Собрание характеров и социальных типов

• Иван Шипнигов. Стрим. — М.: Лайвбук, 2021. — 480 с.

«Пятерочка» сегодня есть рядом почти с каждым домом — атрибут нашей реальности актуальнее некуда. А что, если эта самая «Пятерочка» (как — ни много ни мало — метафора русской жизни) станет ключевым образом романа о современных обитателях Москвы?

А пока думаю: что же такое «Пятерочка»? Вьетнамский клуб? Бесконечная всероссийская прикассовая зона, где можно дешево взять вожделенный сникерс, недоступный в элитарных магазинах — снобских, со швейцаром у залитой светом двери: «У господских детей сейчас елка, просите милостыню в других домах?» Собрание характеров и социальных типов, как вот в «Азбуке вкуса», только с другой стороны кассовой ленты Мебиуса? Молельня, исповедальня, реалити-шоу, модель Родины, энциклопедия русской жизни, герой нашего времени, осетрина с душком, дама с собачкой?

Так происходит в «Стриме» финалиста «Нацбеста» Ивана Шипнигова — тексте, написанном псевдовербатимом. Рассказывать истории от лица разных героев авторы в последнее время стали все чаще: например, Алексей Поляринов в «Рифе», Булат Ханов в «Развлечениях для птиц с подрезанными крыльями», Вера Богданова в «Павле Чжане». Этот принципиальный уход от авторского всевластия у Шипнигова доводится до предела: перед нами не то дневники, не то записи героев в социальных сетях, оформленные с полным сохранением их манеры письма, будь то написание имен с маленькой буквы, произвольное изменение устойчивых выражений (например, «рыдала на взрыв», «опытный калач») или бьющая через край филологическая красивость (см. повествование от лица Насти). И эта необычная форма, безусловно, самый сильный элемент текста, превращающий «Стрим» в по-настоящему полифонический роман, читать который смешно (и немножечко грустно). 

Главных героев трое: Леша, Наташа и Настя — все остальные появляются по мере развития отношений внутри их любовного (назовем это так) треугольника: соседи по подъезду, коллеги, начальство, друзья и любовники.

Леша — провинциал, младший бухгалтер, затем охранник в ЦУМе, затем тренер по личностному росту и блогер, беден, все время считает копейки, мечтает о девушке (в частности, о своей соседке Наташе, с которой у них «руммейт»).

меня уже год постригает хорошая девушка таира в салоне красоты под названием я самая, за 450 рублей. это недорого. это справедливо. а все остальное стоит дорого, и я так привык.
что я сегодня делал после парихмахерской. зашел в пятерочку. всегда туда захожу после стрижки. это достаточно выгодно, хотя многим кажется что пятерочка это только для бабушек и таджиков.

Наташа — тоже провинциалка, красивая продавщица в магазине обуви — мечтает о том, чтобы кто-то (читай — мужчина) обеспечил ей квартиру в Москве и прочие радости жизни.

но этот алексей оказался такой урод!! не знаю как сказать. ну так вроде обычный задрот, видно что ему никто не давал не дает, и, не даст. но он иногда так смотрит, и становится не по себе. кажется что он маньяк. и главное в комнате у него всегда так тихо. чем он там занимается. и наверное когда я оставляла в ванной белье он на него тайно дрочит. так что теперь стараюсь не оставлять. и мне конечно надо отсюда сваливать по скорее. обманули девочки прямо скажем. а у меня ведь совсем другие жизненые горизонты, чем жить с подобным алексеем в засраной двушке.

После того, как Леша назло ей заводит девушку, Наташа решает съехать и снимать квартиру вместе с Настей. Настя — филологическая дева из псевдоинтеллигентной семьи. Ее мать, учительница рисования, готовящая утку к приходу гостей, «приятная, конечно, женщина» во время обеда сообщает, что ее после отравления «прихватил понос» и шлет дочери бесконечные открытки в «Ватсапе», а ее отец, как выразился Леша, просто «не отсвечивает» — настолько, что на протяжении всей книги герои не могут запомнить его имя. Настя мечтает о духовно наполненной жизни (признаюсь честно, на ее монологах у меня внутри каждый раз немного умирала филологическая дева).

Мне кажется, я смогу изменить Наташу, возвысить ее над обыденностью, расширить ее кругозор («горизонт», как она сама говорит). Рядом со мной, Бог даст, она разовьется в интересную, оригинальную личность, у нее есть для этого задатки — живой природный ум, непосредственность восприятия, желание что-то менять в себе! Поэтому я уступила ее горячим просьбам проводить вместе больше времени, хоть это впоследствии и может быть чревато усталостью друг от друга, ведь мы и так живем под одной крышей.

Есть еще сосед Леши по дому — интеллигентный пенсионер Владимир Георгиевич (квартиру которого взамен на уход за стариком мечтает получить Леша), есть начальница Наташи — шикарная Элеонора Владленовна, есть йоганутая подруга Насти, озабоченный коллега Леши, не менее шикарный (но с гнильцой) муж Элеоноры Владленовны, их вернувшаяся из Лондона в Россию дочь Катя... Настоящая комедия нравов! И весь этот человеческий паноптикум объединяет то, что, по сути, их потребности сводятся к двум базовым: иметь свою жилплощадь (эх, испортил, испортил-таки москвичей квартирный вопрос!) и состоять в отношениях, причем скорее в таком стихийном, неосознанном плане, как будто в дань какой-то традиции или поощряемым социальным нормам.

В общей сложности настоящую симпатию из них вызывают дай бог Владимир Георгиевич и Элеонора Владленовна — а, ну и, конечно же, таджик-гастарбайтер, один из новых «стремных соседей», как называет их Наташа. Его речь подлинно поэтична, он видит истинную красоту мира за внешней суетливой оболочкой, он способен глубоко сопереживать другим. И его восточные притчи делают именно его резонером этой сатирической комедии:

Надо скорее, скорее ехать на Родину, где меня ждет моя единственная, красивейшая из всех. Домой, на склон великого и вечного Памира. Я слышал, как русские говорили о Памире — «крыша мира». Пророк, дай мне разума понять людей, у мира которых есть крыша.

Чтобы пересказать содержание «Стрима» понадобится написать текст, объемом примерно с сам роман, потому что основной его сюжет — это буквально жизнь героев в мельчайших (настолько, что к финалу это даже начинает немного утомлять) подробностях: они съезжаются, знакомятся, тусуются, ходят на работу, в кафе и по магазинам, влюбляются, расстаются, выстраивают отношения друг с другом. И, конечно же, меняются. В общем, учитывая, что с ними происходят в том числе довольно-таки страшные вещи (в романе остающиеся скорее за кадром и оттого не так бросающиеся в глаза своей чудовищностью), было бы странно, если бы они совсем не изменились. Меняются они в том числе под влиянием друг друга (не последнюю роль играет пигмалионовский элемент в отношениях героев: Настя, как Хиггинс у Бернарда Шоу, занимается «воспитанием» Наташи и Леши).

Вместе с ними меняется и манера их письма:

Лена: «Алексей, скажите, как выстроить такой график работы: полная незанятость». А, это тоже юмор... Спасибо.
Вероника пишет: «Алексей, вы коуч-неуч!» Нет, Вероника! Я менеджер по надеждам. А что, как вам название для будущей школы: «Коуч-неуч»? Давайте подумаем!
Полина интересуется: «Какое у вас стоп-слово?» Полина, мое стоп-слово — «Пятерочка».

Ну то есть я всегда думала, что это фигня для обиженок, которые привыкли все сваливать на родителей. Все свои беды, кризисы и, ямы. А там я задумалась над словами этой хорошей женщины. Вобщем мне и девочки в Пятерочке говорили почти тоже самое. Только бесплатно. И кажется поняла, что это, значит. Родители конечно не в чем не виноваты. Вы с папой может если и виноваты, то только друг-перед-другом. Что ты вечно ходила с загадочным лицом как Монолиза и ела папе мозг. А папа пил всю дорогу и, в итоге, утонул пьяный тогда в реке. Вобщем, какая мораль... Не плюй другому в яму. Особенно в личную.

Я представила, что буду сидеть тут так одна и ничего не делать. Мама с папой будут подкидывать по десятке, которых мне будет прекрасно хватать на пару недель. Хоть на месяц, если забудут подкинуть опять. А я буду сидеть, лежать, жить в своем хрустальном гробу. Представила очень ярко. Видимо, сегодняшний зум подтопил мою ледяную избушку. К тому же у меня как раз кончилось вино. И мне стало страшно. Я извинилась перед Женей, побежала на кухню, открыла, налила, выпила. Я поняла, что наркоз кончился. Заморозка прошла. Теперь мне будет постоянно больно. Налила и выпила еще.

Структура романа, с одной стороны, напоминает ромкомы из серии «Город N, я люблю тебя!»: ряд романтических новелл, персонажи которых так или иначе пересекаются друг с другом, а действие разворачивается в узнаваемых декорациях крупных городов. С другой же — ситком вроде «Друзей» или «Как я встретил вашу маму». Почти каждый из героев «Стрима», как и должно в таких жанрах, в финале оказывается в отношениях. Внезапно выясняется, что даже пенсионер Владимир Григорьевич и владелица обувных бутиков Элеонора Владленовна — это перфект мэтч — ну так же бывает на свете, да?

Никто, конечно, не говорит, что искусство должно подражать действительности: упаси боже сказануть такое критику — можно сразу уходить из профессии. Вопрос исключительно в том, насколько при таком раскладе «Стрим» можно назвать энциклопедией современной московской жизни. А ведь именно так роман и окрестили.

Но если брать героев — действительно ли они так уж похожи на нас? Использованный выше термин псевдовербатим намекает на то, что на самом деле речь персонажей, составляющая ткань повествования, имеет не так уж много общего с реальностью. Она, очевидно, утрирована. А герои больше похожи на карикатуры, и довольно язвительные. И «Стрим», получается, роман социальный (борюсь с желанием провести параллель с «натуральной школой»), за юмористической оберткой которого прячется сатира на нашу — ту самую, актуальную — действительность. «Собрание характеров и социальных типов», «молельня, исповедальня, реалити-шоу, модель Родины» — все это на самом деле про роман Ивана Шипнигова.

Но неужели это все действительно про нас?