Колонка главреда: Переделкинский гений места

Этим летом наш главный редактор Полина Бояркина провела три недели в резиденции Дома творчества Переделкино. В новом выпуске «Колонки главреда» — история о времени, которое будто бы искажается, и впечатления от поездки, вдохновляющей на статьи, мультфильмы и книги.

Впервые в Переделкино я попала в декабре 2021 года — приехала посмотреть на обновленную территорию Дома Творчества. К тому же я была наслышана положительных впечатлений от тех, кто уже успел побывать в одной из первых (и точно самой известной) в России творческих резиденций. Присыпанные снегом деревья (а в Переделкине их много, хотя когда-то, видимо, было и того больше: лес вырубали в 30-е под дачи) создавали ощущение почти что сказочное. (Позже, спустя полгода, уже на встрече резидентов мне расскажут, что зима в Переделкине особенная — мягкая, способствующая творчеству.)

В том декабре я совершаю ошибку: приезжаю в понедельник, когда закрыто примерно все — начиная от музея Пастернака и заканчивая выставкой о Переделкине, куратором которой была Анна Наринская. Но мне все же повезло — креативный директор «Переделкино» Юля Вронская не только показала отремонтированную гостиницу, но и, взяв толстенную связку ключей, устроила мне индивидуальную экскурсию по выставке. Ощущение от этого было тоже почти сказочным — в полутьме, с выключенными инсталляциями, мы ходили из комнаты в комнату под рассказы Юли — и даже в таком усеченном виде выставка поразила меня своей концептуальностью, передающей дух Переделкино точнее любых книг. Во второе посещение — уже после 24 февраля и начавшегося закручивания гаек — впечатления будут еще острее.

Раньше резиденции я видела только в кино и как писатель в мечтах (и критик и ученый на практике) всегда хотела попасть в одну из них. Податься в Переделкино думала еще в прошлом году, но пропустила сроки, поэтому в этом строго следила за дедлайном. Мою заявку приняли, и уже 6 июня я в компании непривычно тяжелого чемодана заселилась в отреставрированную, но сохранившую оригинальную стилистику гостиницу.

Наш заезд, кажется, был самым разношерстным из всех: трое ученых (лингвист, историк и литературовед), художница-теолог, драматург, мультипликатор, краевед, социальный журналист, киновед и два писателя — всего одиннадцать человек. География от Екатеринбурга до Новороссийска. Такими же разношерстными были и проекты, над которыми мы приехали работать: статья о современных переложениях набоковской «Лолиты», книга о детском хосписе, мультфильм о смерти бабушки, исследование источников немецких заговоров эпохи Просвещения — и другие. Но именно эту задачу совмещения несовместимого и ставит перед собой резиденция: они приглашают людей с разным бэкграундом и разным уровнем экспертности — «способствуя развитию диалога и нового синтеза искусств».

Из обязательной программы у нас были завтраки, обеды и ужины (на которых я со своим вегетарианством скоро стала проходить под кодовым названием «человек, вечно чем-то недовольный» (шутка!)) и две экскурсии: по самому Переделкину и упомянутой в начале выставке.

Буквально перед моим заездом из резиденции выехал мой питерский знакомый, который в ответ на просьбу рассказать о том, как ему в ней жилось, сказал, что он, конечно, успел закончить повесть на сто тысяч знаков (сто, Карл!), но атмосфера там специфическая, и я сама все пойму, когда приеду.

Что-то подозревать я начала где-то к концу первой недели, окончательно поняла — к концу второй, на третьей пыталась с этой атмосферой бороться, но выходило не очень.

В конце первой недели нас повели на экскурсию по поселку, которая проходила примерно в таком духе: вот тут два года на втором этаже жил оставшийся без ноги на войне Арсений Тарковский, вот в этом доме повесился Геннадий Шпаликов, а вот в этом жила матерая кагэбэшница Вера Инбер, а вот тут скончался — формально от рака легких, но по факту от травли — Борис Пастернак. «Это еще надо умудриться умереть от болезни легких в месте, куда люди приезжают их лечить [в Переделкино уникальный воздух, там находился туберкулезный санаторий — прим. авт.], он просто задохнулся» — так скажет неделей позже, водя нас по выставке, Борис Куприянов. Второе возвращение в переделкинское прошлое далось мне тяжелее первого.

Идея создания Переделкино принадлежала Сталину. Постановление «О строительстве „Городка писателей“» вышло в 1933 году в рамках культурной революции и идеи создания нового общества и человека. С тех пор там бывали и жили многие ведущие писатели XX века. Жизнь в Переделкине обладала особой плотностью: тут все происходило на виду, в прямом и переносном смысле. В этой обстановке сгущенности острее проживались все бытовые перипетии, и это не могло не повлиять на гений места. В последней комнате выставки стоит принтер, а на полу лежат листы с написанными в Переделкине за все годы его существования произведениями. Там Куприянов констатировал, что тексты, конечно же, не оправдывают страшных вещей, которые здесь происходили, но организаторы очень надеются, что написанное здесь новыми резидентами сможет повлиять на местную атмосферу положительно.

За последние месяцы количество перекличек нынешней России с Россией начала прошлого века увеличилось настолько, что история Переделкина с его расслоением на угодных и неугодных власти авторов, слежками и доносами из болезненной (и недопроработанной) травмы прошлого обратилась острым предчувствием будущего.

В этот момент мое ощущение времени окончательно исказилось. Словно за пределами Переделкина оно течет каким-то совершенно иным образом: будто оно вязкое, как мед, и попадая внутрь, ты тоже начинаешь функционировать как-то иначе, прилагая все усилия к тому, чтобы растолкать эту вязкость и вернуть времени привычный ход. Особенно эта отделенность Переделкино от остального мира ощущается по ночам: когда территория закрывается на вход и выход, запевают ночные птицы, нагретый за день воздух растворяется в ночной прохладе специфической смесью запахов разных деревьев, а вдоль дорожек парка загораются огоньки, вслед за которыми нет-нет, да и убредешь куда-то, где время и вовсе не существует.

Каждый резидент приезжает в это необычное место с какой-то своей целью: отвлечься от привычной суеты, закончить застопорившийся текст, познакомиться — и обменяться идеями — с новыми людьми, прикоснуться к живой истории Переделкина. (И кто-то этого прикосновения может и не выдержать.)

Я ехала формально затем, чтобы написать статью. На практике оказалось, что она практически вся уже существовала у меня в голове. Зато сбылась моя давняя мечта — пожить в Москве не пару дней, урывками выхватывая из рутины близких друзей и походя приобретая новых, а так, чтобы все они были рядом в постоянном, пусть и полуторачасовом доступе. И эта близость стала, пожалуй, самым эффективным топливом для творчества.

 

Фото на обложке: Марина Козинаки