Дарья Скачкова. Какие же вы извращенцы

Дарья Скачкова родилась во Владивостоке, в 17 лет переехала в Москву. В 2017 году окончила МГУ имени М. В. Ломоносова по специальности «Журналистика», после чего заинтересовалась литературной критикой и начала писать художественную прозу. С 2018 года Даша ведет литературный Telegram-блог «Над пропастью моржи». Публиковалась на сайтах BURO и «Прочтение».

 

Сергей Лебеденко и Артем Роганов: «Супергероика наоборот» — так можно вкратце охарактеризовать рассказ Дарьи Скачковой, где за кадром остаются и подоплека, и логическая развязка сюжета, построенного на способностях главной героини Майи. Майя наблюдает чужие эротические фантазии, что ложится на нее тяжким грузом, в то время как со стороны кажется, будто такая способность может рождать только комические сюжетные повороты. Но никакая суперспособность сама по себе не делает человека героем, а от невольного проникновения в чужие мысли хочется просто бежать. Или, как намекает концовка, перед нами рассказ с продолжением? Как бы то ни было, в тексте разворачивается удачная метафора современного информационного пространства, где мы зачастую узнаем о других людях куда больше, чем хотели бы знать, а если бы и хотели узнать, то кто нам сказал, что это знание окажется полезным?

 

КАКИЕ ЖЕ ВЫ ИЗВРАЩЕНЦЫ

 

2014

— Отвратительно, — мысленно поморщилась Майя и отвернулась от сидящего напротив мужчины, пытаясь не смотреть ни на одного человека в вагоне.

Не получилось. Тогда она уставилась в пол, а ее разболтанные очки начали съезжать с ушей и висеть на последнем издыхании тонких дужек, раз — на веревочке, два — на ниточке, три — на сопельке, теперь на иголочке — поймала... Перед Майей все еще мелькали скачущие девочки в гольфиках, с неприлично огромными глазами и дойками. А вот если к нему подойти и спросить, любит ли он аниме, так точно скажет «нет». Получается, PornHub в отчете за последний год не врал, что в России смотрят больше всего три категории: лесбиянок, анал и хентай.

Видения у Майи стали появляться внезапно и неконтролируемо с четырнадцати лет и не щадили никого: ни мать, ни отца, ни двоюродную тетю. В первый раз она прямо во время урока отпрянула от своей соседки по парте — Вичка грызла ручку, а на лбу у нее, как на голубом экране, светились сценки слюнявых поцелуев с продолжением, где главным героем был некто рыжий и несуразный.

Майя сначала не поняла, негромко засмеялась и спросила:

— А че за рыжий?

Она с Вичкой не то чтобы дружила, но общалась частенько — вместе прогуливали химию в сквере или в столовой. Ухажеры у Вички водились, но ни о каком рыжем Роне Уизли речи не было, а о сексе с ним тем более. Выплюнув изо рта колпачок и снизу вверх глядя на куда более высокую Майю, Вичка протянула:

— Чего?

— Ну, у тебя.

— А ты откуда знаешь?

 

Майя отвернулась, зажмурилась, а потом снова посмотрела на Вичку сквозь очки. Картинка не исчезла, а стала еще четче; только в этот раз одноклассница Майи в своих фантазиях с Роном сменила дислокацию: теперь она сидела верхом на нем, на каком-то ужасном, цветастом диване. Дома у Вики такого дивана не было. 

— Куда ты смотришь? Откуда ты знаешь?

Майя растерялась и промямлила:

— Я же вижу, что ты о нем думаешь…

Ответить Вичка не успела — вмешалась Евдокия Ивановна. Так, задние парты, Камчатка. Что за разговорчики? Может, вы лучше меня умеете схемы придаточных приложений строить? Ну так выходите сюда, расскажите нам, я послушаю. 

Майя глянула на русичку и тихонько ахнула.

— Вы даже не представляете, сколько всего можно понять о своих близких, когда видишь их эротические фантазии. После этого верить людям, а уж тем более заявлять, что ты их знаешь, просто невозможно, — рассказывала Майя своему лысому психотерапевту Виктору Сергеевичу, — как я могу слушать свою русичку, если я в курсе, что она хочет Диму Котелкина из старших классов?

— А почему бы ей его не хотеть? Она еще не старая женщина, а Дима — красивый мальчик. Высокий, футболист. Что же она, не человек? А с Викой вы, кстати, общаетесь?

— Не особо. Она меня избегает теперь.

Это был третий сеанс, и Виктор Сергеевич только начинал ей верить. С его собственными фантазиями они обговорили сразу, как только родители записали Майю на первый прием, приговаривая что-то о галлюцинациях. Он был человек, в общем-то, обыкновенный, женатый, с двумя взрослыми сыновьями, и перед сном ему было достаточно представить пару молоденьких девочек, чтобы снять напряжение. «Ничего криминального», — вынесла Майя свой вердикт. Сначала Виктор Сергеевич вел себя предельно профессионально: он мягко пытался выяснить, не было ли у Майи в детстве никакой травмы. Не в насилии ли тут дело? Или, может быть, побои? Насколько добры родители? Страшно ли ей, плохо? Выписал единоразово направления на МРТ и энцефалограмму головного мозга, назначил антидепрессанты. Снимки никаких отклонений не показали, а после таблеток видения становились такими жуткими и кислотными, что от этой идеи пришлось отказаться. Не обнаружив ничего паранормального, Виктор Сергеевич бросил свои потуги и перевел терапию в формат беседы двух людей, объединенных общим секретом.

— Майя, прекрати судить за это людей. Если ей так хочется, то почему нет? Она же от этого не становится плохим учителем. А это глубоко личное и тайное ее желание, и кроме тебя и нее об этом никто не знает. Ты просто еще не доросла…

— А я расскажу!

— Ну и кто тебе поверит? Ты как докажешь?

Майя помолчала и тяжко вздохнула.

— Повезло, бля.

И пусть Виктору Сергеевичу не очень был приятен тот факт, что четырнадцатилетние девочки ругаются в его кабинете матом, он мысленно с ней согласился и ничего не сказал.

 

2017

Майя привыкла. Привыкла к гигантским дилдо, неграм, тройным проникновениям, японским школьницам, даже к собакам и коням. Ко всему привыкла, кроме себя. Поэтому ни с кем и не встречалась: те, кто нравились, мечтали о чем-то другом, а те, кто не нравились, противные и прыщавые, даже если и дрочили на нее, вызывали тошноту. Девственности она тоже так и не лишилась — раннее включение в тему секса на фоне еще не окрепшей психики сказалось слишком сильно. И порно Майя не смотрела, потому что каждый день видела такие ролики, о которых интернет не мог даже мечтать.

Совершенно обычные с виду люди, от которых и ожидать-то было нечего, поражали изощренностью своих фантазий. Красивые и общительные мальчики довольствовались невпечатляющей классикой жанра — своей герлфренд или сисястой одногруппницей. С девушками все обстояло или слишком плохо, или слишком непредсказуемо — да так, что порой Майе становилось дурно.

В целом же, навык не приносил никакой особой пользы: это было что-то из разряда бесполезных суперспособностей, как, например, кислотные слезы или превращение белого сахара в коричневый. Конечно, какая-нибудь более ушлая персона точно придумала бы, как такую способность использовать — можно было стать секс-работницей, в точности угадывая желания клиентов; или же сводницей, заиметь собственный бордель, как в викторианском Лондоне, рубить бесконечную выручку. Еще можно было шантажировать людей, но ни первое, ни второе, ни третье Майю не интересовало — она подумывала сдаться науке для опытов, но вскоре решила попробовать разобраться во всем сама, подав после школы документы на психфак.

 

— Это несправедливо. Люди должны сообщать о своих желаниях сразу, как только им начинает кто-нибудь нравиться.

— Ты как себе это представляешь? Здравствуй, я Мария и всегда хотела, чтобы меня пустили по кругу какие-то криминальные субъекты общества?

— Типа того. Разве плохо?

 

Виктор Сергеевич нахмурился.

 

— Тогда в нашем мире не было бы ни одной пары.

— Почему? Вкусы ведь могут совпадать. Кстати, мне нравится один парень с потока, Стас.

 

Виктор Сергеевич оживился.

 

— И что там у него?

— Не знаю, — помолчав несколько секунд, ответила Майя. — Я не вижу.

— Как это?

— Так это. У всех вижу, у него — нет. Не знаю, в чем дело. Может у него нет никаких фантазий?

— Он что, асексуал?

 

Майя недовольно отвернулась. Система сбоила в первый раз за четыре года  и вместо четкой картинки 18+ выдавала error 404. То, чего она так давно хотела — избавиться от видений, — произошло, но не в том формате и не в то время.

 

Учеба на психологическом факультете была смешная. Старые профессора давали старые теории. Даже психологию секса вели, но тоже старую. Майя смеялась. Разобраться с видениями психфак никак не помогал — в конце концов, она плюнула и оставила попытки что-то понять.

 

Парень по имени Стас на курс психологии секса тоже ходил и тоже смеялся: иногда с другом, иногда с девочками с потока. Хорошенький белозубый брюнет нравился многим, но и на Майю периодически косился.

— Я на него сколько ни смотрела, так там просто пустота. Глазами его уже ощупала, знаете, насквозь, пялилась на него, как больная. Поймала даже зрительный контакт, обычно помогает, но тут не работает, — вздыхала Майя. Лежа на кожаной кушетке в кабинете Виктора Сергеевича, она задирала длинные ноги  вверх на стену.

— Тебе же лучше, не разочаруешься в нем, как нормальный человек хоть жить будешь, — миролюбиво отвечал Виктор Сергеевич. Он был в расчудесном настроении: через неделю Новый год, а через две — свадьба у сына.

Невеста красивая, из хорошей семьи. О том, что сам жених — бисексуал и просто какой-то феерический извращенец, Майя, встретившая сына Виктора Сергеевича пару раз в приемной, благополучно не сообщала.

 

— Легко вам говорить.

— Ой, ну успокойся. Сходи с ним на свидание.

— Кто-то еще так говорит? Сходи на «свидание»?

— Иди, я говорю. Все равно ничего не теряешь, — рассеянно глядя в окно, протянул Виктор Сергеевич. Денег за сеансы он с нее уже давно не брал: научный интерес. 

 

2018

Стас, Стасик, красивенький, лохматый — спустя пару месяцев он действительно позвал Майю гулять. Потом они гуляли еще полгода — разговаривали, целовались, пили кофе с ее мамой у них дома, пили виски без ее мамы вне дома, смеялись над современным искусством и психологическим образованием. Не спали вместе.

Видения никуда не уходили, но опять касались всех, кроме Стаса. Но волновать стали меньше — даже не впечатлило, например, что толстая соседка мечтает о кентаврах. Один раз Майя, шалости ради, наклеила соседке на дверь маленькую наклейку с этим мифическим существом.

На девчачьих вечеринках с одногруппницами Майю считали чуть ли не прорицательницей Кассандрой: когда они, набравшись вином до нужного состояния, переходили на обсуждение парней, Майе оставалось только ввернуть какую-нибудь фразу в стиле «А у тебя от Ерошенкова небось трусики слетают за секунду» и наслаждаться результатом. Жертва обычно вылупливалась, краснела, произносила нечто скомканное или же пыталась выяснить, откуда она это знает. Да, это наводило на подозрения, но в правду все равно бы никто не поверил, а удержаться от соблазна посмотреть на удивленные мордочки одногруппниц Майя не могла. Пару раз на таких «экранах» у них мелькал и Стас.

 

— Это Ерошенков тебе сказал?

— Просто язык тела, — пожимала плечами Майя. — «Твин Пикс» смотрела? Вот как агент Купер.

 

Девочки ахали, охали, а потом, собираясь без Майи по двое или по трое, договаривались быть с ней аккуратнее.

 

Как-то после вечеринки, вывалившись из душного такси и протерев зацелованные пьяным Стасом очки, Майя дернула его за рукав в сторону своего подъезда.

— Останешься?

— А ты хочешь?

— Хочу! — улыбался окосевший Стасик.

— Тогда пойдем, — тихо сказала она.

 

Через день Виктор Сергеевич подавал Майе один за другим пахнущие спиртом  бумажные салфетки из бесцветной картонной пачки.

— Ну а дальше то что?

— Я-я-я раздеваюсь, он идет в душ, лежу голая на кровати и жду, когда он выйдет, — Майя отняла от лица мокрую салфетку.

— Так.

— Он выходит, кра-а-а-сивый такой, мокрый… — заикалась Майя. — Я на него смотрю, и, как будто, блин, снимаю блок. Вижу.

— У тебя же год не получалось, ты же говорила — серая пелена, — поднял бровь Виктор Сергеевич.

— Ну вот получилось. Не знаю, как это сработало.

 

Виктор Сергеевич закрыл глаза и вздохнул.

— Расскажешь?

— Никогда! — всхлипнула она.

 

В ту ночь Майя сидела голая на кровати, закрыв лицо руками, и повторяла: «какие же вы, бля, извращенцы». А Стас удивленно смотрел на нее, и с его волос на пол стекала вода.

 

— Да что там у него такое? Или рассказывай, или прекращай плакать, — допытывался Виктор Сергеевич. У него плохо получалось скрыть интерес, он ерзал на стуле.

— Лучше второе. Давайте просто остановимся на том, что там была не я — а меня это, как психически неуравновешенную собственницу, очень задевает. Вот пусть и идет в то место, которое у него на лбу написано. Кстати, я хочу прекратить нашу терапию, — вдруг сказала Майя.

— Что? Почему? — вернулся к реальности психотерапевт. — Тебе не стоит…

— Стоит, — отрезала Майя. — Надоело мне в этом дерьме копаться. Иногда, кстати, и в прямом смысле, такие в метро тоже катаются. Сейчас уже даже не тошнит, а вот лет в четырнадцать… Ладно, короче. Вам меня не понять: для вас это все как байка, интересная история с сексуальными сценами. Чего мы добились за шесть лет совместной работы?  Ничего. Я себя принимаю, да. Но не благодаря вам, а потому что иначе бы у меня уже кукуха поехала. Мне бы в глушь уехать, одной в доме поселиться, завести попугая и каждый день читать книги. А не мусолить с каким-то мужчиной, что означает на лбу у моей однокурсницы наш декан. Означает это то, что все вы — все!  — гребаные извращенцы, но это нормально. Я, думаете, отказалась бы пополнить ваши ряды? Да я с удовольствием. Только надо же, какая ирония — большая часть из того, что я вижу, и близко не перекликается с реальностью. И я не знаю, в чем беда: в том, что людей возбуждает всякая дичь или то, что все такие лживые и трахают не то, что по-настоящему хотят. Первое меня хотя бы не касается, то, что я об этом знаю, — просто случайность, какой-то сломанный ген в моей голове. А со вторым я смириться пытаюсь, но пока не могу. В общем, спасибо вам, Виктор Сергеевич, за все — не держите зла. А материалы нашей с вами работы можете использовать для романа, если на старости задумаете его написать. До свидания.

За Майей захлопнулась дверь. В кабинет вошла следующая пациентка — Виктор Сергеевич на всякий случай прикрыл рукой лоб. Больше о Майе он ничего не слышал. Позвонив спустя полгода ее беспечным родителям, он узнал, что Майя забрала документы из универа и уехала к их древней бабушке со стороны отца в сибирскую деревню: по ее словам, она задумала гениальную научную работу, для которой нужно уединение.

***

Спустя пару лет случайный прохожий мог наблюдать следующую картину: на лавочке около бревенчатого дома сидела молодая высокая девушка, одетая в спортивные штаны и невзрачную фуфайку. Бабушку, хозяйку дома, похоронили два года назад. Уставившись в одно место, Майя грызла хвоинку и месила грязь подошвой резинового сапога, болтая им взад-вперед. Из соседней халупы, огороженной хлипким частоколом, вывалился мужик лет сорока. Увидев его, Майя быстро вскинула голову и посмотрела ему в лицо — почти сразу же опустив глаза, она тихонько похихикала, встала с лавочки и вернулась в пустой дом.

 

Иллюстрация на обложке: Aykut Aydoğdu