Кошмар на улице с вязом

• Тана Френч. Ведьмин вяз / пер. с англ. Ю. Полищук. — М.: Фантом Пресс, 2020. — 528 с.

18 апреля 1943 года четверо мальчишек залезли в дупло векового вяза, но вместо яиц диких птиц обнаружили там человеческие останки. Экспертиза определила, что скелет принадлежал женщине, убитой примерно за полтора года до находки, но ни одна из подсказок — даже загадочное граффити «Кто положил Беллу в Ведьмин вяз», появившееся в 1944 году, — не помогла установить личность жертвы. На протяжении десятилетий полиция и детективы-любители пытались раскрыть эту загадку, проводилась даже криминалистическая реконструкция «Беллы», однако многочисленные теории так и не были подтверждены.

Спустя почти 75 лет ирландская писательница Тана Френч вдохновляется этим случаем: брат скидывает ей ссылку на историю с подписью «Звучит как книга Таны Френч», и в 2018 году она пишет свой седьмой роман «Ведьмин вяз». Сам детективный механизм, связанный с городской легендой, запустится только спустя пару сотен страниц: примерно тогда вместо сокровищ заигравшиеся дети обнаружат в дупле другой пугающий клад — человеческий череп. До этого мы встретим главного героя — Тоби Хеннесси, успешного пиар-менеджера в галерее современного искусства, — и начнет он свою историю фразой, от которой тянет трижды постучать по дереву: «Я всегда считал себя везучим». И если мир был бесконечно дружелюбен и приветлив по отношению к удачливому Тоби, то мрачная Тана Френч черной кошкой перебежит ему дорогу — в скором времени он после пьяной встречи с друзьями проснется от пугающих звуков в квартире, а в следующий раз очнется уже в больнице с пробитой головой и многочисленными нарушениями нервной системы. Дальше — период реабилитации, плавно перетекающий во временный переезд к умирающему от опухоли головного мозга дяде Хьюго, историку-генеалогу. Тоби, его сестра Сюзанна и брат Леон останавливались в его Доме с плющом на летние месяцы в детстве — сначала лазили по деревьям, а потом устраивали подростковые вечеринки с пивом и марихуаной. И где-то там возьмет начало история с таинственными останками, история, в которой не только читатель лишен достаточной информации для разгадки: не бóльшим фактологическим запасом обладает и потерявший память главный герой.

Ненадежный рассказчик — классический нарративный метод для детективного сюжета: будь то доктор Шеппард в «Убийстве Роджера Экройда» Агаты Кристи или Ричард Пейпен в «Тайной истории» Донны Тартт. Однако Френч доводит прием до абсолюта: если в предыдущих текстах ведущую роль писательница отдает следователям, здесь читатель распутывает событийные сплетения не просто с позиции заинтересованного лица, но героя, который после ограбления сбивается с мысли в середине предложения и едва ли способен восстановить в памяти даже ключевые моменты собственного прошлого. Тексты Френч всегда «вычесаны» до предела, каждый ее роман, несмотря на внушительный размер, располагает к запойному чтению, они всегда объемные и всегда — в ритме качественного слоуберна — затягивают в трясину сюжета. Френч едва ли склонна к детализации, скорее, она усложняет повествовательный каркас вспомогательными эпизодами, давая возможность своим персонажам оказаться в новой некомфортной или тревожной ситуации: семейная ссора, лишний стакан виски или свидетельский допрос. При этом солидный объем текстов Френч работает в двух направлениях: во-первых, ее детективы безупречно выполняют жанровую функцию — они погружают в себя до состояния «не-могу-уснуть-пока-не-дочитаю»; во-вторых, глубокое врастание в фиктивную реальность лишает читателя бдительности — некоторые диалоги, почти внутренние новеллы, разворачиваются на десятки страниц, и в них чеховские ружья множатся до военного арсенала. И если в предыдущем переведенном на русский романе «Тайное место» Тана Френч неистово плодит персонажей — старшеклассников престижной закрытой школы, — то здесь формируется классический камерный детектив. Все герои — функциональные единицы, и они занимают свои места еще до обнаружения черепа, а после сюжетного триггера действие оказывается замкнуто в одном только Доме с плющом — и локацию Френч мифологизирует не меньше злосчастного вяза:

— Вы, кстати, знали, что греки верили, будто у врат преисподней растет вяз? <…> Вяз вырос на том самом месте, где смолкла траурная песнь Орфея, не сумевшего спасти Эвридику. Вергилий напоминает о том, как пел в тени ветвистого древа, на котором, согласно преданию, вместо листьев растут лживые сны.

Пожалуй, идеальное преступление — рассказать о детективном триллере, избежав даже малейших намеков на спойлеры. И все же не сомневайтесь, там будет все: и буллинг, и сексуальное насилие, и социальная несправедливость, и невнимательность к близким. Тоби — привилегированный белый мужчина из состоятельный семьи, и о его положении высказываются все: сестра Сюзанна, брат-гей Леон и даже близкий друг, который раздраженно нарекает главного героя «везучим пиздюком». Для Тоби, как бы банально это ни звучало, травма не столько трагедия, сколько возможность переоценить — себя, свою жизнь, свои отношения и мир вокруг. Избавленный от необходимости покидать зону комфорта, он изолирован от реальности, и в качестве самого страшного поступка вменяет себе в вину разве что невинную пиар-аферу в галерее. И не потому, что ничего хуже он никогда не делал, а только потому, что все самое гадкое вокруг Тоби всю жизнь предпочитал помещать за пределы собственной оптики. Показателен монолог одной из героинь, который рискует назваться одним из самых экспрессивных и емких высказываний от лица литературного персонажа, подвергающегося бытовой дискриминации:

— Скажи мне вот что, с тобой кто-нибудь когда-нибудь обращался так, словно ты и не человек вовсе? И не потому что ты чем-то его обидел, а просто так, потому что ты — это ты? С тобой кто-нибудь когда-нибудь вытворял что душе угодно? Издевался над тобой, как хотел? И представь, что ты вообще ничего не можешь с этим сделать. Вякнешь хоть что-то, и тебе тут же скажут: глупости, не ной, хватит, сколько можно, подумаешь, что такого-то, так тебе и надо. С другими так не поступают, не нравится — меняйся.

В конечном счете, только травма и криминальные обстоятельства ставят Тоби вровень с остальными, только лишения и неудачи помогают ему услышать других. И наряду с социальными конфликтами именно травма становится смыслообразующим стержнем «Ведьминого вяза». Френч так безукоризненно справляется с описанием физических и психологических последствий нападения в начале книги, что рискуешь забыть о ключевом сюжете — книга и без этого хороша. После несчастного (или же закономерного?) случая от прошлого Тоби остаются лишь нелепые обрывки, он только частично справляется с болезнью и ПТСР. На фоне происходящего даже карикатурно идеальная подруга сердца Мелисса готова усомниться в их отношениях — а Френч в свою очередь напрямую рифмует ее образ с Орфеем. Периферийно же в Доме с плющом — почти хоррор-локации — маячит дядя Хьюго, который выглядит как угрюмое напоминание о конечности жизни и, в очередной раз спотыкаясь, предупреждает: «На моем месте почти оказался и ты».

«Большая часть этой истории посвящена реальности: как конструируется реальность, какой разной может быть реальность для разных людей, как наши реальности могут трансформироваться или разрушаться и как мы в итоге справляемся с последствиями этих трансформаций и разрушений», — говорит в одном из интервью Тана Френч. Реальность Тоби настолько «детективная», насколько это вообще возможно, и наблюдать за ее трансформациями — сплошное удовольствие.