Улыбаться и мечтать

• Карла Суарес. Гавана, год нуля / пер. с исп. Е. Гореловой — СПб: Поляндрия NoAge, 2022. — 351 с.

Житель почти любой страны постсоветского пространства лет сорока и старше проникнется обстоятельствами и атмосферой, в которую поместила героев романа «Гавана, год нуля» кубинка Карла Суарес. Проникнется настолько, что усомнится, точно ли это роман или умело замаскированный под него плач по давно покинутой стране.

В одном из интервью Карла Суарес рассказала, что ею руководят три страсти — математика, музыка и литература. Признавшись себе, что писательство — неизлечимая болезнь, она оставила разработку программного обеспечения. Пока русскоязычный читатель может судить только по одному переведенному роману, но, похоже, Карле удалось органично объединить и в жизни, и в своем творчестве все три страсти.

Главная героиня романа «Гавана, год нуля» Хулия — молодая преподавательница математики сначала в университете, а затем в среднем профессиональном училище. Поправка: молодая преподавательница математики на Кубе в 1993 году, в разгар экономического кризиса, накрывшего страну после распада СССР. В тот самый год нуля, когда все, что оставалось делать на этом потерявшем связи с внешним миром островке, — это улыбаться, заниматься любовью и мечтать.

Когда это случилось, шел 1993 год, для Кубы — нулевой. Год постоянных блэкаутов, когда Гавана вдруг заполнилась велосипедами, а кладовки опустели. Не было ничего. Транспорт — на нуле. Мясо — на нуле. Надежды — на нуле. У меня за душой было тридцать лет и тысячи проблем.

Если бы после этого предложения Карла Суарес посвятила бы весь роман унынию, в которое могла бы впасть Хулия на фоне множащихся фракталами самых обычных и потому нестерпимых (например, невозможность предугадать, что будет на завтрак, если он вообще будет) проблем, ее никто бы не осудил, но такого в планах у писательницы явно не было. Эмигрировав с Кубы вскоре после описываемого «года нуля», она уверенно освоила, как минимум, один рецепт, как пережить тяжелые времена: нужно поставить перед собой цель, в идеале, максимально оторванную от актуальной повестки, и тогда на некоторое время жизнь станет радостней. Например, можно отыскать давно утерянный документ, который подтвердил бы, что телефонная связь была изобретена и запущена именно на Кубе. Этим и займутся герои «Гаваны» с почти донкихотовской страстью.

Мы должны что-то предпринять. Настал момент, когда нам следует засучить рукава и заставить мир снова нас уважать, в чем в немалой степени нуждались мы оба.

И кстати, это абсолютно реальная история. Итальянец Антонио Меуччи начал свои эксперименты с телефонной связью во время работы декоратором и мастером по «спецэффектам» в Гаванском театре в середине XIX века. Вскоре эксперименты дали свои плоды, уже в США Меуччи оформил первый патент, но денег на продление у него не было, и чуть позже все лавры изобретателя телефона достались Александру Беллу.

Чего я хотела от этого документа? Честно говоря, у меня не было никакого особого мотива. Сначала научное любопытство и желание совместной работы с другом, а теперь — желание этого друга наказать. Не знаю. Если подумать, то, наверное, мне просто нужна была цель — что-то такое, что помогло бы сохранить саму себя в пустоте того года.

С помощью вьющихся вокруг мужчин и вопреки им (каждому Хулия дает описывающий того или иного псевдоним — Эвклид, Анхель и Леонардо), она, вдохновленная хотя бы одной понятной среди всеобщей разрухи задачей, начинает искать, кто скрывает документ, подтверждающий первоочередное право Кубы гордиться изобретением телефона. Доведенные до отчаяния неразрешимыми бытовыми проблемами, герои романа полагают, что эта находка если и не стряхнет со всего города мрачное оцепенение нулевого года, то позволит им лично выбраться из затяжного долгового пике, банально нажившись на продаже раритета музею (конечно, не кубинскому).

В этой стране и тем более в те времена обладание видеомагнитофоном сразу же помещало тебя в высший класс общества. Всеобщее равенство если к чему-то и приводит, так это к тому, что различия начинают проступать в мельчайших деталях.

Карла Суарес построила роман как авантюрный детектив, в котором ни один герой не идеален и у каждого есть свои, порой чудаковатые, мотивы поиска затерявшегося документа Меуччи. И было бы здорово прочитать его именно так. Но сейчас, находясь больше полугода под гнетом почти исключительно плохих новостей и наблюдая, как рушатся союзы и договоренности, а люди, бренды и целые производства покидают территорию страны, очень сложно не проводить некоторые исторические параллели.

Соблазн прочитать «Гавану» как прогноз бед, которые могут обрушиться на нашу страну, окончательно отрезав ее от всего мира, как когда-то потерявшую всех внешних союзников Кубу, силен и понятен. И лишать себя некоторого удовольствия проводить эти параллели было бы странно — до того Карла Суарес откровенна в оценке общесоциальной катастрофы , ставшей причиной глубоко личных трагедий. Однако, как отметил один из главных популяризаторов истории, Михаил Зыгарь, параллель — не равно сценарий. Если «Гавана» и предлагает какой-то сценарий, помогающий сохранить себя в сложные времена, то только личный — не опускать руки, даже когда ты оказываешься в тупике, физическом или моральном. Найти себе цель или, хотя бы, дело. И, конечно, улыбаться, заниматься любовью и мечтать.

Тем вечером Эвклид меня крепко обнял в знак своих наилучших пожеланий, сопроводив объятие словами, которые меня совершенно очаровали. Что-то вроде: когда город и все, что тебя окружает, лежит в руинах, самое лучшее — построить что-то самому, и пусть это будет нечто крошечное, но такое, что возродит для тебя смысл слова «будущее».