А кто-то живет без панциря…

  • Уйти. Остаться. Жить. Антология литературных чтений «Они ушли. Они остались». Т. III. — М.: Выргород, 2023. — 448 с.

Первый том антологии «Уйти. Остаться. Жить» увидел свет в 2016 году. В него вошли произведения молодых поэтов, ушедших из жизни в 1990-х, а также в начале XXI столетия. Некоторые критики тогда задались справедливым вопросом, почему имена одних стихотворцев в сборнике появились, а другие остались незамеченными. Составители объяснили, что проект пока лишь набирает силу — все еще обязательно будет. И не обманули. В 2019 году был издан двухчастный второй том антологии, вобравший в себя стихи поэтов, умерших в 1970–1980-х, а совсем недавно появился долгожданный третий том, в котором мы вновь возвращаемся в последнее десятилетие минувшего века.

От времени не убежишь. Девяностые в нашей стране часто называют лихими. И жизни отдельных поэтов оборвались раньше срока как раз по причине той самой «лихости», жестокости эпохи. Елену Рощину застрелили квартирные мошенники, Виталия Владимирова также зарубили из-за жилья, активно занимавшийся бизнесом и политикой Олег Чертов стал жертвой киллера. Конечно, были и другие обстоятельства: несчастные случаи, болезни, самоубийства. Знакомясь с содержанием сборника, я вдруг остановился на подборке Ильи Кричевского. Фамилия показалась очень знакомой. Уж не один ли это из трех погибших в 1991-м защитников Белого дома? Да, действительно он. Писал стихи. Хорошие.

Некоторые авторы антологии открываются для читателей с новой стороны. О ком-то большинство из нас и вовсе узнает впервые. Скажем, об Александре Пурыгине я не слышал. Более того, даже всесильный «Яндекс» практически ничего не выдал на соответствующий запрос. За исключением ссылок на публикации Бориса Кутенкова о поэтах литературных чтений «Они ушли. Они остались». Все становится ясно из биографической справки: «Стихи Александра были мало кому известны, попыток публикации он не предпринимал». Некоторые имена составители сборника открывают для нас заново. Кое-кто при жизни вовсе не печатался или печатался мало. Порой даже близкие не знали о поэтических талантах попавших в антологию поэтов. Характерная ремарка из биографии Вадима Мухина: «Стихотворения были найдены среди бумаг, конспектов, нот и книг уже после его смерти». Но есть в сборнике и широко известные личности. Авторы-исполнители Янка Дягилева и Веня Д’ркин по сей день любимы ценителями отечественной музыки.

Поэт, философ, теоретик поэзии, критик и публицист Александр Сопровский — из ключевых фигур русской культуры второй половины ХХ века. Но, конечно, прежде всего он поэт, большой поэт...

Это цитата из эссе Владислава Кулакова «Других времен не находя», ставшего послесловием к вошедшей в антологию подборке стихов Сопровского. Подобные послесловия здесь замыкают многие подборки. О некоторых поэтах рассказывает даже не один, а сразу двое критиков, литературоведов или просто друзей ушедшего. Наиболее интересными кажутся именно такие сочетания: сперва слово берет человек, который близко знал поэта и потому может поделиться личными воспоминаниями о нем, затем в игру вступает опытный критик, анализирующий лирику, ее ключевые темы.

Иногда статьи-послесловия становятся важным ключом к пониманию сказанного стихотворцем. К примеру, стихи Якова Бунимовича при первом приближении показались и не стихами вовсе, а сплошным потоком мыслей. Ольга Аникина в эссе «Зал ожидания вдохновения» бросающуюся в глаза стилевую особенность объяснила так:

Казалось бы, Яков, со слов друзей и близких, поэтом себя никогда не считал... По свидетельствам друзей и современников, полученным из частных бесед, поэт фиксировал поток сознания на бумажках, которые попадали ему под руку, а потом наполнял этими бумажками мусорные корзины и ящики письменного стола... Друг Якова, Георгий Дубовец, в частной беседе вспоминал о том, что любое стихотворение, написанное Яковом, было ценно для него не самим фактом своего появления, а тем, что оно давало ему повод для какого-то важного разговора...

Жаль, такие статьи сопровождают подборки не всех авторов: захотелось больше узнать о Романе Барьянове, Евгении Борщёве, Владимире Голованове... С другой стороны, наличие подобных лакун — это даже хорошо. Кто знает, быть может, у заинтересовавшихся читателей появится стимул самостоятельно заняться творческими изысканиями и заполнить белые пятна. Тем более, уверенность в том, что проект «Они ушли. Они остались» продолжит существовать и развивать свою издательскую программу, только крепнет. Да, годы утекают, прошлое порой приходится собирать по крупицам. Критик Валерий Отяковский начинает эссе «Ночь удочеривший» об Артуре Волошине с возгласа удивления: казалось бы, с 1990-х годов прошло не так много времени, герои антологии были с нами совсем недавно, однако художественных текстов некоторых авторов сохранилось до обидного мало. Отчасти это связано с тем, что ряд представленных в книге поэтов жил в провинции, где, в отличие от столиц, литературная жизнь громко бурлила не всегда. Об этом в предисловии к сборнику говорит Ольга Балла: «Составители антологии выявляют неявное, вытягивают в свет общекультурного внимания поэтов с обширных окраин страны, на которых тогда происходило многое, неизвестное в ее горделивых центрах...» Она же выделяет наиболее значимые общественные и культурные перемены, пришедшиеся на пору творческого становления героев книги. К началу девяностых кто-то подошел уже вполне состоявшимся автором, а кто-то лишь делал первые серьезные пробы пера. Кто-то погиб в последние два года существования Советского Союза, не застав самых радикальных политических трансформаций, а чья-то жизнь оборвалась всего за пару шагов до прихода третьего тысячелетия. Да и характеры, привычки и круг общения поэтов, естественно, были очень разными. Кто-то вел за собой и требовал внимания, а чей-то земной путь оказался не столь заметен. Сильные и беззащитные. Виталий Владимиров, точная дата гибели которого так и осталась неизвестна, размышляя о себе и окружающем мире, писал: «И у человека есть свой панцирь... / Но не у каждого... / Панцирь защищает человека / от других людей. / У кого-то он тверд, / как панцирь старой черепахи. / У кого-то — мягок, / как панцирь новорожденной черепахи. / А кто-то живет без панциря... / Как, они еще живы?»

Многие поэты, чьи произведения составили антологию, как раз и кажутся такими людьми без панциря. Полностью открытыми миру — подчас чрезмерно жестокому, несправедливому, способному раздавить и уничтожить. Имена же остались. Остались стихи. Верю — их не забудут.

Дата публикации:
Категория: Рецензии
Теги: Борис КутенковУйти. Остаться. ЖитьНиколай МилешкинЕлена СеменоваВыргородСтанислав Секретов
Подборки:
0
0
10174
Закрытый клуб «Прочтения»
Комментарии доступны только авторизованным пользователям,
войдите или зарегистрируйтесь