Константин Матросов. Между облаком и женщиной

Родился в 1987 году в городе Нерехта Костромской области. Учился в КГУ им. Некрасова на филологическом факультете (отделение «литература»), ушёл с 3 курса. Несколько лет ходил на «Литературную пятницу» к поэту Ивану Евгеньевичу Волкову, пишет стихи, переводит (по большей части из Георга Гейма). Участник форума «Век перевода». Лонг-лист «Лицея» 2018, Шорт-лист Волошинского конкурса 2018 в поэтических номинациях. Публиковался в журнале «Интерпоэзия», поэтическом альманахе «45-я параллель», «Новой реальности», «Homo Legens», «Studia Litterarum», «Textura», «Полутона» и других журналах. Победитель конкурса «Музыка перевода» в номинации «Лучший перевод с немецкого языка». Переводы можно найти на сайте «Общества Георга Гейма» и в ЖЗ. Создатель литературных пабликов «Ли́ца необщего выражения» и «Стихи ужасов». Работал грузчиком и пастухом.

 

СТИРКА

вот картина пасторальная:
летом на мостках сидит
пристяжная, постиральная
утомлённая вдова.
груди крепкие без лифчика
молодой имеют вид —
клад для нового счастливчика.
в плате белом голова.

как страница неба, странница —
бабочка внизу кружит,
а вдова к ней томно тянется,
носом над бельем клюет.
и весёлая капустница
над постиркой ворожит:
то на кожу вдруг опустится,
то вниз к облаку вспорхнёт.

хочется за нею под воду
прямо в небо улететь,

где летают по три, по два, да
в одиночку воробьи.
манит, манит желтоглазая
и перваншевая смерть,
тянут к ней и дети, лазая
по стволам, тельца свои.

между облаком и женщиной
только бабочки полет.
реактивной белой трещиной
аккуратно расколол
небо водяное надвое
серебристый самолет.
солнце виснет над Непрядвою,
как потерянный обол.

эта бабочка покружится
между облаком и ней.
в небо сызнова обрушится —
нераскрытое письмо.
а вдова еще поленится,
и с корзиною своей
мимо грядок и поленницы
побредет, как в слоумо.

а зимой, как в длинном коробе,
как больной эритроцит,
поплывет она из проруби
по течению реки.
там вода хранит все облаки,
там ребенок не пищит.
никого кто плыл бы об руку
и ненадобно руки.

взапуски с литыми рыбами,
прочь со лба откинув прядь,
под разломанными глыбами
будешь там наверняка
отдыхать теперь столетьями,
лежа, бабочек читать,
и стирать сыночку третьему
в синих водах облака.

 

ХОРРОР

в фильме ужасов чаще главную роль
играет она, молода,
но не слишком, чтобы испытывать боль
от жизни, идущей туда.

героиня красива, но не совсем,
чтобы этим не отвлекать.
и умна выше среднего между тем,
и ее ненавидит мать.

героиня въезжает в старинный дом
на отшибе в два этажа.
не подозревая, что в доме том
одинокая бродит душа.

это призрак мальчика, может быть,
чаще девочки (их жальчей).
рядом лес шумит и бежит во всю прыть,
извиваясь змеей, ручей.

дом, помимо чулана и чердака
имеет темный подвал.
не бывало ни разу того дурака,
что по глупости там не бывал.

я вообще, считаю, такие дома —
жизнь, зажатая меж двух зол:
чердака, где царит беспредельно тьма
и подвала. меж ними холл.

почему ребенок здесь опочил?
так как духи детей страшны
на контрасте: с виду у них нет сил,
а мутузят всех хоть бы хны:

грузовик на раз-два взмахом перевернет
дух мальчонки, молокосос.
героиню сомнет, опрокинет комод,
ухажеру расквасит нос.

режиссер сначала нам нагнетет
атмосферу: то скрипнет пол,
то посуда сама со стола упадет,
то на фоне вдруг кто-то прошёл.

а потом разойдется: то скример, то вдруг
незатейливое слоумо.
у ГГ погибает геройски друг,
чуть не выбив из монстра дерьмо.

героиня получит в руки нить,
а потом расплетет клубок.
всё решит и останется долго жить,
положив мертвеца под бок.

он хороший, а монстр — его отец,
бивший в детстве его, как ее.
и теперь ребёнок, конечно, воскрес,
и с рассветом ушло воронье.

перед титрами будет такой эпизод,
чтобы зритель спокойный узнал,
что в старинном доме ещё живёт
кто-то, что не закрыт финал.

телевизор, вспыхнув во тьме,
погас. и я думаю в тишине,
что никто не придёт вызвать ужас в нас,
что никто не придёт ко мне.

что все штампы эти — то, что жизнь
игнорирует завсегда.
и никто не сойдёт к нам оттуда вниз,
все мы движемся только туда.

жалко то, что в конце нас не ждет хеппи-энд,
после титров сцена вотще:
я уже не увижу этот момент,
а ведь он вообще ваще.

 

КОНСЕРВЫ

когда три дня, почти не просыхая,
дождь будет ссать из водосточных труб,
я двину ночью на курорты рая,
а кот объест окоченевший труп.
пусть лучше кот любимый, а не черви.
я заменю ему собой консервы,
пока из отпуска вдруг не вернешься ты.
приедет скорая и, может быть, менты.

сквозь слезы ты запьешь свои таблетки,
приняв стакан от заспанной соседки.
и сядет Тигра замывать гостей,
объев любимого примата до костей.

 

РАЗРЫВ

когда умру, порвутся цепи,
и силуэт моей души,
махая крыльями нелепо,
взлетит, пронзая этажи.

душа, похожая не стерха,
увидит жизнь их без прикрас:
сначала лишь соседа сверху,
что заливал нас пару раз.

потом соседей на четвертом,
тех, что кричат по выходным,
пуская в ветре распростертом
с балкона сигаретный дым.

потом старик, пацан с собакой:
и гости дома, и свои;
душа, ослепшая во мраке,
пробьёт бетонные слои.

как лезвие сквозь тесто вафель,
взрезая именинный торт,
минуя арматуру, кафель,
она, как поплавок, всплывёт.

никто ее не замечает,
как и при жизни было с ней,
я сам лишь раз в призывах чаек
её прозрел в гриппозном сне.

но девочка, в машинки с братом
играющая, как с ножом,
с ней встретится невинным взглядом,
плывущей верхним этажом.

она уронит синий «вольво»,
осев у вытертой стены,
уставясь на меня безвольно
среди внезапной тишины.

душа не знает, то ли к богу
лететь ей, то ли в темноту,
она придумает дорогу,
из тела выйдя, на лету.

и как двоюродные сестры
друг друга чувствуют они...
но, как булавки, светят остро
над домом звездные огни.

оцепеневший от испуга,
заплачет бессловесно брат,
но все ж изучит темный угол,
взглянув через плечо назад.

и девочка, коснувшись смерти,
застынет, глядя сквозь года.
а на вопрос «куда ты смотришь»?
она ответит: «никуда».

 

ПОЛОМКА

ручьем едва заметным муравьи,
обруливая камушки, струятся,
таща в стальных мандибулах свои
по весу непомерные богатства.

один булыжник тащит, а другой
дубинку, третий — мертвую добычу.
их путь то прям, то выгнется дугой,
в препятствия слепой змеёю тычась.

подсказывают каждому в ряду
дорогу по гравийке феромоны.
высасывают листьями звезду
над ними зеленеющие кроны.

растет над ними трафаретный лес,
смола в коррозией покрытых соснах
ведёт пищеварительный процесс
над бедным караваном жалоносных.

их слезы манят воинов и слуг —
хитиновый скелет увековечить.
и хвойный прайд вдруг обратился вслух,
собравшись у пруда на древнем вече.

отряд в осоке сочной долго ждет
оставленная рыжими засада,
но фуражирский поезд вдаль бредет
по пустошам калёным микроада.

у лужи труп засохший червяка,
и мир вокруг — разъятья и разрывы.
не будет долго здесь часовщика:
вплоть до конца дневного перерыва.

 

ОВЕН

вдруг лампочка перегорела,
он в темноте застыл столбом,
глазами шаря осовело
по черной темноте кругом.

когда глаза во тьме привыкли,
он лег в просторную кровать.
сиянье лунной половинки
мешало поначалу спать.

осев на ветхой спинке стула,
среди полночной тишины
нетопырем сухим застыли
его дырявые штаны.

уже нагрелось одеяло
и вроде больше не мешало
ничто ему заснуть теперь,
но тут сама открылась дверь.

о том, что дверь в пазах расселась
давно и точно помнил он,
но всё же изменила смелость
в день бабушкиных похорон.

каких немыслимых чудовищ
в себе таила эта ночь?
от страха превратившись в овощ,
оцепененья превозмочь

не мог он и, дыша неровно,
смотрел трусливо в темноту.
и падала в созвездьи овна
звезда, сгорая на лету.

Иллюстрация на обложке: SpaceFrog Designs

Дата публикации:
Категория: Опыты
Теги: Константин МатросовМежду облаком и женщиной
Подборки:
0
0
9802
Закрытый клуб «Прочтения»
Комментарии доступны только авторизованным пользователям,
войдите или зарегистрируйтесь