Эклектика и классика

• Елена Долгопят. Русское. — М.: Флюид ФриФлай, 2018. — 320 с.

Сборник причудливых рассказов Елены Долгопят удивляет сочетанием традиционных для русской литературы тем и элементов модернистской игры с читателем. Это рассказы о поиске смысла жизни, стремлении к красоте, жажде обретения счастья и быстротечности времени.

Их герои — неприкаянные, ощущающие одиночество даже рядом с близкими людьми. Они страдают, но тихо, смиренно, даже кротко. И точь-в-точь как чеховским героям, им хочется другой жизни: взлететь, оторваться от обыденности, разомкнуть привычный круг безысходности — добрым взглядом, улыбкой, внезапным участием другого — но отчего-то каждый раз это оказывается невозможным.

Например, в рассказе «Наука» главная героиня — простая деревенская женщина, увидев по телевизору ученого, набирается храбрости написать ему письмо:

…Я даже и не думала, что мы куда-то летим, я в земле копаюсь, на небо смотрю редко, да и не вижу ничего, только солнце и тучу, а тут такие красоты открываются через ваш телескоп. Я-то никогда ничего не пойму про Ваши теории. Но Вы понимаете, я знаю. И может быть, куда-то мы долетим, благодаря Вам.

Завязывается на удивление смешная и трогательная переписка между людьми из разных миров. Увлеченный читатель уже ждет закономерного, понятного финала — чуда для этой живой и искренней героини — но будет буквально огорошен завершающим поворотом сюжета. Развязка изумит и заставит с пристрастием детектива перечитывать рассказ заново.

Простая, незамысловатая форма рассказа в письмах в сочетании с доброй иронией автора и философской темой создают непривычный, несколько абсурдный, но притягательный художественный мир.

Еще одно произведение, пленяющее своей свежестью и пронзительностью, — рассказ «Машинист» — о двух личностях: одаренном, но никому не нужном и одиноком художнике Ване и благополучном, окруженном любовью и заботой человеке с большим сердцем — машинисте Иване Егоровиче.

Главный герой наделен талантом — его картины выставлялись в Москве — и поэтичностью восприятия:

Человек этот примостился с самого края деревянной лавки. В вагоне было жарко, но человек сидел в пальто. Он просто забыл, что сидит в пальто. Оранжевые апельсины покачивались в авоське на крючке. И даже закрыв глаза, человек видел их, и он придумывал, на что эти апельсины похожи, и представлял, под каким солнцем они росли, и таким образом забывал о том, что вокруг.

Его же тезка, Иван Егорович, красоту вокруг ощущает так же глубоко и пронзительно, но передать с помощью красок не может. Выходит слабо и бесталанно. Он сам чувствует огромный разрыв между восторгом от красоты в душе и беспомощностью кисти на бумаге. Иван Егорович любит и любим, Ваня одинок, Иван Егорович — опора для семьи и окружающих, щедр и отзывчив, Ваня сам нуждается в заботе и поддержке… И волею судьбы они оба любят одну женщину — жену машиниста Машу.

Но сюжет делает поразительный поворот, разбивая и переворачивая все ожидания читателя. И уводит нас совсем в иную плоскость — в мир как на картинах Шагала: яркий, бесхитростный и фантастический.

В рассказах Елены Долгопят также неизменно повторяется и обыгрывается чеховское: «Люди обедают, только обедают, а в это время слагается их счастье и разбиваются их жизни» (герои, кстати, даже имеют полное собрание сочинений Чехова и читают его вечерами, как в «Машинисте»). Но в сборнике эта мысль звучит по-новому: она то мерцает в реалистическом контексте, то вплетается в гротескное, даже фантастическое повествование («Русское», «Свойство времени», «Дети»).

В художественном мире автора большая крыса может работать в библиотеке («Книга»), мальчик — найти часы, поворачивающие время вспять («Свойство времени»), а целая страна — исчезнуть с лица земли («Русское»):

Несколько раз она пыталась добраться до России, надеялась увидеть хотя бы их часовых, но дорога чудесным образом выворачивалась, и Нэнси оказывалась едущей вновь и вновь в Польшу. Россия исчезла самым удивительным образом.

Рассказы Елены Долгопят удивляют, оставляя чувство незавершенности. И в этом тоже ощутимо продолжение русской литературной традиции, и в частности чеховской. Писатель, как известно, предпочитал готовым ответам верно поставленные вопросы. Почти каждый из текстов сборника «Русское» заканчивается неоднозначно, внезапно, иногда нелогично и почти всегда без ответа. И первая реакция читателя — недоумение, удивление — сменяются рефлексией. О чем это? Почему так? Разгадку этого ребуса каждый будет искать сам.