Микаэль Дессе. Пятипалая, левая, твоя

Микаэль Дессе — журналист, работал литературным редактором в журналах «Дистопия» и «Метрополь». Автор романа «Непокой» (издан в Ridero).

Сергей Лебеденко и Артем Роганов: «Пятипалая, левая, твоя» на первый взгляд может показаться очередной «пастой» — реальной или вымышленной шуточной историей, форматом, который был популярен на анонимных форумах и порталах типа «Пикабу» в начале десятых. Но на деле «паста» оказывается обманкой. В действительности рассказ вырастает из Гоголя, вот только если нос майора Ковалева стал символом того, как статус человека оказывается важнее его характера и душевных свойств, рука в «Пятипалой» — символ отделенности современного человека от мира материального. Вспоминается и ранний фильм Оливера Стоуна «Рука», где оторванная рука художника мстила его обидчикам. Но «Пятипалая» мстит не врагам героя, а ему самому: с помощью бионического протеза, намазанного маргарином. Абсурдистская фантазия или зашифрованная критика современной биополитики? Как бы то ни было, автор решился на зарисовку, в которой ирония сочетается с простым, но выразительным языком.

 

Пятипалая, левая, твоя

Яне и Александру

Сразу после страшной аварии на трассе М-4 ты пытаешься открыть глаза, но их слепит — ясно только, что кругом белым-бело, — и кто-то басит над ухом: «Так, гражданин, вы меня слышите? Язык высуньте, если слышите». Ты с трудом показываешь кончик языка, и хирург — такие голоса бывают только у хирургов — вроде как зачитывает с листа, монотонно и быстро, что-то про аварию, что было лобовое столкновение, что ты не виноват, что «Шкоде» твоей мандец, потом перестает бормотать и как бы между прочим, живенько так говорит: «Вы потеряли руку, но не пугайтесь — нашлась. Она сейчас в реанимации. Да не дергайтесь. Все будет пучком. Слышите? Язык высуньте, если слышите».

Состояние твоей левой руки «стабильно тяжелое». Сначала ее держат под двумя капельницами и думают ввести в искусственную кому, но потом все обходится. Через пару дней ее переводят в обычную палату, да и тебе становится легче, и ты просишь дежурного врача о встрече. Тебя везут на коляске через весь коридор и налево — в «женское» крыло. Везут и везут, наконец тормозят у пятой палаты, и ты видишь сначала капельницу — одну, слава богу, — а затем ее: лежит, распластавшись, ладонью вверх. Ниже кисти гипсовое кольцо, под ним бинты, но цвет кожи здоровый. «Как ты?» — спрашиваешь, на что пятерня, плоть от плоти твоей, сжимается в малосильный кулак, чтобы показать большой палец, и даже медсестра позади пускает со стоном в рукав слезу-другую. Как и говорил хирург, все пучком. Вот так трогательная сцена.

Еще через пару недель вас обоих выписывают. Тебе названивают друзья и дальние родственники, поздравляют. Некоторые присылают цветы. Среди этих некоторых — мама с отчимом. Вы с рукой чувствуете себя как молодожены. Проходит месяц. Снимают швы. Рука стыдиться шрама и прикрывает его, нацепив сверху полосатый носок. Пока ты пропадаешь с тем, чтобы вам назначили пенсию, она возится по дому, пытается разгрести холостяцкий бардак. Она немного неуклюжая, твоя рука, — не как та, из «Семейки Адамс», — но с простыми делами управляется.

Вы сближаетесь. Секс, конечно, не тот, что прежде — хватка какая-то непривычная, а уж попасть в один ритм — та еще задачка. Вообще ты правша, но дрочил всегда именно левой, дескать, не хотел блудить рукой, которой на хлеб зарабатываешь. Тут еще такое дело, что она в процессе вообще не получает удовольствия, и ты пытаешься это компенсировать — раз в месяц водишь ее на маникюр, покупаешь недешевые крема, учишься оральным ласкам, но инициативу проявляешь реже — чуется тебе в вашей связи порочный душок, инцестуальный что ли. Так и получается, что однажды она застукивает тебя среди ночи за мастурбацией. Закатывает скандал. До утра вы сидите на кухне и выясняете отношения, а на следующей неделе она идет в тату-салон и возвращается с наколкой на запястье — всевидящее око. Тут тебе бы вспениться, но ты сдерживаешься. В отношениях надо быть сильным, а сила иногда в том и выражается, что ты идешь на компромисс. С другой стороны — рука изловчилась бегать и впотьмах могла сойти за экзотического паука, а у тебя арахнофобия, хоть ты и убеждаешь себя в обратном. С тату этой «паукообразности» прибавилось, и ты теперь постоянно на нервах, дерганный стал, а отчего — черт его знает.

На годовщину аварии ты даришь ей обручальное кольцо, и внезапно ваша история на передовицах всех областных газет, а спустя неделю вы вдвоем красуетесь в эфире на передаче «Пусть говорят», и какой-то знаменитый инженер-протезист заявляет на камеру, что любой ценой решит проблему «этой молодой семьи». Так в твоей жизни появляется бионический протез от компании «Технофист». У него подвижные пальцы и лучезапястный сустав. О большем ты и мечтать не мог, но отношения с родной левой катятся в яму. С протезом тебя берут кладовщиком в мебельный центр, но каждый раз, когда ты возвращаешься с работы, рука валяется без чувств на диване с никотиновым пластырем. Ты советуешь ей записаться к психологу, а она отвечает тебе средним пальцем. Она на все отвечает средним пальцем с тех пор, как ты впервые надел протез.

Секса у вас не было уже несколько месяцев, и одним утром ты просыпаешься, а протез пропал с тумбочки. Ты находишь его в мусорном ведре на кухне. Там же на столе распакованная посылка от «АлиЭкспресс» и твоя левая, постукивает коготками по упаковке с резиновым влагалищем. Рядом чек с кривой росписью. Ты не ждал доставки сегодня, проспал звонок от курьера. Тебя начинает потряхивать со стыда. Ты становишься на колени и вымаливаешь прощение, а про себя думаешь, куда будешь перед сном прятать протез, чтобы рука до него не добралась.

Той же ночью ты просыпаешься оттого, что кто-то схватил тебя за горло и частично перекрыл кислород. Вслепую ты дотягиваешься до ночника, щелкаешь выключателем — и, разумеется, это она: вцепилась с самыми серьезными намерениями. В эту секунду ты благодаришь Бога, что ни разу в жизни не сумел подтянуться на турнике, поднять штангу и взял второй джойстик для консоли вместо кистевого эспандера.

Молча и деликатно ты разжимаешь один за другим пальцы на своей шее, перекладываешь горе-душительницу на подушку, встаешь и направляешься на кухню выпить стакан воды, но не замечаешь растянутой на выходе из спальни лески, а следом, на полу в коридоре, битого стекла. Кажется, это был винный сервиз, — его подарила тебе мама еще на позапрошлый Новый год. Стекло, впрочем, было лишним — ты не успеваешь перегруппироваться на лету и впечатываешься лбом в стойку для домашнего телефона.

Очухиваешься ты уже связанным на полу спальни рядом с кроватью, к которой выставлен твой обнаженный зад. За окном светает. Твой рот набит гигиеническими салфетками и заклеен скотчем, а конечности зафиксированы брючными ремнями. Трусы расстелены у тебя под головой, но на этом удобства заканчиваются: любое телодвижение сопровождается страшной болью — все затекло, а в колени еще глубже врезаются осколки. Тут ты замечаешь прямо перед своим носом круглое зеркальце на ножке. В нем ты видишь происходящее на постели за своей задницей, а происходит там вот что — твоя левая умудрилась стащить со шкафа бионический протез и теперь обильно смазывает его кулачок маргарином.

Ты догадываешься, что будет дальше, только слово забыл, и ничего тебе не остается, кроме как наблюдать жалкого калеку, который краснея, брыкаясь и громко сопя носом, мычит что-то протестное. И ты наблюдаешь до тех пор, пока не узнаешь в нем себя. К тому времени лоснящийся от маргарина протез уже готов к погружению, и левая, плоть от плоти твоей, ведет обратный отсчет от пяти.

И вдруг наступает спокойствие. Прямо-таки напирает. Проникает вглубь. Занимает тебя целиком. В голове вспыхивают и тут же гаснут сотни мыслей, и лишь одна горит долго и греет: «Да, что ни говори, а отвлекающий маневр с удушьем был что надо. Мои аплодисменты».

Иллюстрация  на обложке: Даша Собова