Каталог ненужных удовольствий

• Уэльбек, Мишель. Серотонин / пер. с франц. М. Зониной. — М.: Издательство АСТ: CORPUS, 2019. — 320 с.

Триста страниц погружения на дно — и спасения не будет. Живое существо тонет, понимает и чувствует, что движется только вниз, и поэтому не очень-то и сопротивляется. Трагедия погибающей в депрессии личности в том, что путь вниз мучительно долог — не четыре секунды полета из окна, а годы медленного разложения эмоций, желаний, разрушения тела. Со свойственным автору горьким сарказмом все этапы безнадежного пути зафиксированы в подробностях.

Главный герой романа — сорокашестилетний француз, самый обычный внешне и внутренне, разве что состоятельный. Как говорят доброхоты — руки-ноги на месте, голова работает, есть образование, деньги. С этими данными ничто не мешает быть счастливым — и одновременно мешает все. Флоран-Клод Лабруст недоволен своим именем, своим телом, не находит смысла в профессии: — сельское хозяйство Франции приходит в упадок, и он, узкий специалист, ничего не может предпринять против мировых законов рынка. Он не умеет дружить и любить тоже не умеет: в жизни героя были разные женщины, но всех их он по разным причинам оттолкнул и предал.

Мы находим героя в состоянии, когда он уже осознал, что его сплин — не результат усталости и неудач, а болезнь, требующая медикаментозного вмешательства. Взрослый, в целом здоровый и сильный мужчина не хочет мириться с этим фактом: — он пытается взбодрить себя тем, что в современном европейском обществе принято считать источниками счастья. Перед нами каталог удовольствий — довольно бесстрастный, ведь ни один из этих способов не срабатывает. Герой не умеет добывать из жизни серотонин — он прочел о нем все, и понял, что даже медики не вполне понимают, что это такое.

О сексе Флоран может только думать — принимаемые им препараты уничтожают либидо, и даже самые извращенные способы, приведенные в книге, не помогают возродить мужскую силу. Представляете злость героя? Высокий градус ненормативной лексики в романе способен оттолкнуть читателя, который собрался было посочувствовать бедолаге. Приходится напоминать себе, что перед нами — злой мужчина, который не церемонится в описаниях былых удовольствий и разочарований, тем более, что монолог этот — внутренний, и тоскливая ярость прежде всего выжигает изнутри его самого. При этом описания женщин — одни из самых ярких в романе. Когда книга заканчивается, без преувеличения можно сказать, что от героя не остается ничего, а вот образы героинь еще долгое время будут живыми и зримыми.

В поисках радости герой мечтает о недосягаемо красивых женщинах, пытается возродить былую дружбу с однокурсниками, отдохнуть, увлечься стрельбой, самонадеянно поучает приятеля, которого бросила жена, ввязывается в политику. К слову, действие романа происходит здесь и сейчас, и в тексте не раз упомянут российский президент:

Правда, в течение нескольких месяцев у нас царило некоторое оживление благодаря краткому пребыванию в офисе потрясающей ливанской практикантки, которая, в частности, заполучила фотографию Джорджа Буша, смаковавшего сыры, поданные на огромном подносе; этот снимок вызвал легкую бурю в ряде американских СМИ, их кретин Буш, видимо, не врубился, что импорт сыров из сырого молока был только что запрещен в его стране, но, несмотря на шумок в прессе, это никак не повлияло на продажи, да и периодические поставки ливаро и пон-левека лично Владимиру Путину тоже не принесли желаемого результата.

Все, что остается герою, потерявшему вкус к жизни, — вкусы еды. Ему жаль оставить кому-то свой капитал (тем более что наследников нет), и он собирается потратить его на самые дорогие деликатесы. Он любит исследовать супермаркеты, разбирается в сырах, устрицах, сортах хумуса и колбасе и старается ни в чем себе не отказывать, даже будучи в центре самых трагичных событий. А когда деньги иссякнут, Флоран собирается свести счеты с жизнью. Собственная гибель его не страшит, но смерть друга (почти героическая, отчаянное самоубийство) производит на него глубокое впечатление, хотя и ненадолго.

Маленький разочаровавшийся человек особенно выразителен на фоне политико-экономической ситуации во Франции. Герой занят собой, но трезво оценивает упадок организма, частью которого он сам является. Он сам — модель Франции, которая ест, толстеет, предает свои идеалы и вяло барахтается в депрессии. А еще читает книги:

Вот уже несколько недель, как я снова взялся за чтение — ну если так можно выразиться; свое читательское любопытство неуемным я бы не назвал, фактически я читал только «Мертвые души» Гоголя, небольшими порциями, по одной-две страницы в день, не более, и часто перечитывал их заново несколько дней подряд. Это чтение доставляло мне бесконечное наслаждение, никогда еще, мне кажется, ни с одним человеком я не ощущал такой близости, как с этим русским писателем, несколько подзабытым…

Временами кажется, что Флоран не так уж и болен: — из его обихода не исчезло слово «наслаждение», да и мало ли мы в обычной жизни сокрушаемся о прошлом, унываем и опускаем руки. Но безжалостный взгляд доктора, к которому, к слову, герой мог бы обращаться и почаще, говорит об ухудшении ситуации. Образ доктора Азота — старого, мудрого, харизматичного, курящего при пациенте и сообщающего ему всю правду в глаза — очень симпатичен. Помимо традиционного лечения он готов предложить весьма нетрадиционные методы и искренне сопереживает пациенту. Но в данном случае выздоровление больше нужно доктору, чем больному, который забывает рекомендации врача, выйдя за дверь кабинета, и ходит к нему только за рецептами.

Флоран хорошо понимает себя: четко знает, что он не из тех, «кто всегда был не от мира сего, кто никогда не собирался ни жить, ни любить, ни быть любимым; кто всегда знал, что жизнь ему не по зубам». Напротив: он собирался и жить, и любить, и бороться с жизнью. Но в какой-то момент его очередное усилие приводит к образованию маленькой трещины в этих твердых намерениях. Единственной своей ошибкой он считает то, что ясно видел предопределенность, но не поверил ей. Пронзительные признания в финале будут понятны каждому — и разочарованному, и еще верящему в свои силы.

Роман «Серотонин» не дает надежды, скорее — бесстрастно очерчивает границы человеческих возможностей. Тех, кто готов честно заглянуть в глубины депрессии, книга не разочарует.