Айсберг на берегу

•   Нил Гейман. The Sandman. Песочный человек. Увертюра / пер. с англ. Е. Лихтенштейна. — СПб.: Азбука; М.: Азбука-Аттикус, 2021. — 264 с.

Есть привычки, от которых, однажды начав, почти невозможно отказаться. Курить. Лузгать семечки. Или, скажем, сочинять успешный книжный сериал. Первый комикс Нила Геймана о Песочном человеке, написанный для импринта DC Vertigo, поступил в продажу 29 ноября 1988 года. Десятый, итоговый, том, завершающий основную сюжетную линию, вышел в 1996-м. Но на этом автор не остановился: последний омнибус о Морфее под названием «Увертюра» был опубликован в 2015 году — и не факт, что через пару лет Гейману не придет в голову сочинить еще один приквел, сиквел или вбоквел о Сэндмене, его многочисленных вассалах, друзьях, родственниках, чадах и домочадцах: материал позволяет топтаться по этой поляне до бесконечности. Собственно, такие произведения продолжают выходить — просто издатели пока не потрудились собрать их в отдельную книгу.

«Эта история жила у меня в голове более четверти века, — признается Гейман, — диковинное, яркое путешествие в далекую галактику, которое должно объяснить множество вещей, которые подразумевались или упоминались в основном тексте „Сэндмена“». «Увертюра» — живописная притча о безумной звезде (в смысле — небесном теле), большой кошке, синекожей девочке по имени Надежда, неизбежном конце света и, разумеется, Песочном человеке — повелителе Страны снов, кошмаров и фантазий. Помните, с чего начинался первый том «Сэндмена»? Морфей возвращается на Землю с другого края Вселенной, до изнеможения вымотанный недавними испытаниями, и попадает в ловушку, которую расставил хитроумный лондонский оккультист. Так вот, на страницах «Увертюры» Гейман наконец рассказывает, что именно настолько выбило главного героя из колеи. В далекой-далекой галактике Песочный человек пытался исправить ошибку, которую совершил миллиарды лет назад, встречался со своими бессчетными двойниками и навещал родителей — у Вечных, «которые были всегда», не поверите, тоже есть мама и папа. Он отчаянно просил о помощи, искал поддержки — и в результате получил ее, но совсем не от того персонажа, которого можно заподозрить в симпатии к Морфею. За это ему пришлось заплатить триллионами жизней, всемирная история оказалась переписана, а целые эоны — напрочь вымараны из Книги Бытия. А все потому, что в седой древности, когда белые звезды и черные карлики были молоды, кое-кто поддался человеческому в себе, проявил недопустимый гуманизм и поставил на край полной и окончательной гибели весь мир, всю мультивселенную. 

«Конечно, это не приквел, — подчеркивает в послесловии Михаил Назаренко, неизменный редактор и комментатор цикла Геймана. — „Увертюру“ следует читать после десятого тома „Сэндмена“ (и „Ловцов снов“ и „Вечных ночей“), а потом перечитывать все сначала. Так советует автор, и с ним нельзя не согласиться — уже потому, что в начале второй главы события происходят почти через двадцать лет после завершения основной саги». 

Действительно, трудно спорить: «Увертюра» и впрямь кардинально меняет восприятие цикла. Вся сложная и запутанная история, рассказанная в десятитомном цикле о Песочном человеке, превращается в длинный постскриптум: становится ясно, что на протяжении полутора тысяч страниц Морфей пытался избежать повторения чудовищной трагедии прошлого, заново переиграть события, которые в обновленной и переписанной версии вселенной никогда не происходили. Но вот удачна ли идея через столько лет вскрыть подноготную и расставить все точки над «ё» — отдельный вопрос.

Первоначально «Сэндмен» строился на отказе от объяснений, на небезызвестном «принципе айсберга», который традиционно связывают с именем Эрнеста Хемингуэя (хотя ровно ту же стратегию использовали многие его современники, включая автора «Мальтийского сокола» Дэшила Хэммета). Одна восьмая на поверхности, семь восьмых — недоступны взгляду, главное остается в подтексте, передается намеками и метафорами. В таких книгах читателям до многого приходится доходить своим умом, совершая ошибки и впадая в заблуждения, что добавляет повествованию реалистичности. По ходу дела Нил Гейман постепенно раскрыл некоторые сюжетные загадки (в русской локализации ему здорово помог уже упомянутый Михаил Назаренко), но далеко не все — и определенно не до конца.

«Увертюра» сделана иначе: она развязывает главные фабульные узлы, проясняет мотивы поступков Сэндмена и других персонажей десятитомника, но в то же время упрощает — и уплощает — образ главного героя. Морфей образца 1988–1996 годов — неоднозначная фигура, противоречивая и непредсказуемая, как сам сон, ускользающая от полного и окончательного понимания. Его поступки часто выглядят иррациональными, необъяснимыми в рамках обыденной, будничной логики. В «Увертюре» характер повелителя Страны снов меняется: из импульсивного трикстера-визионера он превращается в человека (сверхчеловека) долга, раба обязательств, действующего по строгому плану. Нил Гейман вытаскивает айсберг на берег и дает читателям со всех сторон изучить эту тающую глыбу льда. Он безжалостно отсекает варианты интерпретаций, цветущие ветви остроумных догадок и фанатских теорий. Сеанс черной и белой магии завершился, настало время «последующего разоблачения»: «Не так все это было. Совсем не так!».

В принципе, Геймана можно понять. С момента выхода первого комикса о Сэндмене прошло тридцать лет, многое изменилось, мир сдвинулся с места. Признанному литератору на шестом десятке и живому классику современной британской литературы не к лицу интересничать и интриговать, как двадцативосьмилетнему юнцу (если он, конечно, не Алан Мур). Был, конечно, и другой путь: оставить все как есть, ничего не дописывать и не прояснять, не чинить то, что не ломалось, — вместо этого начать новый комикс, новый роман, новый книжный цикл, который станет не менее успешным.
Но это выбор для авторов, которые не страдают дефицитом свежих идей. То есть определенно не наш случай.