Моника Вуд. Как читать книги

• Моника Вуд. Как читать книги / пер. с англ. Э. Гохмарк. — М.: Фантом Пресс, 2024. — 448 с. 

Моника Вуд — американская писательница и драматург. Ее книга «Один на миллион» (2020) стала мировым бестселлером, была переведена на 20 языков и издана в 30 странах, а также отмечена множеством наград.

Героиня романа «Как читать книги» Вайолет попадает в тюрьму после непреднамеренного убийства. Единственное, что помогает справляться в заключении, — тюремный книжный клуб, организованный волонтеркой Харриет. Героиню освобождают досрочно, однако начать жизнь с чистого листа оказывается непросто: семья и парень сторонятся Вайолет, а прошлое продолжает преследовать. Очередная встреча с Харриет происходит на Воле — так в романе называется мир за пределами тюрьмы — в маленьком книжном, где работает Фрэнк, муж женщины, случайно убитой Вайолет. После неожиданного столкновения герои переосмысляют все произошедшее и находят спасение в книгах. Это трогательная история о прощении, принятии себя и втором шансе. И, конечно, о литературе, которая может помочь.

 

Несмотря на книжный выбор Харриет, женщины все равно каждую неделю ходили в Клуб, ни разу не пропустив утро пятницы, потому что, во-первых, других дел у них не было, и во-вторых, как надеялась Харриет, когда они собирались вместе в одной комнате и обсуждали пусть даже самую ненавистную книгу, тюрьма для них переставала существовать.

В основном это были девчонки из захолустных городков. Как и сама Харриет. Кто-то родом с севера, из сельскохозяйственных районов, кто-то — из мертвых и умирающих фабричных городов вдоль бурля щих рек Мэна, кто-то рос в зачумленных наркотой округах штата, где бьющиеся о скалы гигантские волны создавали благочестивые картинки, что изображались на почтовых открытках, которыми торговали сувенирные лавки от Мадавоски до Йорка. Ее подопечным эти живописные виды были знакомы не понаслышке, как и менее приятные сцены: безработный бойфренд-браконьер потрошит оленя, полуночная сделка с передачей наркотиков совершается в комнате, пахнущей дерьмом орущего младенца, дуло «глока-19» направлено на тебя через кухонный стол, заставленный новой посудой из «Уолмарта».

И хуже. Намного хуже. Харриет о них ничего не знала, помимо того, что они выбалтывали во время книжных обсуждений. Она просто принимала женщин такими, какими они к ней приходили. Каждую встречу они начинали с заклинания:

Я читаю. Я мыслю. Я обсуждаю прочитанное.

И они обсуждали! Женщины Книжного клуба не терпели ни «слабаков» вроде Итана Фрома, ни «козлих» вроде жены Керли (как вообще можно так назвать женщину!), и все же их переполняли мнения, психологический анализ, суждения и, местами, одобрение в адрес вымышленных товарищей.

О них она как раз и думала, как обычно с некоторой долей теплоты и легкого недоумения, когда открыла дверь магазина «Уодсворт» и тут же ощутила успокаивающий душок старого ковролина. Она заметила за стойкой нового продавца — подростка с андрогинной внешностью, в огромных очках с черной оправой, занимавших почти все улыбчивое, с мелкими чертами, лицо. Темные блестящие волосы падали извилистыми волнами на одно ухо, в то же время у другого уха были выстрижены коротким жестким ежиком.

Харриет подошла к стойке:

— Тайлер сегодня работает?

— Тайлер уехал, поступил в театральное училище! — радостно ответил юнец. — В Париже!

Ну надо же. После злополучных «Фрэнни и Зуи» (когда Харриет сделала попытку поправить положение дел после «Рубцов») она надеялась, что ей поможет Тайлер. Он советовал держаться подальше от Сэлинджера, но она настаивала, что двенадцать заключенных женщин из Мэна будут в восторге от ньюйоркцев из сороковых, которые разговаривают книжными, туманными, красиво завернутыми фразами. Одна Вайолет, похоже, оценила в обеих новеллах призыв к возвышенному — возможно, из-за того, что была воспитана яростными баптистами.

— Вы с ним разминулись, — поправив громоздкие очки, добавил продавец. — Он как раз заходил попрощаться перед отъездом.

Харриет почувствовала какое-то беспричинное сожаление, что не успела проститься. У них были приятные, но четко очерченные отношения «продавец — клиент». Но она была убеждена, что такие мелкие связи управляют миром.

— А вы? — поинтересовалась Харриет.

— Бейкер. Замещаю, неполный рабочий день. А вообще я художник.

Харриет помолчала.

— А Бейкер — это имя или фамилия?

— И то и другое.

— Так вас зовут Бейкер Бейкер?

— Нет. — Голос у продавца был кроткий, так обычно обращаются к умильным беспомощным зверушкам. — Это одно имя.

Придется спросить у племянницы, которая наверняка осведомлена о таких вещах, и узнать, в моде ли теперь люди с одним именем и что эта мода означает. Сбрасывает Бейкер цепи патриархата или подражает поп-звезде? Харриет и вправду было интересно.

— Я ищу книгу, — сказала Харриет.

— Ой, а то.

— Для книжного клуба. Я всегда имела дело с Тайлером.

— Я гораздо начитаннее Тайлера. И какую книгу вы обсуждали последней?

— «Фрэнни и Зуи».

— Был ли успех?

— Разнообразные реакции.

Слабо сказано. Они все еще продирались сквозь последние страницы: Бритти и Джасинта до неприличия коверкали имена Фрэнни и Зуи, Дона-Лин решила, что у Фрэнни нервный срыв только потому, что она могла себе его позволить. Их нешаблонные оценки радовали и удивляли Харриет, никогда раньше она не думала, что экзистенциальный кризис может быть роскошью, а теперь смотрит на это иначе.

— Наверное, мне нужна книга, где не так много Йеля и большого тенниса, — решилась она. — Например, семейная сага. Где-нибудь на ферме.

Мгновение — и Бейкер уже по другую сторону стойки, рядом с Харриет. Уши у бедняги были все в дырках — Харриет предположила, что специально, — в которых дребезжали многочисленные кольца и булавки.

— Вот эта книга довольно популярна. — С полки «Новинки, заслуживающие внимания» был извлечен увесистый том.

«Рубцы: Воспоминания».

— Это мы уже читали, — сказала Харриет. — «Рассказчица так врет, что я даже харчка пожалею на нее», — вот вам прямая цитата из обсуждения нашего клуба.

— Ага, на «Нетфликсе» есть. Жестокий папаша заставляет ребенка есть грязь. Довольно гнетущее кино.

— Книга тоже гнетущая, — согласилась Харриет, — но будоражит намного сильнее. — Она выдержала театральную паузу. — Потому что книга.

— Ой, а то. — Присутствия духа в продавце ничуть не убавилось, и на смену «Рубцам» возник роман об энтомологах в Манитобе, в котором, по уверению Бейкера, использовалась парадигма метапрозы в традиционном построении.

— Пойду посмотрю на стеллажах, — сказала Харриет.

— Зовите, если что.

Харриет обожала узкие и длинные стеллажи, они всегда таили возможности. Она продвигалась медленно, и в ушах уже звучали голоса женщин, которые любили читать главы вслух, будто пьесы, голосованием выбирая, кому достанется какая роль.

Голосование было важно для этих женщин, которые никогда ничего не решали, и Харриет предвкушала, как угостит их косточкой независимости, пусть и без мяса, хотя на волонтерском инструктаже ее и предупреждали, чтобы не позволяла заключенным «злоупотреблять ее доверием».

Она протянула руку за книгой в ярко-красной обложке, сумка соскользнула с плеча, и книга упала на пол.

— О, привет! — раздался голос, громкий и словно из ниоткуда.

Харриет, испуганно пискнув, повернулась и обнаружила маячащего рядом мужчину. Она его уже здесь видела — высокий, привлекательный и немолодой, орехово-карие глаза и серебристые короткие волосы. В руках он держал банку с краской, которую поставил на пол, чтобы поднять книгу.

— Позволите? — сказал он, и книга почти утонула в его ладони — у мужчины были большие, красивые руки, мозолистые, покрасневшие от работы, в паутинке свежих царапин. Он заметил, что она смотрит на них. — Коты терпеть не могут воду, — пояснил он.

Харриет подавила смешок. С очень серьезным видом он протянул ей книгу. Книга показалась ей не особо подходящей, но она все равно взяла. После мгновенной заминки, которой было достаточно, чтобы его лицо залилось румянцем, он спросил:

— Вышли за покупками? — Голос вдруг прозвучал неожиданно басовито.

— Простите? — удивилась Харриет.

— За покупками, говорю?

Харриет указала на полки. Что еще она могла здесь делать?

— Вот и хорошо, — сказал мужчина. Его дергающийся кадык напомнил ей цаплю, глотающую лягушку. — Приятных вам покупок, само собой, как говорится.

И ретировался вместе со своей банкой.

Она перевела взгляд на книгу, которую уронила, — «Антология Спун-Ривер» Эдгара Ли Мастерса, сборник кратких жизнеописаний, поведанных покойниками на вымышленном кладбище в Иллинойсе. Она читала ее, когда училась в колледже, и благодарила судьбу, что окончила его уже за сорок, потому что эти маленькие сказки... эпитафии вообще-то предлагали читателю проникнуться раскаянием. Она уже почти слышала, как ее подопечные, эксперты в раскаянии, внимают этим доносящимся из могилы голосам. Тембр девочки-хористки Вайолет; будто накрахмаленные согласные Рене; горловой скрежет Дженни Большой... Дона-Лин всех, конечно, огорошит: они плакали, слушая ее интерпретацию монолога Зуи о Толстухе. Шейна, которая читать почти не умела, всегда выбирала роль публики, а книгу держала, словно бабочку, боясь повредить.

С книгой в руках и с принятым решением Харриет дошла до конца прохода и, повернув за угол, снова столкнулась с этим басовито-благостным типом, который на этот раз нес короткую доску.

— Ой, — сказала Харриет. — Извините.

— Это я виноват. — Он вежливо отступил в сторону, давая ей пройти.

Она показала ему книгу:

— Счастливый случай.

Она уже добралась до стойки, когда услышала в ответ:

— Очень хорошо, даже прекрасно.

— Ой, а вот и вы! — Голос продавца прозвучал с уже привычным воодушевлением. — Удача привалила?

— Будем надеяться, — ответила Харриет. — И надо заказать дополнительные экземпляры.

Глаза продавца изучали обложку.

— Про болтливых мертвецов.

— Классика, — ответила Харриет. — Обитатели кладбища отчитываются о своей жизни.

Лицо у продавца сделалось сосредоточенным.

— Полезная пища для размышлений, — добавила Харриет.

Получилось более по-учительски, чем хотелось, и случалось такое часто. Всю жизнь люди неправильно оценивали ее возраст, никак не помогало и то, что назвали ее в честь бабушки. А теперь, когда прошло столько времени, она и вправду старуха, на которую уже давно похожа, и двигается по миру как Харриет Ларсон, пенсионерка. Ей шестьдесят четыре, и она ни на день не выглядит моложе своего возраста, но старается с этим не спорить.

— Ой, а то. Просто подумалось... ну, знаете, мертвецы разговаривают. Может, придется прихватить на заседание вашего клуба побольше вина. — Смех у Бейкера был милый — если бы умели смеяться хомяки, то звучало бы это именно так.

— Поверьте, — сказала Харриет, — я бы с удовольствием прихватила в клуб вина.

Локти продавца уперлись в прилавок, ворот рубашки раскрылся, и Харриет невольно покачала головой — это надо же было изуродовать нежную кожу татуировкой в виде гигантской паутины. Это что-то означает? Придется проконсультироваться у Софи. Причуды молодежи меняются со скоростью света. Не всей, конечно, молодежи — официантки в ее любимом кафе, молодая мамаша, работавшая в 7-Eleven, и юные механики из «Автомастерской Арло» напоминали Харриет, какой в их годы была она сама, и в их компании она никогда не ощущала себя старухой. То же самое, она теперь поняла, относилось и к Книжному клубу. Ей самой было странно, насколько в тюрьме она чувствовала себя как дома. «Как дома» — это, конечно, неверно. Полезной? Нужной? Здесь, снаружи — «на Воле», как выражались женщины, — она довольно часто ощущала себя потерянной и несвоевременной.