Александр Переверзин. На минус двадцать первых этажах

Александр Переверзин родился в 1974 году в городе Рошаль Московской области. Окончил сценарный факультет ВГИК, учился в Литературном институте. Стихи опубликованы в журналах «Арион», «Новый мир», «Октябрь», «Новый берег», «Современная поэзия», альманахах «День поэзии» и других изданиях. Лауреат нескольких поэтических премий. Член редколлегии альманаха «Алконостъ». Главный редактор издательства «Воймега». Живёт в подмосковных Люберцах.

 

* * *

Выезжали в ночи на Прилуки,
где качался фонарь у забора,
пожимали некрепкие руки,
до рассвета вели разговоры.

Николай Емельянович Смертин,
сорок третьего года рожденья,
хлебосолен был и милосерден,
водку выставил, чай и варенье.

Провожать вышел в пыльнике летнем,
с Рождеством поздравлял, с Новым годом,
говорил, что он будет последним
для него, что позвали за мёдом.

Кто позвал и куда? Не ответил,
усмехнулся: за ёлочным мёдом.
И стоял, раскосмачен и светел,
и исчез за вторым поворотом.

* * *

Мне обещали: ты умрёшь.
Но это ложь,
да, это ложь.
Ведь ночью, вызвав uber,
я до утра не умер.

Мне обещали: погоди,
всё впереди,
всё впереди,
заглохнет твой пропеллер.
Но я им не поверил.

Катался с цирком-шапито,
скакун в пальто,
курил в авто,
выглядывал за шторку,
вычитывал подборку.

Так продолжалось двести лет,
я незаметно стал скелет.
Земля восьмиугольна,
и мне смешно и больно.

* * *

Прибегал чудак,
барабанил в дверь,
говорил: не так
ты живёшь, поверь.

У тебя вода
в ванной через край.
У меня беда!
Вай, вай, вай!
                Вай, вай!

Показал ему:
нет воды, братан.
Он ушёл во тьму,
барабанит там.

* * *

Всю ночь на простыне летал
из Питера в Париж,
в Латинский выходил квартал
по галерее крыш,
шептал про языки костра,
короткий хрип исторг...

Во время смены медсестра
везёт тележку в морг,
и думает о том, что ведь
не съеден бутерброд,
и где купить и что надеть
на старый Новый год.

Утро

Анне

Чтобы ты не пугалась грозы,
в дождь тебя мы к себе переносим.
За бетонной стеной бьют часы:
семь? а может быть, восемь?

Твой отец, на ладонь опершись,
получивший всё это даром, —
тигра, зеркальце и вторую жизнь, —
отсчитает удар за ударом.

Всё сильней у тебя под ногой
никуда выгибается плёнка.
Ты проснёшься, прижмёшься щекой.
Я тебя усажу на ягнёнка.

Мы поедем, где му и где бе, —
в беспорядок вчерашний.
Там в квадратном окне
будет виден тебе кран подъёмный и страшный.

* * *

Город не на Вологде-реке,
не на проступающей разрухе,
не на колокольном сквозняке,
а на неприметной Золотухе.

Тёмная бездонная река
с устьем зарастающим рыбацким.
Намертво зажаты берега
Каменным и Мяснорядским.

И на берегу её на левом
колокольчики со львиным зевом.
А на берегу её на правом
ранка на Николе одноглавом.

Рыбакам подводные ключи
как-то раз устроили проверки.
Одного из них спасли врачи,
а другую — жук и водомерки.

* * *

В первый шли по реке,
река неглубока:
высокие берега,
камни и лес вдалеке.

В моей, торфяной, западни,
моя необжита,
а здесь прозрачна вода:
мальки и твои ступни.

Во второй над лесом пожар
погасил, пролетая, ворон.
В автобусе свет дрожал,
когда возвращались в город.

В третий на близкий вокзал
провожала из дома.
Я за хлястик тебя держал,
видя, что невесома.

* * *

Ты молчишь. Я тоже буду молчать.
Ван Гог

Кто пытается местных ворон и грачей
обучить тишине и смиренью?
Кто ползёт по паркету, боится врачей,
просит мёртвой воды и прощенья?

Надвигается сверху галлюциноген,
чей-то смокинг пришёл по картины:
то ли тусклый Лаваль, то ли мутный Гоген,
и в глазницах его — мандарины.

Белокож и похож на посмертный портрет:
голый череп, коробочки с краской.
— Скоро полночь, Винсент, почему не одет?
Озирается, смотрит с опаской.

* * *

Я смерть не звал, она сама,
пролив случайно варево,
декоративного сома
достала из аквариума

и понесла его туда,
где алчущие птицы
раскачивают провода
и где земля дымится.

* * *

В Хамовниках один поэт когда-то
на малолюдной кухне говорил:
в поэзии должна быть стекловата,
а также таллий, сера и метил.

Она лишает зрения и слуха,
ожоги оставляет на кистях.
Об этом не расскажут в новостях:
она не государство, а разруха.

Её хранят в деревьях толстокорых,
от глаз чужих скрывают в камышах.
Её распределяют в коридорах
на минус двадцать первых этажах.

 

Иллюстрация на обложке: Bob Galka

Дата публикации:
Категория: Опыты
Теги: Александр ПереверзинНа минус двадцать первых этажах
Подборки:
0
0
11826
Закрытый клуб «Прочтения»
Комментарии доступны только авторизованным пользователям,
войдите или зарегистрируйтесь