Синдром второго романа

• Герман Канабеев. Отто. М.: Флюид Free Fly, 2020. — 320 с.

«Отто» — вторая книга писателя Германа Канабеева. О нем известно немногое: ему около 40 лет, живет в Москве, дебютный роман «Я буду Будда» вышел в прошлом году в издательстве «Флюид Free Fly» в серии «Книжная полка Вадима Левенталя». Главный герой бродил по Москве, иногда работал, спал с разными женщинами, много шутил, искал во всем смысл и постоянно повторял, что пишет текст о любви, — и этим текстом стал сам «Я буду Будда».

Сюжетная линия, связанная с написанием книги, есть и в «Отто» — здесь писателями оказываются несколько рассказчиков. Сам роман в рукописи попал в длинный список премии «Национальный бестселлер», номинатором стала редактор этого текста Анна Гутиева.

Интригующая завязка такова: клиенты одного московского барыги ищут «закладку» на кладбище; этот барыга обычно прячет наркотики в необычных местах, выбранных в соответствии с пожеланиями клиента. На этот раз в гробу нашли, правда, не то, что предполагалось: не «декоративные» куски мяса, а живого человека — да и вопрос, человека ли.

Его нарекли Отто. Говорить поначалу не умел, но быстро всему учился; вскоре стало понятно, что он обладает удивительной способностью. Вкратце ее можно описать как способность «размягчать макушки», чтобы управлять действиями людей; они же взамен обретают просветление; при этом, стоит оговорить, все остаются живы.

Я начал задаваться вопросом: а испытывает ли Отто эмоции вообще и есть ли у него иные желания, кроме безмерного поглощения информации, получения новых знаний и обучения новым умениям? То есть я думал, а есть ли в Отто хоть что-нибудь человеческое. И можно ли назвать его выдающимся человеком, если не найти в нём это самое — человеческое? Может, по-настоящему великим, настоящим сверхчеловеком можно стать, только отринув всё человеческое, уничтожить все свои эмоции, или нужно родиться таким сразу? Хотя, наверное, зная такого человека, как Отто, надо говорить — не родиться, а появиться. И эта разница между родиться и появиться теперь не удивляла меня, а по-настоящему пугала.

На специальных коуч-семинарах под названием «Школа насильственного просветления» людям с «размягченными макушками» внушают, что один человек может изменить мир. Но на самом деле изменить мир способна скорее «толпа в миллион человек, где каждый думает, что он один сможет изменить всё». И эту толпу Отто просит считать своей армией.

В описание последующего хаоса Канабеев удачно вписывает в сцены катастроф отсылки к реально происходившим за последний год российским и мировым событиям — например, к взрыву на химзаводе в Дзержинске, митингам за сквер в Екатеринбурге или пожару в Нотр-Даме. Этот прием хорош, но он может только укрепить читателей в том, что они заподозрили уже во время пересказа: пелевенщиной попахивает.

«Отто» действительно больше всего напоминает текст, бегло написанный в подражание Виктору Пелевину. Писатель и его августовские романы, в которых всегда все примерно одно и то же, уже давно стали мемами — к радости одних читателей и к огорчению других, — и если кто-то решает что-то делать в этой традиции, то делать это надо безупречно, и просто выписать ближе к финалу романа героя-силовика будет недостаточно.

«Отто» составлен из огромных абзацев-кирпичей, которые как будто забыли отредактировать, разбить на несколько более мелких и банально удобных для читателя. Любопытные идеи — например, что люди живут под гнетом постоянной необходимости что-то делать, а в конце концов умереть, и нужно бы их от этого гнета избавить, — развиваются каждый раз так стремительно, а затем так неожиданно перетекают в другие мысли, что на выходе читатель, как ни парадоксально, не помнит почти ничего.

Необходимость — самое страшное, что случилось с человеком. Человеку необходимо рождаться, необходимо умирать, а самое ужасное, что человеку необходимо жить с пониманием того, что необходимо умереть. Необходимо работать, необходимо кем-то быть. Всюду эта долбаная необходимость. Мне кажется, даже Бог, которого себе придумал человек, подчиняется необходимости быть Богом для человека. Необходимость, необходимость, необходимость — всюду необходимость. Необходимость спать и просыпаться, вставать и чистить зубы, необходимость есть и пить, необходимость быть... быть... быть...

Одновременно с этим роман затянут. В нем четыре рассказчика — начиная с барыги, продолжая самим Отто и заканчивая выдуманным редактором этой книги — но главной их задачей почему-то оказывается не демонстрация истории с разных точек зрения, а последовательное ее представление. Смена «говорящих голов» выглядит скорее искусственной, тем более что стиль от таких замен не становится иным. Обилие рассказчиков не делает текст яснее, он вызывает все больше и больше вопросов к автору: то ли всех людей надо при помощи просветления спасти от той самой жизни под гнетом необходимости, то ли, наоборот, никого спасать не надо, да и что вообще есть спасение; а еще давайте избавим человека от его человеческой сущности? Но с какой сущностью он тогда останется? Увы, не дает ответа.

Хорошо, тогда объявляю, что с завтрашнего дня мы начинаем претворять в жизнь план мертвеца. Удачи вам, люди мои, и помните: когда осознанный разум доходит в познании до стены, за которой нет привычного бытия, он замирает от страха, ему тяжело скинуть с себя ярмо представлений, концепций и мыслей о том, что должно быть или чего быть не должно. Ему страшно оказаться лицом к лицу с истиной. Свобода от необходимости, свобода от принуждения страшна, и страх этот видится всеразрушающим. Не поддавайтесь ему, помните, что нет ничего важнее, чем свобода, лишённая каких-либо убеждений и объяснений. Идите, люди мои, и больше никогда не возвращайтесь. Пусть после вас не останется ничего, о чём можно было бы сказать: это просто жизнь, это просто человеческий мир.

Герман Канабеев создал текст на стыке реального и фантастического, светского и религиозного, актуального и вневременного, философии и рискованного юмора — но этот текст, увы, не становится откровением, запутывается в неестественных диалогах и повторах. Его разрывает от количества мыслей одновременно обо всем — о смерти, о просветлении, о человечестве вообще и России в частности.

Вообще-то Канабеев в первой книге и рассказах показывает себя как лаконичного и меткого автора. Поэтому невнятность второго романа хочется объяснить синдромом, когда отличный дебютант просто «проседает» на втором релизе, зато потом показывает всем, на что способен на самом деле.

Он не собирался страдать сам и заставлять страдать других ради эфемерного отпущения грехов. Он не ищет истины только для того, чтобы найти путь, а потом изложить её так, что ещё тысячи лет придётся разбираться, чтобы понять, как сделать правильно. Отто! Великий Отто просто берёт и делает. Потому что может, это в его силах. У меня больше не было никаких вопросов по поводу его появления. Сверхчеловек может появиться в нашем мире только так, чтобы появление нельзя было понять умом. А если теперь говорить о вере, значит, нужно, для начала, понять, кому верить, и я точно знаю, что теперь верую, потому что знаю — кому верю. Я верю Отто.