают, как и почему они дошли до жизни такой и в чем причина того, что они не могут найти себе места в этом обществе информационного потока.

Приведу в пример только один рассказ — Off. Что в переводе с английского означает «выключен». В выключенном режиме живет главная героиня — молодая красавица-проститутка, которую быстро взяла под крыло мамочка-сутенерша и торгует ею в центре Токио. Красавица-проститутка — девушка очень философская, и, пока клиенты делают с ней все, что хотят, она рассуждает: «Как же я до такого докатилась? Почему я не поступила в университет? Почему я не занялась чем-то нормальным в своей жизни?».

Мураками Рю ведет повествование в двух планах — это вообще характерно для натуралистического реализма. Первый план — поверхностный — подробное описание контакта проститутки и клиента. Второй — психологический. Девушка в воспоминаниях оказывается в прошлом и там находит ответы на свои вопросы. Во-первых, ее никогда не поддерживали родители: с детства они требовали от нее отличных оценок, не задумываясь ни о ее душевном состоянии, ни о ее здоровье: накормлена — и ладно, в школу сходила, задания сделала — все. Она пытается привлечь внимание мамы с папой, но они заняты только собственной карьерой, и девочка в конце концов отдаляется от собственной семьи.

Может быть, друзья в школе могли бы утешить ее — но нет: в школе над ней, тихой отличницей, все смеются: «Заучка, ботан, да кому ты нужна?! Серая мышь!» — самое мягкое, что она слышит в свой адрес. В конце концов она влюбляется в старшеклассника, и, к несчастью, ее чувства становятся достоянием насмешливых одноклассников и издевок становится все больше. Начинает смеяться над ней — о ужас! — и объект ее любви — популярный парень-одиннадцатиклассник. Он говорит: «Да с тобой?! Да никогда! Ничтожество! Страшная, ты посмотри, как ты одета! В очках вдобавок». Она совершенно унижена. После окончания школы она думает: «Я никчемная, конечно, что делать, но я еще докажу, что на что-то способна».

На панели она отдается первому же встречному, чтобы доказать себе, что она привлекательна. Ее первый же клиент подтвердил, что она привлекательна, и пообещал порекомендовать ее сутенеру. Она ответила: «Конечно — на что же еще я способна? Ведь и родители, и одноклассники объяснили, кто я такая». И здесь мы видим характерный для литературы постмодернизма финал. Писатель-постмодернист никогда не подсказывает выводы: читатель сам должен к ним прийти. Автор (в японской литературе это заметно еще отчетливее, чем в какой-либо другой) больше не берет на себя дидактическую функцию: он не учитель и не воспитатель, он просто показывает «картинку». Картинку, которая является лишь фрагментом из жизни. Неясно, чем кончится жизнь этой девушки, вероятно, так и продолжится. Одну из ее ночей с клиентом Мураками Рю и описал в рассказе Off. В режиме «выключен» — именно так живут все его герои. Поэтому, на мой взгляд, этот рассказ отражает суть всего его творчества.

Коно Таэко — великая писательница, известная во всем мире, ее произведения переведены и на русский язык. Она мать натуралистического реализма в японской литературе. В ее произведениях главной героиней становится женщина, это японская женская проза. Натуралистический реализм как никакой другой близок психологизму с его самоанализом, а с другой стороны, он унаследовал из модернизма хорошо всем известный прием «потока сознания». «Поток сознания», который буквально льется из героев и составляет суть произведения — это и есть японский натуралистический реализм.

К примеру, рассказ «Совместная собственность» — это история о муже и жене. Они настолько чужды друг другу, что, хотя и вырастили сына, ничего не знают друг о друге и нисколько друг друга не любят — просто живут, потому что «сошлись». Когда жена умирает, ее престарелый муж говорит сыну: «Сынок, я выполню свой последний долг (в Японии принято перед захоронением вести всенощное бдение у гроба покойного, этот обряд называется «Цуя», обычно его проводит самый близкий человек — либо ребенок, либо супруг), у тебя свои дети, своя семья, я посижу с твоей мамой». Сын растроган до слез.

Перед гробом муж высказывает жене все претензии, все больше распаляясь: «Сколько раз ты мне говорила, что у тебя болит голова, сейчас-то ты мне не откажешь!» — и лезет в гроб — это пример некрофилии. Натуралистический реализм в японской литературе всегда эпатажен. Это важно. Он эпатажен настолько, насколько это возможно. У вас может возникнуть желание захлопнуть книгу. Как правило, в подробностях, на протяжении нескольких страниц текста писатель рассказывает, что, как и с кем делают герои. У Мураками Рю — это клиенты с проститутками, у Коно Таэко — это, например, престарелый муж с телом умершей жены.

Дальше муж вылезает из гроба, напоследок изувечив тело жены, и прикрывает его тканью. Наступает утро. Сын приходит и спрашивает, как прошел обряд. Отец отвечает, что можно приступать к похоронам, прикрывает крышку гроба, чтобы никто ничего не увидел. Это доведенная до крайней точки ситуация отчуждения. Доведение до крайности — это вообще очень важный метод, не только для натуралистического реализма, но и, например, для реализма гротескного.

Второй рассказ — всемирно известная «Охота на детей», которая в момент выхода поразила общественность. Это рассказ о женщине, которая практикует садомазохизм. Она подписала письменное соглашение со своим любовником, в котором говорится: «Дорогая полиция, если вы когда-нибудь обнаружите мой труп, не арестовывайте его, он не виноват, я разрешила ему делать со мной все, что угодно». Любовник пользуется этим правом. Героиня думает (что опять же характерно для натуралистического реализма — личность как рефлексивный проект): «Как же это все со мной произошло? Почему я такая “ненормальная”?».

Выясняется, что с самого детства ее отвергала собственная мать. Мать ненавидела ее, издевалась. И, в конце концов, героиня возненавидела собственное тело (мать, ко всему прочему, любила говорить: «Если бы у меня был сын, а от тебя какой прок? Выйдешь замуж, уйдешь в другую семью, никаких денег я не получу»). В результате у девушки также сформировалась склонность к педофилии. Она, вслед за своей матерью («Вот бы у меня был сыночек — как бы я его любила»), стала влюбляться в маленьких мальчиков и заигрывать с ними. В произведениях натуралистического реализма очень тонкая грань между преступлением и личностью душевнобольного человека, у которого надломлена психика не по его вине.

При этом героиня ненавидит маленьких девочек, мечтает их всех истребить, как и мать когда-то ненавидела ее. Она ненавидит и собственное женское тело. Она обожает ходить в гости к своим подругам, у которых сыновья в возрасте от трех до семи лет. Всегда стремится найти предлог, чтобы остаться в комнате наедине с мальчиком, и флиртует с малышами, пугая их. Такими произведениями с подробностями, вызывающими отторжение, даже ужас читателя, Коно Таэко заставляет задуматься о том, как строятся отношения в семье с детьми и как отзывается наше слово.

Перейдем к остросюжетной японской прозе. Речь здесь пойдет о разных типах детективов. Прежде всего я расскажу о приключенческом детективе.

Миябэ Миюки — одна из самых популярных писательниц в мире приключенческого детектива. Особенность ее текстов такова, что в центре стоит не сыщик-профессионал, а сыщик-любитель: классический одинокий постмодернистский герой (юноша или девушка, мужчина или женщина), который случайно оказывается свидетелем убийства или любого другого преступления, и начинает собственное расследование, параллельное профессиональному. В этих расследованиях он добивается гораздо большего успеха, чем настоящие сыщики. Через испытание герой получает возможность изменить собственную жизнь — и в этом большое отличие от других, пессимистичных, направлений, о которых было рассказано выше, где главный герой — разрушительная личность, губительная не только для себя, но и для окружающих. Для приключенческого детектива — самого оптимистичного жанра в японской литературе — характерно преображение персонажа, его возрождение и возможность начать жизнь заново после успешного столкновения с травмирующей ситуацией.

Приведу только один пример — «Никому не говори правду». Это рассказ о девушке, поссорившейся с очень требовательными родителями, нисколько не интересовавшимся дочерью и ее успехами. К двадцати шести годам она стала всего лишь секретаршей в фирме, выше подняться не смогла, к тому же ее еще и уволили за хамство шефу. Она раздумывает, что делать дальше, как вдруг на ее глазах богатая супружеская чета (как она узнает позже из новостей) совершает самоубийство. Мужчина и женщина врезаются в бетонную стену. Мужчина перед смертью успевает крикнуть ей: «Это ты, сволочь, наконец-то я нашел тебя!». Она не знает этого мужчину и задается вопросом, кто же он такой. Полиция ничего не знает о ней, ведь она никак не связана с происшествием. И героиня начинает собственное расследование.

В ходе этого расследования девушке удается побывать в самых разных местах: ресторанах, кафе, библиотеках. Она знакомится со все большим количеством людей. Преодолевая собственную стеснительность, становится вдруг напористой, общительной, приобретая все те качества, которые до сих пор для нее самой оставались скрытыми. Она узнает, что этот мужчина был готов на все ради своей неизлечимо больной жены и даже согласился совершить двойное самоубийство. Его жена, верующая буддистка, предупредила, что никогда не сможет соединиться с ним на том свете, если узнает, что он убил любовницу, о которой ей было известно. Чтобы скрыть убийство, он нашел двойника — ту самую девушку. Мотив двойного самоубийства часто проявляется в японской литературе еще со времен Средневековья. Что же открывает для себя главная героиня? Конечно, то, чего она до сих пор не знала, — что она может нравиться разным людям. В ходе расследования она уже получила разные предложения по работе, даже от шефа, с которым у нее был конфликт, — и теперь ее жизнь изменится.

Приключенческий детектив характеризуется частой сменой событий, большим количеством персонажей. Исторический детектив на самом деле похож на приключенческий, но его сюжеты помещены в какую-то былую эпоху: в Японию времен Средневековья, в периоды Нового времени, Мэйдзи, Токугава и любые другие. Это могут быть истории о самураях и об их храбрых возлюбленных, которые помогают им раскрывать преступления.

Самый яркий представитель исторического детектива — Фудзисава Сюхэй. Широко известен его рассказ «После сезона цветов», в котором храбрая девушка, отличная фехтовальщица, которая должна выйти по сговору родителей за нелюбимого человека, на турнире знакомится с таким же отважным юношей — между ними вспыхивает любовь. Она мечтает бежать с любимым, но выясняется, что он, спасая свою честь, вынужден был покончить с собой. Героиня рассказывает об этом своему нелюбимому жениху; тот проявляет понимание и перед свадьбой соглашается отпустить ее на время, чтобы она могла вывести на чистую воду тех, кто подставил ее любимого. Девушка выясняет, кто это сделал и мстит преступнику. Исторический детектив в японской литературе характеризуется тем, что автор всегда глубоко проникает в реалии описываемого времени. Фудзисава Сюхэй, например, месяцами просиживал в архивах библиотек, изучая ту или иную эпоху.

Жанр психологического триллера отличается от триллера приключенческого тем, что персонажей здесь не так много, максимум два — жертва и преступник. Если для приключенческого триллера характерна частая смена действий, событий, плоскостей, то для психологического триллера важна формула, которую мы все помним со школы: единство времени, места и действия. Это необходимо для того, чтобы автор мог сосредоточиться на психологической составляющей убийства. Преступление должно быть раскрыто и детально проанализировано, на смену декораций и персонажей просто не остается времени.

Атода Такаси, автор произведений в жанрах научной фантастики и магического реализма, также пишет и детективы. Его известное произведение «Чужая» — классика психологического триллера, за которую он получил множество литературных наград. Это история о молодой матери, которая принимает у себя дома санитарку из роддома. Девочке уже исполнился год, а санитарка все навещает и навещает мать и малютку. Девушка из богатой семьи, замужем за состоятельным мужчиной, является самой обеспеченной женой в Токио. Она хорошо воспитана, поэтому не может дать отпор грязной, неприятно пахнущей санитарке, которая приходит к ней и так любит ее младенца. Когда санитарка уходит, девушка проваливается в сон, в котором видит похищение ребенка. Частый прием для психологического триллера как в мировой, так и в японской литературе — подсказки со стороны подсознания. Девушка просыпается, в ужасе бежит к колыбельке — ребенок на месте. Ей звонят из полиции, спрашивают, была ли у нее только что санитарка из роддома, где она год назад родила. «Да, была, а что случилось?». Полиция сообщает, что ее труп только что выловили в реке — покончила с собой. Полиция преследует ее с утра.

Дело в том, что ее дочь — проститутка, которую арестовали вчера — призналась, что мать убила ее ребенка. Ей нельзя работать в роддоме, она убийца. В разговоре с полицейским выясняется, что на самом деле неблагополучная семья санитарки жила за чертой бедности, и, когда дочь — проститутка и воровка — оставила на попечение матери свою неизвестно от кого рожденную дочь и сбежала, бабушка поклялась подарить своей внучке будущее, которого были лишены все женщины в их роду. Воспользовавшись тяжелыми родами богатой Макико и своим пропуском в роддом, она выкрала младенца, подложила в колыбельку свою внучку, а младенца Макико — богатую наследницу — убила, расчленила и закопала в саду. «Чужая» заканчивается душераздирающей картиной — молодая мать в безумии склоняется над колыбелькой, и мы не знаем, что она сделает: может быть, найдет в себе силы воспитывать этого ребенка, не сказав мужу, а может быть, убьет сначала младенца, а потом и себя.

Произведения Соно Аяко также переведены на русский язык. Психологический триллер «Синева небес» — это роман, частично представленный в письмах: серийный убийца из тюрьмы пишет честной, доброй швее, верующей христианке, которая пытается наставить его на путь истинный. Шаг за шагом она приводит его к вере. Его приговаривают к смертельной инъекции, и перед самой казнью он раскаивается. Мотив кающегося преступника и монахини (или честной верующей девушки), которая помогает человеку перед смертью встать на путь истинный, известен не только в мировой литературе, но и в кинематографе. В этом японская литература не оригинальна, особенность в том, что Соно Аяко пропагандирует христианские ценности. Вплоть до ХХ века в японской литературе было гораздо больше буддизма и японской религии — синтоизма.

Акагава Дзиро — представитель любопытного в японской литературе жанра иронического детектива. Его произведения написаны на грани трагедии и комедии — это смешение жанров, характерное для постмодернизма, так называемый пастиш. Иронические детективы часто базируются на игре слов, на неправильной интерпретации прочитанных иероглифов, или шире — увиденного, сказанного. Поэтому японский иронический детектив переводится редко.

Например, короткий рассказ «Двойное самоубийство». Начальник фирмы ставит героя перед выбором: либо увольнение с волчьим билетом, либо женитьба на страшной и никому не нужной дочери начальника, высокая должность и богатое наследство. Герой соглашается на женитьбу. У него есть невеста, которой он рассказывает об ультиматуме и предлагает совершить двойное самоубийство. Девушка очень романтична и верна идеалам Средневековья (в Средние века самоубийство не осуждалось буддизмом, двое возлюбленных могли покончить с собой при невозможности быть вместе, чтобы после смерти соединиться в Чистой Земле). Девушка первая лишает себя жизни. Парень же возвращается домой, и ему видится то, чего на самом деле нет. Он неправильно прочитывает иероглифы на двери и в невинной записке, в которой сообщается, что один из соседей скончался и в доме объявлен траур по покойному, ему видится послание, оставленное возлюбленной: она обвиняет его в своем самоубийстве и обещает отомстить (иероглифы в этих двух фразах визуально похожи — рассказ построен на игре слов); герой в ужасе делает несколько шагов назад и его насмерть сбивает грузовик.

Другой рассказ этого же автора — «Наследство». Здесь поднимаются острые социальные проблемы, характерные для японского общества: иерархичность и невозможность возразить старшему и вышестоящему, трудоголизм и переработки. В Японии известны случаи истощения работников, трудившихся на износ. Герой рассказа не осмеливается попросить у начальства выходной. Однако, как только он уезжает в командировку, кто-то из его родных погибает, и фирма дает ему отпуск для похорон. Сначала у него погибают бабушка и дедушка — по трудовому договору Японии это гарантированные три дня отпуска. Потом дядя с тетей — гарантированные пять дней. Потом родители — гарантированные десять дней. Вдруг один из его коллег понимает, что что-то не так; он успевает в последнюю минуту спасти жену и ребенка героя и вызвать полицию. Арестованный объясняет, что он не осмеливался просить у начальства отпуск, потому что он честный работник. Постепенно сходя с ума от перегрузки, он начал убивать своих близких ради получения отпуска.

Направление, модное в современной японской прозе последних четырех десятилетий, — бытописательская психологическая проза. Японская проза сегодня вообще характеризуется бессюжетностью и зачастую намеренной углубленностью в детали быта. Такова и бытописательская психологическая проза, где от постмодернизма остается только растерянный герой, неспособный изменить свою жизнь.

Хаяси Марико представляет в своих произведениях хорошеньких девушек, у которых голова забита стереотипами. К примеру, сборник рассказов о путешествиях стюардесс и японских студенток «Снова за границу и снова влюбиться». Стюардессы мечтают выйти замуж за иностранца, потому что в Японии жить не престижно, престижно — в Америке или Англии. Они стесняются своих японских корней, цвета кожи и тем более разреза глаз. Они готовы тратить любые деньги на пластические операции, но практика показывает, что жадные до экзотики иностранцы ими только пользуются, и они возвращаются обратно в Японию.

Повесть «Год спустя» демонстрирует ложные ценности современной японской молодежи, воплотившиеся в облике главной героини — выпускницы швейного ПТУ. Она могла бы стать хорошей швеей или даже дизайнером, но гораздо больше она хочет выйти замуж за того, у кого есть прописка в Токио, высшее образование и хороший доход, и все силы бросает на поиски возлюбленного, отвечающего ее критериям успешности. Она находит такого мужчину, готова на все, терпит любые унижения, прежде чем узнает, что он такой же выходец из провинции, неудачник и объект насмешек в компании, где он работает. Разве это чему-то учит героя бытописательской прозы? Нет. Автор показывает очень статичного, не развивающегося героя. Что думает в конце произведения героиня? Не получилось с одним — может, получится с другим, и она снова выходит на охоту в элитный ночной клуб. Такая молодежь, без всякой дидактической нотки, описывается Хаяси Марико и Акимото Ясуси.

Бытописательская проза Акимото — всегда на грани гротескного реализма. Например, он изображает героев почти безумных: современный мир настолько загоняет их в «отрицание», что они предпочитают закрыться дома, никуда не выходить, оборвать рабочие контакты и, в конце концов, погибнуть от обезвоживания и голода, лишь бы никуда не выходить, не слышать и не видеть людей. Он поднимает в своих произведениях проблему японского общества, известную всему миру, — хикикомори. Люди, оглушенные информационным потоком и стремительной сменой ценностей, предпочитают скорее умереть дома, взаперти, чем контактировать с современным миром. Герой статичен, статичен и сюжет. События, растянутые на 20–30 страниц текста, можно пересказать за 30 секунд.

Например, показателен рассказ «Девушка, которая читает» — о героине, которая настолько углубляется в чтение дамских романов, что постепенно отказывается от всего остального: работы, отношений. Когда ее возлюбленный не выдерживает этого и уходит, она говорит ему вслед: «Я всегда знала, что, даже если когда-нибудь у меня и будет любимый, рано или поздно он меня покинет; и я специально увлеклась чтением — ведь мне будет не так грустно после расставания, если у меня будет незаконченная книга».

Каваками Хироми уже упоминалась в разговоре о магическом реализме. Несколько десятков страниц «Тайфуна в поднебесье» укладываются в десять секунд пересказа. Разведенную женщину обманывает новый любовник, украв ее кредитную карту, но она верит его обещанию из прощальной записки — как-нибудь при возможности все вернуть.

В рассказе «Дура» героиня после череды неудачных романов хочет покончить с собой и идет по рельсам, думая броситься под поезд. К счастью, поезд затормозил, машинист крикнул: «Не грусти, мне и самому грустно». Женщина поблагодарила его и пошла домой, поезд поехал дальше.

Другое произведение — «Река». Пересказ еще короче: студенты, не ведя никаких сколько бы то ни было внятных диалогов, просто напиваются на берегу реки. Что это за литература? Это, конечно, литература «атмосферная». Бытописательская проза такого плана сейчас очень популярна в Японии. Издаются целые сборники. Здесь важны не диалоги, не образ героя, а образ человека, который потерян. Экзистенциализм как художественный метод. Мир представляется настолько устрашающим, покинутым Богом, а поступки людей — такими бессмысленными и абсурдными, что герой предпочитает ни о чем не думать.

Последние две писательницы, о которых необходимо сказать, — это всемирно известные Ёсимото Банана и Экуни Каори. Экуни Каори приезжала в Санкт-Петербург весной по приглашению Японского Фонда как одна из самых популярных писателей Японии. Ёсимото Банана популярна настолько, что 1990 годы в японской литературе до сих пор принято называть годами Ёсимото. Обе они — мастера гротескной бытописательской психологической прозы, однако специализируются на разной тематике. Ёсимото Банана концентрируется исключительно на темах преодоления страха смерти и смерти близкого. Ее герои — молодежь. Она подчеркивает, что хочет писать  не о выдающихся людях, не о гениях современности, а о самых простых девочках и мальчиках, которые теряют родителей, друзей, и о том, как они это преодолевают. Поэтому ее произведения особо любимы молодыми людьми.

Экуни Каори расширяет границы — возраст ее героев колеблется от восемнадцати до пятидесяти. Все они тоже типично постмодернистские: одинокие, отчужденные от своих близких, люди, у которых есть ширма удачливой и счастливой жизни. Приведу в пример рассказ «Зоопарк», который я бы назвала манифестом японской бытописательской прозы. «Зоопарком» Экуни Каори иносказательно называет семью, где все друг друга ненавидят: как только рождается младенец, отец снимает комнату в отеле, чтобы не слышать его плач. Проходит десять лет, он все так же снимает эту комнату. Иногда, раз в две недели, семья встречается и идет в зоопарк (при этом каждый член семьи относится к другому как к зверю). В зоопарке мать смотрит на мальчика со все возрастающей ненавистью и понимает, что если бы не он, все в их с мужем жизни могло бы сложиться по-другому. Мальчик чувствует, что его ненавидят, плачет, начинается дождь. Таким образом, история, не будучи особенно наполнена содержанием, вместе с тем представляет собой концентрированную картину отчуждения.

В рассказе «Конура» муж, спасаясь от жены, которая пытается как-то восстановить их рушащиеся отношения, уползает жить в собачью конуру, где и остается, по возможности избегая общения с кем бы то ни было. Экуни Каори в бытописательской прозе часто использует приемы, характерные для постмодернистской прозы разных жанров, даже поднимая тему сложных отношений внутри семьи. Это то, что больше всего интересует автора — японская семья и что в ней происходит сегодня.

Лиала Юрьевна Хронопуло,
японовед-филолог, кандидат филологических наук,
доцент кафедры японоведения Восточного факультета СПбГУ