Полина Лубнина. Мне снился Дмитрий Воденников

Полина Лубнина родилась в Бобруйске. Окончила Литературный институт им. А. М. Горького. Публиковалась в журнале «Новый мир», на сайте «Полутона» и др. Живет в Москве.

Борис Кутенков: Слегка сомнамбулическая, сновидческая поэтика Полины Лубниной — лирическая героиня которой, словно Алиса, находится в состоянии падения, — атрибутирует процессуальность речи, происходящее здесь и сейчас. Поэтика внутренних пересечений сна и реальности, где, согласно теории мандельштамовского черновика, различные варианты сосуществуют на равных, — переходит в жизнь: становится разговором об инвариантности сущего, а значит, постоянной новой возможности.

 

МНЕ СНИЛСЯ ДМИТРИЙ ВОДЕННИКОВ

***

от тебя воняет болью
от тебя я пересяду
громко музыка играет
сделай тише, невозможно
сяду за другую парту
сяду к Лиде или Коле
дай же Бог тебя полюбит
что-нибудь другое 

***

Мне снилось, что Дмитрий Воденников
Таскает меня на плечах.
Наверно, к дождю — и колени мои
Примерно о том же кричат.

У них даже есть своя музыка,
Какой-то бессмысленный фолк...
А ночью приходит кусать за бочок
Немыслимый волк.
Кусает за сон, но такое ему
Не по зубам.

***

Да простит меня Боже,
Я пела молитву
На мотив Бритни Спирс.
Было очень тревожно,
Я вверх поднималась,
Смотрела я вниз.
Помню мрамор прозрачный,
От холода он
Превратился в стекло.
И стоишь наудачу,
Автобуса нет
И не будет давно.

***

Ты ведь не почувствуешь всех этих стихов.
А это важно?
Да, наверное, важно,
хоть у меня и есть кому их чувствовать
и отвечать мне.

Вот так упадет тебе яблоко на голову
с верхней полки — 
и смысл жизни таинственно откроется.
Или нет?
Ты же сама туда яблоко положила.
Ты же сама его положила.

А их соберут в пакет потом — 
этот ворох яблок —
и будет шорох яблок.
Соберут и подпишут.
Яблоко Карамелька.

И ни красивый Насим,
ни красивый Денис
не спасают.
Вот так обернешься раз — 
стоит Денис, и ты с ним говоришь,
а потом обернешься два — 
а там стоит Дукра.
Как сказал бы один мой знакомый:
так и в любви.
Можно не заметить, как один человек ушел
и пришел другой,
и стоит уже там,
весь в любви твоей, залетевшей с размаху,
стоит, как яблоня, ровно
и яблоки выбирает.

Я тоже хожу выбираю яблоки получше,
а иногда думаю:
ну ладно, на фоне других яблок
это еще ничего — 
и кладу его,
с маленькой вмятинкой.
Остальные вмятинками испещрены.

Дукра сильно матерится,
ругается,
оказываясь рядом со мной — 
это будто примета — 
если она подходит ко мне
и даже этого не видит,
то начинает кричать:
«Б..ть!»
«Сука!»

Говорит, что ее имя перепутали как-то раз
со словом «дура».
Это так очевидно,
а я сама этого даже не заметила.

Я помню, что ты часто выбирал плохие яблоки.
Вернее,
даже не выбирал,
ты их просто все, что в руку легли,
закидывал в мешок
и отправлял.
Я помню, как я выбрала плохие,
потому что нужно было торопиться.
Но это я только пришла. 

А теперь совсем другие люди там стоят
и других все больше и больше.

А еще апельсины.
Апельсины ты тогда плохие положил,
и тебя отправили их перебирать.

Насим, наверное, хорошие кладет,
красивые, как он сам,
своей совершенно восточной сказкой.
У него в глазу лопнуло что-то,
и там кровавое пятнышко навсегда.
И его маслянистый взгляд
немного совершенней от этого.

Я придумала, что он колдун,
и так его называю.
Из него получился бы отличный колдун.
Не маг, 
не волшебник,
а именно колдун.
И я тоже теперь колдую все время — 
якобы — 
якобы я у него научилась,
от него колдовством заразилась.

У него очень прекрасный сын.
Он мне его вчера показал на фотке.

И у Дениса прекрасный сын.
И я с ним знакома.
И покупала ему мармелад.
Только его больше к нам не пустят.
И кого мне теперь ждать?
С этими непотраченными сладкими деньгами.
Это отдельные деньги.

Я тебя жду, я хожу и жду,
Медленно и быстро передвигаюсь.
Медленно и быстро переживаю
(переживаю жизнь).

Яблоки собираю, 
апельсины собираю,
себя собираю,
но иногда все рассыпается и катится,
как у Воденникова земляника,
а у нас голубика
(как выяснилось, у Воденникова там и голубика была,
а я чуть не начала стихотворение с нее,
а она уже была).

Ее, слава Богу, всегда очень много.

Я говорю с собой и с тобой,
но уже мысленно,
а нужно бы наоборот.
Начинаю утро со стихов,
по старинке,
когда-то давно я так жизнь начинала.

А потом я совсем забыла,
что это тоже она.

Я не знаю, похож ли ты все еще на утро.
Когда-то я решила, что похож.
И сказала это тебе.
А ты не ответил мне ничего.
Так и висит это утро надо мной.
Нависает.
Дальше в день не пускает.
Заломанное.
Как ветка яблони.
Как рука.
Как обе руки.
Некрасивое медленное утро.
Разве утра такими бывают?
Бывают.

***

Из этой же чашки, на этой же кухне,
В таком приближеньи утра,
Ходил человек и пил чай бесконечно,
И спать было очень пора.
И он говорил предложенья размером
С десятиэтажный дом,
А я все сидела и сильно смотрела,
Искав себе место в нем.
Другой человек поедал свою пиццу
И пил с этой чашки чай,
А я бесконечно смотрела и злилась,
И спать уже шла невзначай.
И ночь продолжалась уже без вниманья
Себе и словам и словам.
И утро искрило, как будто проводка,
И было тут место вам

(и не было места вам)

***

И розовело полотенце
На предрассветном языке.
Не знала я, куда мне деться,
Как камень, буква эл в руке.

А в шесть утра мне снится это:
Как я ложусь в шестом часу.
Глотаешь элки, как таблетки.
И спишь, как дерево в лесу.

***

колобок колобок
у меня внутри
это мне тебя испекли
колобок колобок
ну куда ты залез
он так скачет будто
он мелкий бес
я ему кричу
вот спасательный круг
колобок не тони
ты мой лучший друг
обливается кровью
вот моя рука
вроде дышит ровно
течет река
ну зачем далеко заплыл

***

я дыханье задержала
и теперь оно в тюрьме
не боюсь я ваших пятен 
на одежде и ковре
не боюсь уснуть в вагоне
и ходить на край платформы
не боюсь совсем дождя
не боюсь теперь тебя
не боюсь что не проснусь
и летать как у Шагала
ты лети мое дыханье
скоро я к тебе вернусь

 

Обложка: нейросеть Midjourney