София Синицкая. Хроника Горбатого

 

• София Синицкая. Хроника Горбатого. СПб.: Лимбус Пресс, ООО «Издательство К. Тублина», 2022. — 288 с.

София Синицкая — петербургская писательница, финалист премий «НОС», «Большая книга» и «Национальный бестселлер», «Ясная Поляна». Ее проза метафорична, в ней много фантасмагоричности и самобытного юмора, а главными героями часто становятся «классические юродивые».

Но в новом романе «Хроника Горбатого» главным героем становится Выборг. Перед нами предстает история города, в которой есть место и реальным событиям, и чудесам. Действие отрывка разворачивается в XX веке, хотя герои ведут разговоры об истории и религиозных войнах.

 

Часть вторая

Руна пятая

АРВИ НАХОДИТ ЧАШУ ГРААЛЯ

«Потомок тамплиеров» был совершенно удовлетворен происходящим — в покачивающемся вагоне, удобно утонув со своей Дамой сердца в мягком диванчике, болтал и пил газировку. Горбатый Эйно жадно смотрел на смену пейзажа за окном: горы уступили место зеленым бургундским лугам, луга по мере приближения к Испании стали беднее, желтее, по ним бродили черные бычки и задумчивые белые лошади, Анне среди них привиделся единорог. В Монпелье пересели на маленький поезд из трех вагонов и медленно потащились в Нарбонну: в этом древнем городе было все для счастья — готический собор, знаменитый рынок и, главное, соляная фабрика. Там, в куче серых морских кристаллов, путешественников ждал спрятанный Грааль! Анне, Эйно и Йозефу хотелось поиграть в мистические связи, тайное предназначение, вещие сны. «Поиск Грааля» был последней забавой ребят, готовых перешагнуть из детства во взрослую жизнь.

Мелькнула полоса воды — море! В открытое окно вплывали новые, особые звуки и ароматы: запах угля и дыма смешался с гнилым болотным душком, шуршал тростник, кричали цикады.

Проплыла громада собора на горе — Безье!

— «А кого убивать-то? — Режьте всех, Господь признает своих!» — провозгласил «потомок», перекрестившись ладонью.

— Йозеф, кто так говорил? — спросила Анна.

— Папский легат так сказал крестоносцам во время штурма Безье. Там еретики перемешались с добрыми католиками, и другие добрые католики решили перерезать всех до одного, чтобы очистить город от катарской заразы. В общем, очистили город и от заразы, и от жителей — даже совсем маленьких, даже совсем старых... Каркнул: «Дьё рёконетра!»* Прямо стоит у меня перед глазами. Прости, Эйно, мне кажется, он был горбат.

— Не все горбатые плохие, я бы так не каркал.

— Конечно.

— Как это гадко, просто чудовищно, — сказала Анна, — счастье, что в наше время нет места таким вещам. Европейская цивилизация достигла высокого уровня духовного развития человека, средневековая дикость осталась в истории, и подобный ужас не повторится.

— Не повторится, если в нас не проснутся благородные предки с желанием навести порядок — да, Йозеф? Кстати, что значит «катар»?

— Я точно не знаю, возможно, от греческого «кафарос», то есть «чистый». Желание наводить порядок в мире тесно связано с пустым кошельком. Либо с возвышенными идеями, а это уже тяжелый случай. Набив кошелек, рыцарь слопает рульку, как следует выпьет, обнимет девушку и завалится спать. А вот идейный, которого жжет изнутри, очень опасен. Его огонь вином не залить. Ему не нужны деньги, он готов пешком ходить и корку глодать. Ему необходима власть над умами, страх в сердцах всех людей, и он не успокоится, пока не умрет. Кстати, его свои же, скорее всего, упокоят, объявят еретиком и сожгут, чтобы не доставал. Но кровушки успеет пролить немало.

— Йозеф, хитрый тамплиер, почему у костра товарищам такое не рассказываешь? А нас пугаешь!

— Эйно, ну вы же умные, аристократы, а в юнгфольке простые ребята из рабочих семей. Они меня не поймут. Им нужны романтические сказки: рыцарь, дама, роза, небесный град Иерусалим. Я развлеку, расскажу, заставлю помечтать. Но не буду объяснять, что высокие устремления зачастую кончаются резней, прекрасные мечты заводят в ад. Зачем? Чтобы меня выгнали?

— Тебе там нравится?

— Ко мне хорошо относятся. Маленькие любят, сверстники уважают. У меня ведь кроме бабушки да вас никого нет. Мне и поговорить-то не с кем. Я очень признателен господину Канерва и господину Арви. Они принимают во мне участие, я еду на море, в страну еретиков и трубадуров. Смотрите-ка, подъезжаем к Нарбонне!

Вытащили Эйно и чемоданы на перрон. Поезд поехал дальше в сторону Испании. Гостиница — серое здание с кариатидами — была в историческом центре города, таксист с удивительной ловкостью вел машину по кривым узким улицам, составленным из античных стен, прилепленных к ним средневековых конструкций, готических арок, фасадов прошлого века с витринами модных магазинов, где возле наряженных манекенов дремали коты. Жаркий сильный ветер качал платаны. Неожиданно за поворотом встал гигантский собор святых Юста и Пастора, горгульи насмешливо смотрели со своей верхотуры на взмокших, уставших с дороги искателей Грааля.

Спальни были на третьем этаже: удобные кровати, шкафы, разрисованные цветами, плетеные кресла. Ребята со скрежетом распахнули ставни. Хлынул поток закатного света. Совсем рядом увидели грифонов, крылатых собак, волков, обезьян и прочих чудищ, которые, казалось, ждали, когда сядет солнце, город покроет темная южная ночь и можно будет сорваться с крыши, закружиться в колдовском полете.

Мыться предлагалось внизу, в большой душевой комнате, рассчитанной на несколько человек. Йозеф не хотел раздеваться в компании, видимо, стеснялся, Арви пришлось на него прикрикнуть: планировали идти в «приличный» ресторан, надо было освежиться. Арви быстро привел себя в порядок, зачесал назад волосы, наглухо застегнул китель, который тут же на спине насквозь промок от пота, и сел с сигарой в тени на ступеньках гостиницы, ожидая замешкавшуюся молодежь: Анна возилась с платьями, потомок тамплиеров, весь в мыле, тер мочалкой горб Эйно.

Ужинали на набережной канала с медленной мутной водой. Пробовали разноцветные оливки, разными вилочками — с длинными или, наоборот, короткими зубцами выковыривали из раковин моллюсков, креветок макали в чесночный соус. Были поданы тушеная утка, картофель, обжаренный в гусином жире, зеленая фасоль. Рядом на площади бегали дети, кто-то пел, Йозеф находился в полуобморочном состоянии от первых южных впечатлений, пива, на которое не скупился Арви, и близости Анны — она смеялась, всплескивала руками, пахла дрожжевым тестом и карамелью, легкое платье трепал ветер.

Йозеф с Анной решили погулять вдоль канала, Арви повел племянника спать. Как обычно, массировал ему на ночь спину. 

— Дядя, как ты думаешь, Йозеф все выдумал насчет Грааля? Или ему действительно был вещий сон?

— Может, и был. Мне тоже как-то снилось, что хожу по берегу среди соляных куч.

— Ого, какое совпадение! Ты ведь впервые на Средиземном море?

— Да.

— Тебе весело?

— Да.

— Ты веришь в Грааль?

— Я в Христа не верю, тем более в чашку.

— Анна говорит, что в шотландских сказках полно чудесных кубков, которые по желанию того, кто их держит, наполняются разными напитками — вином, брагой или чистой водой. Но именно в христианских легендах Грааль может дать отпущение грехов. Как ты думаешь, тебе надо было бы из него глотнуть?

— Я уже сказал, прекратите обсуждать мою военную жизнь. Есть ситуации, когда надо наступить на горло своей гордыне, своему прекраснодушию и, принеся себя в жертву, согласиться на роль убийцы.

— Шиворот-навыворот.

— А что делать, когда надо выбирать — либо тысяча погибнет, либо все. Я должен был взять на себя ответственность и стать изувером, чтобы вы спокойно жили. Так вместо «спасибо» камни в меня кидаете.

— Да не кидаем. Просто интересно.

— Вы понятия не имеете, как мы в молодости выживали, через что проходили, чем жертвовали. Я боролся за ваше будущее. И сейчас за вас готов отдать свою жизнь и тысячу чужих.

— Для дедушкиных Босовых ты палач.

— Повторяю, я был тогда в другом месте.

— А так бы стрелял?

— Стрелял, принося себя в жертву.

— Кому?

— Родной стране.

— Это те, в кого ты стрелял, жертвы.

— Я тоже. Христос, в которого ты, как мне известно, трогательно веришь, пожертвовал собой «нас ради» и взошел на крест. Я для всеобщего спокойствия готов самоотверженно рвать зубами «красную» плоть. Мне от этого радости мало, тухлятиной воняет, но я готов терпеть. Считай, что убийство — мой крест. И я, если понадобится, буду его нести до конца моих дней.

— То есть для тебя убийство — это акт самопожертвования. Удивительная логика. Ну ладно. Слева кулаком потри... Ты жертва обстоятельств, Арви. И совсем не понимаешь сути христианства. Как и наши предки, которые ради Христа крошили людей на мелкие кусочки.

— Так ведь Христос их спровоцировал. Не знал, с кем дело имеет? В мире верующих самые страшные войны случаются из-за религиозных убеждений.

— Да нет, они происходят, когда кушать нечего. А религиозные несогласия это повод отнять еду.

— Ты прав, конечно. Тебе не больно под лопаткой, когда так надавливаю?

— Нормально.

— Сейчас много атеистов и религия уступила место «идеям». Расползлась зараза коммунизма. Тоже хорошего мало.

— Арви, ты не ответил — если бы Грааль отпускал грехи, ты бы им воспользовался?

— Хочешь, чтобы я признал какие-то ошибки? Мне среди революционного пожара следовало жить иначе? Нет, нет, нет! Я выполнял свой долг. А вы с Анной болтаете. Когда вы родились, когда маленькие были, я вас качал — на руках, на ноге. Как приду к сестре — не с ней говорю, не с папашей вашим, а сразу к вам в детскую — и качаю.

— Помню: сквозь сигару польку мычишь и нас на ноге подбрасываешь. Или сидишь с нами на лестнице в бильярдной датского посланника, папа с дедушкой шарами стучат, а ты рассказываешь сказку про великана, который забрал в свой замок детей, и никто не мог их спасти. Прости, что задаю тебе вопросы. Мне хочется понять, как ты, добрый с нами, мог быть жестоким по отношению к другим.

— Говорят тебе, время было такое. Ты бы на моем месте тоже убивал. Во всяком случае, я на это надеюсь.

— Хорошо, я понимаю, как можно убивать в бою. В тебя стреляют, ты стреляешь. Но почему вы убивали невиновных, которые вообще тут ни при чем? «Режь всех, Господь признает своих?» Слышал, что Йозеф рассказывал? Еретики перемешались с не еретиками, пришлось всех прикончить. Ты считаешь, это правильно?

— Да. Думаю, это логика наших предков. Лес рубят — щепки летят. Решение дикое, жестокое, единственно верное и мне абсолютно близкое. «Абсолюман»**, как говорят французы. Я бы хотел прекратить праздный разговор. Я так понимаю, этот парень за Анной ухаживает? Где их носит?

— Пусть гуляют. Йозеф мне очень нравится. Он ревностный католик и белая кость, настоящий рыцарь.

— Если через час не вернутся, я ему по репе надаю. Последнее — ты мне скажи, это дедушкина старуха про меня слухи распускает? Или дочка?

— Анна дружит с Милочкой.

— Она не замужем?

— С матерью живет. Ты ведь не причинишь им зла? Дядя, ты ведь добрый?

— Ну добрый, добрый. Вот вы у меня сигары и папиросы таскаете, и я даже знаю, где их прячете, но ни разу вас родителям не выдал. Твоя сестра курит с тринадцати лет. У нее тайник на кухне за батареей.

— За батареей? Значит, это ее собственный, даже я про него не знал! Наше общее тайное место другое.

— Я знаю, где. И молчу.

— Дядя, спасибо. Как ты думаешь, я смогу стоять в волнах? Плыть точно не получится. Мой горб все больше, позвоночник давит на легкие, дышу с трудом. В июне пробовал с мамой в речке искупаться, чуть не потонул.

— Я тебя подержу. Если сам не утопну.

— Ну ты-то плавать умеешь! Арви, у тебя тоже иногда спина болит? Это наше семейное проклятие?

— Это заболевание передается по наследству. Многие наши были горбатые, но не все, вот с Анной, Урсулой, дедушкой все в порядке. Горб никогда не мешал славным Тролле одерживать победу над врагами. Преодолевая боль, мы идем к своей цели.

— Нам надо вписать горб в герб. Завтра в Монсегюр? Ты правда хочешь переночевать в палатке на развалинах?

— Ну не зря же я ее тащил.

— Говорят, именно там катары спрятали чашу Грааля. Интересно, в земле? Или в тайнике в каменной стене? Наверно, многие искали. Йозеф утверждает, что там ничего нет, посмотрим. Он накопил денег и хочет сделать Анне подарок. Полгода себя ограничивал, вел аскетическую жизнь.

— Ну и что хочет купить?

— Настоящие французские духи под названием «Шанель». Он хочет их здесь купить, чтобы уж точно были из Франции. Ты знаешь, где такие продаются?

— В магазинах.

— Остроумно, дядя.

— Я даже знаю парфюмера, который их придумал.

— Как? Где ты его видел?

— В вонючем лагере для рюсся.

— Что он там делал?

— Служил, выполнял свой гражданский долг.

— Сочинял ароматы?

— В том числе. Я в то время был совсем мальчишкой, но уже успел повоевать. Он открыл мне тайну своего любимого аромата.

— Расскажи!

— Чем пахнет двадцать второй номер.

— Чем? Именно его Йозеф хочет купить, правда, ему хватит только на мини-флакон.

— У парня хорошее чутье, если он думает, что Аннушке подойдет этот запах. В его основе аромат карельской кубышки и свежесть озерной воды. Только карельская кубышка, только карельская вода. Эрнест*** утверждал, что озера и кубышки в других частях света пахнут совсем по-другому. Так что «Шанель № 22» — это запах нашей страны. Скажи Йозефу, пусть берет самый большой флакон, я добавлю.

— Спокойной ночи, дядя. Я тебя люблю.

 

* «Бог признает!» (франц.)

** Абсолютно, совсем, совершенно (франц.)

*** Имеется в виду Эрнест Бо (1881–1961) русский и французский парфюмер, автор самых известных в мире духов – Шанель № 5. Дедушка Эрнеста Бо, Жан-Жозеф Бо, солдат наполеоновской армии, попал в плен под Москвой, а после освобождения из плена навсегда остался в России. Во время Первой мировой войны французское происхождение Бо, родившегося и выросшего в России, привело его во французскую армию, где он служил до 1919 г., сначала в пехотном полку, воюя против Германии, а позже – уже в Гражданскую войну в России – офицером штаба разведки Союзных войск и следователем в лагере военнопленных в Мурманской области.