Дженин Камминс. Американская грязь

  • Дженин Камминс. Американская грязь / пер. с англ. М. Степановой. — М.: Синдбад, 2020. — 528 с. 

Дженин Камминс американская писательница, родившаяся в Испании. Ее роман «Американская грязь» стал одной из самых обсуждаемых книг 2020 года. В центре повествования Лидия Перес и ее восьмилетний сын Лука, которые вынуждены бежать из Акапулько после того, как вся их семья была расстреляна членами наркокартеля из-за разоблачающей статьи мужа Лидии журналиста Себастьяна. Книга вызвала серию бурных восторгов и не менее бурных обвинений автора в том, что она недостаточно точно изобразила Мексику и ее жителей. По мнению же Опры Уинфри, Камминс «совершила подвиг, буквально поставив нас на место мигрантов и заставив нас почувствовать их страдания и отчаяние, чтобы жить в свободе». 

 

Лидия дважды обошла машину: вгляделась в окна, проверила шины и бензобак, наклонившись, осмотрела ходовую часть, стараясь при этом ничего не трогать. Все вроде бы выглядело как обычно — правда, Лидия никогда не обращала особого внимания на такие вещи. Она поднялась и скрестила руки на груди. Садиться за руль слишком опасно, но открыть салон все-таки придется, чтобы забрать оттуда вещи. Нужда подгоняла ее, но сознание зациклилось на текущем моменте, в голове неотступно вертелись слова «сувениры на память».

Прильнув к окну, женщина заметила под пассажирским сиденьем рюкзак Себастьяна; на приборной панели блестели ее собственные темные очки; сзади валялась сине-желтая толстовка Луки. Возвращаться домой, туда, где они жили втроем, слишком опасно. Однако нужно как можно скорее увезти отсюда Луку. Лидия задумалась: если в салоне бомба, то, может, будет правильнее взять Луку с собой, подозвать его сюда, прежде чем открыть дверь; через мгновение материнский инстинкт отогнал эту жуткую мысль прочь.

Лидия подошла к машине со стороны водителя; свободной рукой она пыталась унять дрожь в той, что держала ключ. Когда она взглянула на Луку, тот одобрительно показал ей большой палец. «Никакой бомбы там нет, — повторяла про себя женщина. — После такой стрельбы бомба — это уже перебор». Она вставила ключ в замочную скважину. Глубоко вдохнула. И еще раз. Наконец повернула ключ. Раздался глухой щелчок — механизм сработал, и от этого звука Лидия едва не потеряла сознание. Но затем последовала тишина. Ни тиканья, ни гудков, никакого смертельного выхлопа. Она закрыла глаза, потом снова взглянула на Луку и тоже показала ему большой палец. Отворив скрипучую дверь, Лидия оглядела салон. Что же ей взять? На миг она замерла, словно парализованная. «Этого не может быть», — подумалось ей. Казалось, будто ее мозг скукожился и иссох. Она помнила, как после смерти ее собственного папи мать много недель бесцельно бродила кругами по кухне — от мойки до холодильника и обратно. Она клала руку на кран и так и оставалась стоять, забыв его повернуть. Но Лидия не могла застрять в такой временной петле; им грозила опасность. Нужно было уходить.

Вот рюкзак Себастьяна. Она должна его поднять. Должна сосредоточиться на самых неотложных делах. Потом она найдет время, чтобы поразмыслить о том, как нечто подобное могло случиться, почему оно случилось. Лидия расстегнула молнию на рюкзаке мужа, достала хлюпающий термос, очки, офисные ключи, наушники, три блокнота, несколько дешевых ручек, диктофон и журналистское удостоверение; все это она сложила на пассажирское сиденье. Планшет с зарядкой Лидия решила взять с собой; полностью выключила его и положила на дно теперь уже пустого рюкзака. Она не очень понимала, как работает GPS в таких устройствах, но опасалась, что их можно будет отследить. Затем Лидия взяла с приборной панели свои темные очки и нацепила их на нос, едва не выколов себе дужкой глаз. Потом, отодвинув переднее сиденье, осмотрела заднюю часть салона. На полу лежали парадные ботинки Луки — он сам оставил их там, когда после церкви переобувался в кроссовки, чтобы погонять мяч с Адрианом. «О боже мой, Адриан», — подумала Лидия, и в ту же секунду ощутила, как незримая расщелина в груди стала шире, словно кто-то ударил ее топором. Она крепко зажмурила глаза и заставила себя дышать. Подняла с пола ботинки сына, убрала их в рюкзак. На заднем сиденье также обнаружилась красная бейсболка Себастьяна с надписью New York Yankees. Лидия ухватила бейсболку за козырек и, высунувшись из машины, вручила сыну, который тотчас надел ее. В багажнике обнаружился коричневый кардиган, который муж надевал по особым случаям; его Лидия тоже сунула в рюкзак. Еще там лежал бейсбольный мяч (его Лидия решила не трогать) и грязная футболка, которую она взяла с собой. Захлопнув крышку багажника, она вернулась к водительскому сиденью, чтобы забрать один из блокнотов мужа, не позволяя себе осознать, зачем она это делает: чтобы сохранить на память посмертное свидетельство его почерка. Выбрав один блокнот наугад, Лидия кинула его в рюкзак, после чего наконец вылезла из машины и захлопнула дверцу.

Тут к ней подошел Лука — сам, без приглашения. «Мой сын стал совершенно другим человеком», — подумала Лидия. Он наблюдал за ней молча и безошибочно угадывал ее желания.

— Куда мы пойдем, Мами?

Женщина бросила на сына косой взгляд. Ему всего восемь лет. Каким-то образом она должна оправиться после катастрофы и спасти то, что еще можно спасти. Она поцеловала Луку в макушку, и вместе они двинулись в путь — прочь от репортеров, прочь от ярко-оранжевой машины, от дома бабушки, от их разрушенной жизни.

— Не знаю, mijo, — ответила Лидия. — Мы что-нибудь придумаем. Нас ждет настоящее приключение.

— Как в кино?

— Да, mijo. Прямо как в кино.

Не сбавляя шага, женщина надела рюкзак на плечи и подтянула на нем лямки; затем подхватила саквояж. Они прошли несколько кварталов на север, свернули налево в сторону пляжа, а потом снова двинулись на юг — Лидия никак не могла определиться, какая стратегия лучше: затеряться в толпе среди туристов или вообще избегать чужих глаз. Она часто оглядывалась через плечо, внимательно изучала лица водителей в проезжавших мимо машинах, крепче стискивала руку сына. Возле чьей-то распахнутой калитки на них принялась с лаем наскакивать дворняжка. Из дома за калиткой вышла женщина в застиранном платье в цветочек, чтобы утихомирить собаку. Но прежде, чем она успела подойти, Лидия яростно пнула дворняжку ногой, не испытывая ни малейших угрызений совести. Женщина что-то закричала им вслед, но Лидия пошла дальше, крепко держа сына за руку.

Лука поправил козырек бейсболки, которая была ему велика. В ленту вокруг головы крепко впитался отцовский пот, и время от времени мальчик двигал кепку на голове, чтобы почувствовать запах Папи. Чуть погодя он вдруг испугался, что так весь запах улетучится, и перестал трогать ее вовсе. Через некоторое время они заметили автобус и решили поехать на нем.

Стояла середина субботнего дня, и народу было немного. Заняв свободное сиденье, Лука поначалу обрадовался, но быстро понял: постоянное движение ног, носивших по городу его маленькое тело, — единственное, что хоть как-то сдерживало ужас, который грозил вот-вот обрушиться на него. Стоило ему сесть рядом с Мами в голубое пластиковое кресло и свесить ноги, как он сразу начал думать. Начал дрожать. Заметив это, мать обвила его рукой и крепко прижала к себе.
— Нельзя здесь плакать, mijito1. Подожди немного.

В ответ Лука молча кивнул и, как ни странно, сразу перестал дрожать; слезы тоже отступили. Прислонившись головой к теплому стеклу, мальчик выглянул на улицу. Он пытался сосредоточиться на пестрых красках города: на зелени пальмовых листьев, стволах деревьев, выкрашенных в белый для защиты от жучков, на ярко мигающих вывесках отелей и магазинов. Проезжая мимо аквапарка «Эль-Ройо», Лука смотрел на детей и подростков, стоявших в очереди за билетами. На ногах у них были шлепанцы, на плечах висели полотенца. Позади них взлетали и опускались красно-желтые водные горки. Лука положил на стекло палец и по очереди раздавил каждого ребенка. Автобус со скрипом затормозил, и в салон вошли три подростка с мокрыми волосами. Они прошли мимо Луки и его матери, не обратив на них внимания, и расселись в последнем ряду. Уперев локти в колени, они начали тихонько переговариваться.

— Папи собирался меня отвезти. Как-нибудь летом, — сказал Лука.

— Что?

— В «Эль-Ройо». Он говорил, что можно съездить летом. Когда у меня начнутся каникулы, он бы отпросился с работы.

Лидия втянула щеки и закусила нижнюю губу. Предательский рефлекс: она злилась на мужа. Тем временем водитель закрыл двери, и автобус снова влился в общий поток машин. Лидия наклонилась и раскрыла молнию на саквояже. Затем скинула туфли на каблуках и переобулась в стеганые золотистые кроссовки бабушки. Пока что Лидия не придумала, как поступить дальше, что вообще-то было для нее нехарактерно. Но составить какой-то план было непросто, потому что собственные мысли теперь казались ей чужими — лихорадочными и вязкими одновременно. Ее хватало только на то, чтобы помнить: каждые пятнадцать-двадцать минут следует пересаживаться на другой автобус. Так они и делали. Иногда они ехали в обратную сторону, иногда продолжали тот же маршрут. Когда один из автобусов остановился возле церкви, они ненадолго заглянули внутрь. Но та часть Лидии, которая раньше испытывала желание молиться, теперь схлопнулась. Подобное случалось с ней и раньше. Когда ей было семнадцать и ее отец умер от рака; когда на позднем сроке, спустя два года после рождения Луки, у нее случился выкидыш; когда врачи сказали, что она больше не сможет иметь детей. Так что теперь Лидия не восприняла свое бесчувствие как кризис веры. Напротив, подумала, что это проявление Божественной благодати. Что-то вроде приостановки работы правительства: Господь на время закрыл все ее второстепенные ведомства. Пока они ждали очередной автобус, Луку снова вырвало на тротуар.

На шее у Лидии сверкала тонкая золотая подвеска с тремя сцепленными колечками. Неброское украшение, но кроме него и филигранного золотого кольца на безымянном пальце левой руки никаких других она не носила. Эту подвеску ей подарил Себастьян в первое Рождество после рождения Луки, и женщина полюбила ее с первого взгляда — за символизм. С тех пор Лидия надевала ее каждый день и так свыклась с этой цепочкой, что у нее появился целый набор связанных с ней жестов. Когда Лидии было скучно, она начинала прощупывать все звенья подушечкой большого пальца. Когда она волновалась, по очереди нанизывала все три колечка на мизинец и слушала, как при этом позвякивает металл. Но сейчас она решила их не трогать. Потянулась по привычке, но вовремя себя одернула. Нет, все старые привычки ей придется оставить в прошлом. Если она надеется выжить, то должна полностью преобразиться. Лидия расстегнула цепочку и повесила на нее обручальное кольцо Себастьяна, которое раньше надела себе на большой палец. Затем снова защелкнула замочек на шее и спрятала украшение под воротник блузки.

Очень важно не привлекать внимания водителей автобусов, поскольку те нередко подрабатывали halcones — осведомителями на службе картелей. Лидия знала, что их с Лукой вид способен послужить естественной маскировкой: умеренно привлекательная, но не ослепительно красивая женщина неопределенного возраста едет куда-то с ничем не примечательным мальчиком. Если постараться, они будут выглядеть так, будто просто едут за покупками или в гости к друзьям. В самом деле, они могли бы поменяться местами с любыми другими пассажирами автобуса, и никто бы не заметил разницы. Что за абсурд, думала Лидия, неужели окружающие и вправду не видят, какой невероятный кошмар им с сыном только что пришлось пережить? Лидии их инакость казалась настолько очевидной, словно на обоих светились неоновые таблички. Каждую секунду ей приходилось удерживать в себе вопль, который бился внутри, словно живое существо. Он кувыркался и пинал ее под дых, как когда-то делал еще не родившийся Лука. Лишь невероятным усилием воли ей удавалось придушить его.


1. Сыночек (исп.).

Дата публикации:
Категория: Отрывки
Теги: СиндбадДженин КамминсАмериканская грязь
Подборки:
0
1
5650
Закрытый клуб «Прочтения»
Комментарии доступны только авторизованным пользователям,
войдите или зарегистрируйтесь