Шаровая молния

Писатель Сергей Шаргунов, встретивший 1990-е школьником, так и не нацепившим октябрятский значок, воспевает лихие годы в новом романе «1993. Семейный портрет на фоне горящего дома». На встрече с читателями он вскрыл праволиберальную упаковку тэтчеризма и проверил, все ли в зале поддаются чарам молодости и дару рассказчика.

Сказанные «для затравки» несколько фраз превратились в льющуюся беседу автора. Неважно с кем: со слушателями или с самим собой. Пришлось несколько раз обернуться, посмотреть, не прикрепил ли кто на стену бегущую строку. Разговор можно было записать как единый рассказ.

Ураган событий 1990-х, который несет и обертки с Болотной площади, вопреки всему стал лейтмотивом беседы. «Многие верили, что улица способна что-то преодолеть. Эта вера была раздавлена в тот момент. Есть целые поколения, оглушенные той осенью... Показать живых живыми и при этом оказаться на стороне убитых. Вот, пожалуй, главная позиция автора», — убедительно, как на уроке истории, объяснял Шаргунов. Митинговать в уютном буквоедовском зале не очень-то и хотелось, но напрячься все же пришлось. «Внезапно кастрюля распахнулась, и кроваво алое содержимое разлилось по мраморному полу», — гремели по-радзински раскатистые фразы.

Хлестко кинутые имена Невзорова и Ельцина гости схватывали на лету. Воображению ясно предстало «время больших потрясений и больших надежд». Оставалось только выйти на улицу и купить возле метро новый выпуск «Лимонки», как многие делали в ту пору.

На рукопожатие к Шаргунову пришли Леонид Юзефович, Герман Садулаев, Вадим Левенталь. Похоже, писатели почувствовали, где гнездится «молодая шпана», которая сотрет их с лица земли. Захар Прилепин давно митингует: «Не щурьтесь, мазурики! Ура, Шаргунов!»

Фотограф: Любовь Смоляр