От большого ума

• Себастьян Фолкс. Энглби. / Пер. с англ. М. Макаровой. — М.: Синдбад, 2019. — 384 с.

Темы многочисленных романов Себастьяна Фолкса концентрируются на любовно-исторической тематике, где он нашел свою аудиторию, но так и не снискал славы интеллектуального автора. Примерив маску Хичкока для новой работы «Энглби», писатель резко меняет направление своего творческого пути и в качестве нового поля для экспериментов выбирает дневниковый триллер — создает детективную историю о жизни журналиста Майка Энглби, которого подозревают в убийстве однокурсницы Дженнифер Аркланд. Исчезновение молодой девушки — надежный мотив главных триллеров последнего десятилетия, а исповедь — пожалуй, самая удобоваримая форма повествования. Проблема заключается лишь в том, что и жанр, и форма относятся к сложнейшим в исполнении.

Себастьян Фолкс замахивается на новые вершины и делает это демонстративно, выбирая в качестве главного героя не просто чудаковатого юношу, а очевидного социопата. Первые главы «Энглби» навевают воспоминания в большей степени о «Стоунере», чем об «Исчезнувшей»: разговоры о Чосере, эстетика пыльных библиотек и созидательное жизнеописание кэмбриджского изгоя. Только если история Джона Уильямса покоряет читателя своим печальным реализмом, то Фолкс, напротив, с каждой страницей увеличивает дистанцию между своим героем, окружающим его миром и нашими надеждами проронить слезу над еще одной тоскливой судьбой филолога. Персонаж Энглби дробится с каждой новой страницей: то он филолог, то биолог, то журналист, а то и вовсе журналистка. Расщепленная самоидентификация главного героя медленно и настойчиво подводит читателя к потенциальному расстройству личности Энглби или же просто рисует образ потерянного изгоя, вынужденного принимать любое имя, продиктованное обществом:

Майк, Туалет, Граучо, Ирландский Майк, Майк (!), Пруфрок, Мишель, М. К. Уотсон… теперь добавился Уилсон!

Сюжет и главный герой «Энглби» пусть и действительно увлекательны, но, увы, также и весьма неубедительны. Развитие истории порождает дюжину скептических вопросов относительно британской судебной системы и квалификационного уровня поисковых операций, а описание криминальных событий от первого лица больше напоминает плохую актерскую игру, чем глубокое разоблачение психически нездорового человека. Отдельного внимания заслуживают намеки на интеллектуальность произведения (об этом нам говорят даже на обложке) и не раз упоминающийся высокий IQ самого литературного персонажа Энглби. Искушенный читатель непременно задастся вопросом: действительно ли эрудиция автора соответствует поставленной задаче и он способен изобразить действительно мыслящего протагониста? Окружающие Энглби герои неоднократно отмечают его отменный ум — как гуманитарный, так и технический, — и Фолкс смело внедряет в текст эпизоды-рассуждения о литературе, культуре и философии, но, увы, подобные ненаучные теории едва ли взбудоражат первокурсников провинциального филфака. Достаточно привести в пример один эпизод:

Позднее — значит слабое. Ненавижу поздние произведения. Последние смазанные «Кувшинки» Моне, например,—- хотя, возможно, у него просто начались проблемы со зрением. В «Буре» Шекспира от силы дюжина достойных строк. Вот и думай. «Тайна Эдвина Друда» Диккенса не идет ни в какое сравнение с «Большими надеждами». Аппликации Матисса похожи на корявые поделки первоклашек из моей начальной школы. «Проповеди» Джона Донна. Керамика Пикассо. Где взять силы?!

В несколько строчек автор упорно пытается вместить как можно большее количество имен и произведений, при этом сама суть подобного рассуждения не отличается ни оригинальностью, ни эстетической тонкостью, ни глубиной, ни энциклопедичностью. Подобные эпизоды не одиночны, и едва ли можно поверить в авторскую попытку посмеяться над собой — слишком это было бы тонко и слишком «пост». Не меньше вопросов вызывает место феминизма и мизогинии в романе. На дворе 70-е, Маргарет Тэтчер еще немного — и займет пост премьер-министра, но Майк Энглби существует в мире исключительно патриархального толка. Даже в размышлениях о своем объекте тайной влюбленности в лице студентки Дженнифер Аркланд главный герой ужасающе примитивен и токсичен:

Правда скорее такова: Энн, Молли и Дженнифер, как все женщины, зациклены исключительно на внешнем — фасоне, расцветке, фактуре; их не волнуют ни идеи, ни духовные искания, — только «стиль» и статус плюс ненасытное приобретательство обновок, подчеркивающих то и другое. Под их задушевностью таится жесткое соперничество, которое останется с ними до скончания их дней и в котором они ни за что себе не признаются. Энн и Дженнифер притворно  восхищаются дружком Молли (то ли Барри, то ли Гарри), но на самом деле мечтают заполучить себе такого же, только побогаче, покрасивей и получше.

При этом в тексте неоднократно упоминается факт осведомленности Энглби о тенденциях (а главное — их важности) современного феминизма — из этого следует вывод, что герой либо попросту глуп, либо действительно презирает женщин. Возможно, именно этим автор хотел аргументировать причастность своего персонажа к исчезновению Дженнифер или же усилить и без того нарастающую неприязнь читателя к Энглби.

Скрупулезно выстраивая свой собственный психологический анализ личности Майка Энглби, будьте готовы, что ваши усилия окажутся напрасными. Ближе к концу романа Фолкс грубо и отчетливо обрывает все ваши попытки самостоятельно достроить реальность произведения и сблизиться с его героями. Он отвечает на каждый ваш вопрос о мизогинии и феминизме Энглби, обрывает цепочку ваших подозрений относительно его возможной социопатии и подробно рассказывает, как длительное употребление наркотиков воздействует на человеческое сознание. Фактически Фолкс не дает читателю никакой возможности интерактивного прочтения — даже финалом «Энглби» становится фантазийный пассаж о том, «как все могло бы быть». Подобный прием лишает произведение изящности и композиционной грации, доводя уровень взаимодействия читателя и текста до предельного отстранения и равнодушия. Кажется, словно Фолкс намеренно принимает предварительную оборонительную позицию и, детально разжевывая собственное произведение, ставит читателя на место не обогащенного интеллектуальной жаждой зрителя: Джек Хорнер не выудил сливу из пирога, а ни один из вопросов на самом деле не требовал ответа.