Саша Андер. Что ждать от завтрашнего дня?

Саша Андер — поэт, художник. Родился в 1997 году в Вольске. В 2017-м переехал в Санкт-Петербург. Участник ежегодного фестиваля «Центр весны» (Саратов), а так же 14-го фестиваля «Новых поэтов» (Санкт-Петербург, 2021). Публикации: «Феромоны» (самиздат, 2018), повесть «Петергофский этюд» в альманахе «Черные дыры букв» (Самара, 2021), стихи и рассказы в 25-номере журнала «Вещь» (Пермь, 2022), книга стихов «Фаталь оргазм» в издательстве «Русский Гулливер» (Москва, 2022).

ЧТО ЖДАТЬ ОТ ЗАВТРАШНЕГО ДНЯ?

Автоматический Мак$им

Погасившись в кухоньке свечи вид проступили
в окне — там мзду змеиную взымал имярек-юнец,
побледневшим кроликом в панельной норы загоне:
мальчик дикий он, то юное тело в голубом одеяле,
посреди поля разбросанных инсулиновых лютиков пятен.

Гонюсь за тем, становясь все малым, и кличу через все расстояние:
— О, нежный мальчик, зацветут в садах когда мимозы,
то останется им осенним ветром лишь стать,
но не сумеют они так же нежно справиться
с дрожью, в этом сладком мире охватившей тебя.

Сопроводив за порог окна, мне бросает он свое тра-ля-ля:
— Меж нашими стенами — только сантиметры дыхания,
то успеется еще поцелуй окровавленными деснами
в гроб числа дискретного существования на краю
ложа, разделенного близостью корпусколов кацапа и пана.

М11

Сквозь пост дороги
                       в окойме щетинящегося леса
                       на 210 км/ч летать:
                       так высоко,
                                          что облака оседают низко,
                       так прекрасно,
                                           что просто ох… но.
И не объять,
и не умрет
                    этот ветер нутра.
И вот уже задымляет снег
                                   рядом с Тверской областью,
но так красочно ложится
                                на повалившиеся ураганом ели:
                                                                                     le ton fait la musique,
                                                                                     что по-русски: поэтический
с-говор
                                                                                     сильнее всякой промзоны, так как
                                                                                     и слово —
                                                                                                         само по себе еще не,
                                                                                     живое —
                                                                                                       кровь и почва.
И чем меньше нравимся им,
                                            тем неуловимее мы.
И каждый может оказаться
                                                в строе
                                                ближних и родных
                                                                                из очереди
                                               в кафешке на трассе
                                                                                 за кофе,
                                                если только дело не табак,
                                                или если особенно дело —
                                                                                                     табак.

***

Ритм слонов
                      как ангельский гул,
посреди улицы шумит,
                                          древесный подол.
Речь Абраксаса не более, чем
                                                       абракадабра:
                                                                                  закрой глаза и тони в ней,
                                                                                  словно в грязи.
Опиоидная невозмутимость и безраличие
                                                                         как выход к безобличию.
Все тепло и уверенность пути —
                      лишь навязчивость воспоминания
                      и волновая немота звуков,
                       омывающая тягу к выражению и:
                                                                                 упокойся в мире —
                                                                                                                 место найдется,
                                                                                 словно усмирение
                                                                                 и сглаживание касаний
                                                                                 перепонками меж пальцев —
                                                                                 запахом ладана.

***

Древосочная помпея
утопической Маньчжурии —
                                                 корузлые руки
                                                                    на лебединых шеях,
                                                 кларнетные сонаты Брамса
                                                                    в прикрытии шепота
                                                                    идущей киноленты
                                                                                             на последних минутах.
По всему сердцу в оперении
                                   под пальто, ты —
                                                      выходишь за дверь:
                                                                                  никому не слова
                                                                                  и только улыбка
                                                                                                 как завиток козырька
                                                                                  в истоме ночного Петербурга.
Новая механика рабодня согревается
                                                   словами и снами,
                                                                        и страстными и морбидными,
                                                                        но, mon ami, не твоими.

***

По приезде в Москву
                       первым делом снял очки,
                       но не потому что
                                                   так привлекательнее,
                        но потому что Москва слепит глаза,
                                                                                и я боюсь
                                                                                          перевозбудиться.
Но правда,
              когда искал ближайший Макдоналдс,
                                                             мне их все же пришлось
                                                                                                  надеть,
                                                             не потому что Макдоналдс красивый,
                                                                                                    а по иной причине.
Мама,
         когда я стоял на Белорусской
         кое-что понял,
                             в чем хочу тебе признаться.
         Когда я стоял на Белорусской
                                         и мимо меня пролетали
                                         феминные девочки
                                         и маскулинные мальчики
                                                                              жаркими своими
                                                                              поцелуями обнимая стены,
         я кое-что понял,
                               а именно:
                                         как же прекрасно
                                                           в гетеросексуальной столице,
                                         как же прекрасно,
                                                           что мальчики любят девочек,
                                                           а девочки любят мальчиков,
                                                           что смотря на их поцелуи,
                                                           я уже предвижу как
                                                                  из их конституционного союза
                                                                  вылупляются такие же птенчики.
Мама,
         я должен признаться,
                                            что
                                                 и сам хочу стать таким же.

***

После станции Конечная-1 следует Конечная-2,
за которой есть Конечная-3 и так до
пересчета всех возможных букв в алфавите и матёрых цифр.

Когда люди, вылезшие из капусты, расхаживают
свои биометрические и психологические данные,
то стоило бы их подогреть рядом с печью в пару,
то есть свое носимое
до раскрасневшейся кожи,
а после до бледного снега.
Говорят, в камере высокой прожарки должны
выходить токсины, плачи и тяжкое бремя,
временно на выходе разливая
полноту ощущения чистоты по телу,
будто через него венеком пропарили и душу,
в молоке ли или кипящем котле.

После за застольем наблюдаешь одну белую коробку,
а за окном полупрозрачный силуэт в зеленом сиянии,
рядом с тем недостроенным домом,
куда норовит и убегает кошка к своему порожнему.

Белая коробка зашумела древами и отдавала ладаном:
белое платье на голое тело и ступни в таби Мартена Маржела,
не проваливающиеся в сугроб:
мерцает, пульсирует и не подает знака.

Я возвращаюсь домой,
чтобы закончить школу,
заново закончить университет:
куда податься в перевернутом детстве,
где следом не надо будет возвращаться заново?

Не будет никакого заново, — спокойно раздается по кухне.
Коробка потерялась со стола.

Мы рассказываем свои истории и вылазки к другому воздуху,
которые крутятся и светятся — но не пара ли замолчать?
Достал мой рот, бесконечное повторение
и даже самый страшный сон — упразднение.
Послушай, послушай меня, послушай...
Омут, ничего не остается кроме причитания.
Дай лишь услышать о твоих и моих похождениях.
Дай лишь услышать о том, как нас бросили и мы бросим родителей.
Дай лишь услышать, как многое планировалось,
но после не ласточка даже пролетела, а все блять сорвалось.
Дай лишь услышать мой и твой фальш, что мы будем вместе и со всем справимся.
Дай мне услышать поддержки, что я все со всем...проебусь.
Какая разница между нашими бедствиями бывает однажды,
когда в бездну прыгаешь с парашютом или без.
А народ всегда другой перед рюмкой зубровки, к слову сказать.

***

И вот ты возвращаешься
                               чуть ли не расхристанный,
                                                                        сухое в рубинах
                                                                        млеко Рая распив.
И как там на дороге?
Как там в Севастополе?
Весь сияющий в исхоженной обуви
                                                      на веселе между фотографиями,
                                                      между рассказами,
                                                                                  как напивался и курил траву
                                                      между попыткой сыграть в буру —
                                                                                                     подносится к сигарете
                                                                                                     балабановская спичка
                                                                                                     и мы кажется вновь,
                                                                                                     но уже в твоем хмелю.
Какие-то повествовательные
россыпи взошли,
                когда вздумал себе на ус,
                                                и расстроили весь
                                                депрессивный настрой —
                                                                      ух какой весь из себя депрессивный,
                                                                      когда держу возмущенный разум
                                                                                                                        на слабом огне,
                                                                      иногда доводя его до кипения —
                                                                                                                   сколько ж осталось
                                                                                                                   ку-ку?
Отдыхай с долгой дороги,
                                   в загаре Боречка,
                                                     про себя я скажу:
                                                                          ведь мы тоже с дороги
                                                                          куда-то пришли,
                                                                          разминая свой дух.

Сеть

А что ждать
                   от завтрашнего дня?
Закрывайте душных комнат
                                             окна, двери —
                                                                          светлым будущим днем
                                                                          мы достигнем
                                                                                                     золотого дна.
Против дрессуры людей
                                 солдаты панельных бараков,
                                                                      жертвенно в карманах
                                                                      сжимающих ключи,
                                                                                             покуда жандармы Мордора,
                                                                                             вертухаи паранойи,
                                                                                             укаченные до сблева
                                                                                             рессорами в сиренах карет
                                                                                             под сплев трех слов
                                                                                             патриотичной любви,
                                    поджидают у порога,
                                    охраняя диктат-палат.
В движении к геоточке
                              через зиккурат по карте
                                                          доносится шепот
                                                          гласящий, что:
                                                                                наша любовь —
                                                                                                                  не ад и не смерть.
Больная,
родная,
               все будет,
               будет все —
                                       отоспись и умри
                                        в танке на полном ходу.
А после проснись,
                                 какой еще не была ты свободной,
                                                                                                скинув цепи свои.

***

Сколько сплетенных свистов прошлого
пройдет в прятках
                                 до беспамятства:
                                                                 эй впереди, Азат,
                                                                 хемшильский пастух
                                                                                            с дразнящей машмуркской головой,
                                                                  не покажешь мне тропу до берега Вана?
Обними покрепче
и не оставляй спутника
                                    на обетованной земле твоей
                                                                                  слаженной обычаями,
                                                                                  землей
                                                                                  и радостями жизни.
Откинь подозрения о грехах и похоти,
                                           не чтущих места своих проявлений,
                                                                                                      но опомни былое
                                                                                                       и сокровенное юности.
Оставь позади,
                распутав представления в безвестиях
                 и прощании поцелуем
                                                  в ночном парке,
                когда разминулись мы с тобой,
                                                         пятясь в отдалении:
                                                                                 не хочу воображать тебя
                                                                                                                           издали,
                                                          не веди меня испытывать легенду
                                                                                                                     о плачущих.