Алка Джоши. Художница из Джайпура
- Алка Джоши. Художница из Джайпура / пер. с англ. Ю. Полещук]. — М.: Эксмо, 2021. — 384 с.
Алка Джоши — американская писательница индийского происхождения, живет в Калифорнии, возглавляет рекламное агентство. Ее дебютный роман «Художница из Джайпура» стал бестселлером по версии New York Times и положил начало будущей трилогии.
Текст погружает нас в атмосферу Индии 1950-х годов, в то время формально вышедшей из-под британского влияния. Но вместе с тем это история о женщине, которая решилась сбежать от мужа и начать жизнь с нуля, имея в запасе только природный талант и полученные от бывшей свекрови уроки целительства. Не побоявшись идти собственным путем, героиня обрела независимость и уважение, несмотря на сложное положение в индийском обществе.
ДВА
Сырая штукатурка, камень, цемент. Вот чем пахнет мой новый дом.
Пару часов назад я не стала заезжать сюда, чтобы проверить, как продвигается стройка. И вот в десять вечера, когда мне следовало бы приводить в порядок счета и готовиться к новому дню, я поджидаю Хари в своем недостроенном доме, сжимая в руке нож, которым срезаю растения и раскалываю семена.
Свет с улицы падает на мой дивный пол с мозаикой из шафрановых цветов, вьющихся листьев боте и вазы с женственными изгибами. Я вспоминаю Хази, Назрин и других куртизанок из Агры, которые показывали мне узоры из своих родных краев — Исфахана, Марракеша, Кабула, Калькутты, Мадраса, Каира. В Тадж-Махале, где я проработала три года после ухода от Хари и до переезда в Джайпур, я расписывала хной руки, бедра и спины жриц любви. Со временем мои узоры становились затейливее. Я рисовала персидского павлина в турецкой ракушке, превращала афганскую горную птицу в марокканское опахало. И когда мне наконец довелось придумывать узоры для пола в собственном доме, я создала рисунок такой же искусный, как мехенди, которыми некогда украшала тела тех женщин, и меня согревала мысль, что значение его известно лишь мне.
Шафрановые цветы означали бесплодие. Неспособность дать семя, как я оказалась неспособна зачать ребенка. Лев Ашоки1 — символ нашей новой республики и моего честолюбия. Мне всегда хотелось большего, хотелось добиться всего своим умом, сделать своими руками: родители не верили, что такое возможно. Изысканные узоры у меня под ногами изготовил искусный мастер, который работал исключительно для дворца. А оплачивала я их продажей своих любовных масел, лосьонов, пасты для мехенди, но самое главное — мешочков с целебными травами наподобие тех, что я дала Самиру.
И Хари намерен все это отобрать?
Захрустел гравий под чьими-то ногами. Я робко провела пальцем по лезвию ножа.
Шаги замерли. Потом послышались снова и затихли у порога. Я застыла сбоку от двери, в темноте, часто дыша.
Дверь отворилась, и вошел Хари. Сзади его освещал фонарь, точно прожектор на сцене. Густые волнистые волосы закрывали лоб. Острый нос, мягкий подбородок, высокие скулы — практически красавец. Хари обвел глазами комнату и заметил меня.
Мы молча уставились друг на друга. Он скользнул взглядом по моему лицу, тонкому хлопковому сари, серебристым сандалиям. Я хотела было запахнуть сари плотнее, но удержалась.
Он приоткрыл рот, попытался выдавить улыбку.
— А ты все такая же красивая.
Он серьезно? Или, как прежде, сопроводит похвалу насмешкой?
Под мышкой у него зияла прореха, на груди темнели пятна от карри. Дхоти в пыли. Вдобавок у Хари наметился второй подбородок, хотя раньше он был толще. От него несло потом и дешевыми сигаретами.
Я не ответила, и он подошел к стене, восхищенно провел ладонью по штукатурке. Я поморщилась: мне не хотелось, чтобы он лапал то, что принадлежит мне.
Он уставился на мозаичный пол.
— Чье это? Кто здесь живет? Я думал… ты же вроде живешь в другом месте? С теми южанами?
— Мое. Я построила этот дом. — В моем голосе сквозила гордость.
Он нахмурился, недоуменно наклонил голову набок. Некогда мы обитали в однокомнатной хижине: его мать спала в передней ее половине, на кухне, среди кастрюль и сковородок, а мы с ним в задней, за занавеской.
Он прикрыл рот рукой, словно задумался.
— Неужели это ты построила?
Узнаю Хари. Он всегда считал, что я гожусь лишь вынашивать и нянчить детишек.
— Я заработала на все это. На дом. — И добавила, не удержавшись: — Ты в жизни столько не зарабатывал.
Глаза его недобро сверкнули. Он скривился.
— Я? Ты забыла, что сама меня бросила? — Он зажмурился, тряхнул головой, точно отгоняя злость. — Не хочу я с тобой ругаться. Сделанного не воротишь, верно? Я тебя прощаю. Давай начнем все сначала.
Когда я увидела его лохмотья, то сперва даже пожалела. Вот дура! Допустим, он вправе на меня злиться: бесплодная жена — позор и обуза для мужа. Такую не грех вернуть родителям. В пятнадцать лет я была слишком робка, слишком наивна и не умела сладить с грубостью Хари. Но за эти годы я стала умнее: теперь меня не запугать. И извиняться я не намерена.
— Ты меня прощаешь? После того, как ты со мной обходился?
Он смутился.
— Но твоя сестра сказала…
— Сестра? — Что он городит? — Нет у меня никакой сестры.
Он нахмурился, обернулся к двери.
— Ты меня обманула?
Я проследила за его взглядом. В полумраке у самых дверей стояла девушка, тоненькая, как веточка нима. Как же я ее не заметила?
Она вышла на середину комнаты, не сводя с меня завороженных глаз. Она была на полголовы ниже меня. Растрепанные, пыльные темно-каштановые волосы, расчесанные на пробор и собранные в косу, доходили ей почти до талии. Из-под хлопковой оранжевой шали, завязанной за спиной и над плечами, виднелась истрепанная нижняя юбка. На девушке была линялая синяя кофточка. Ни обуви, ни украшений.
Она подняла руку, словно хотела коснуться моего плеча.
— Джиджи? — спросила она.
Но у меня нет младшей сестры! Я отшатнулась, и нож блеснул в свете уличных фонарей. Девушка ахнула.
Хари шагнул между нами и ткнул пальцем в девушку:
— Отвечай! Девушка отпрыгнула, обхватила себя руками.
Я перевела взгляд с Хари на девушку, потом снова на Хари.
— Что происходит?
Хари выудил из кармана коробок спичек и швырнул к моим ногам.
— Сама посмотри.
Может, это уловка? Ведь чтобы зажечь спичку, мне придется положить нож. Я медленно потянулась за коробком, не спуская глаз с Хари. Он сжимал и разжимал кулаки, но не двинулся с места. Я чиркнула спичкой, поднесла ее к лицу девушки. Она таращилась на меня огромными глазами, сине-зелеными, с отливом, цвета павлиньего пера. Нос у нее был тонкий, прямой, с небольшой горбинкой. Ротик круглый, как бутон, и такой же розовый. Я снова поднесла спичку к ее глазам: она смотрела на меня, не мигая.
Кровь стучала у меня в висках. Я покачала головой.
— Не может такого… После меня мама родила двух девочек, но обе не дожили до года.
Хари тоже одолевали сомнения.
— Она сказала, что родилась в тот год, когда ты от меня ушла. Сказала, ты знаешь.
Маа была беременна, когда я ушла от Хари? И у нее родилась еще одна дочь? А я даже не знала? В голове моей вихрем проносились мысли. Наверное, мама подумала, что придется снова собирать приданое, и пришла в отчаяние! Как многие беднячки, дочерей она считала обузой. Но тогда почему родители не приехали вместе с ней в Джайпур, ведь я выслала им деньги? Почему эта девушка приехала с Хари?
В свете спички я оглядела ее с головы до ног и заметила синяки на руках.
— Как тебя зовут?
Покосившись на Хари, она ответила:
— Радха.
Спичка обожгла мне пальцы. Я бросила ее на пол и зажгла другую. У меня тряслись руки.
— Где Маа? — спросила я.
На глаза Радхи навернулись слезы.
— Ее больше нет, Джиджи, — еле слышно ответила она.
Ноги у меня задрожали, точно резиновые.
— А Питаджи?
Девушка кивнула: тоже умер.
Оба умерли?
— Когда?
— Питаджи восемь месяцев назад. Мама — два месяца.
Меня словно ударили под дых. Все эти годы я мечтала, как помирюсь с родителями, и не задумывалась о том, что мы, возможно, никогда не увидимся. Значит, родители отправились на погребальный костер, окутанные позором? Окруженные сплетнями о непокорной дочери, которая бросила мужа? Родители уже не узнают, сколько раз я хотела уйти от Хари за те два года, что мы прожили вместе. Меня останавливал страх, что мой побег запятнает их репутацию — до того самого дня, когда я поняла, что больше не в силах выносить побои, кровоточащие раны, слова точно острый нож. По утрам я с трудом поднималась с пола. И все из-за чего? Из-за того, что я не могла родить ему ребенка. В первый год нашего брака его мать, милейшая женщина, поила меня чаем из дикого ямcа и отваром из клевера с перечной мятой в надежде, что это поможет моему телу произвести на свет младенца. Она готовила снадобья из листьев крапивы, чтобы укрепить мои внутренности. Я до волдырей во рту жевала семена тыквы, чтобы к моим половым органам прилила влага.
Свекровь ухаживала за моим телом так же прилежно, как я за ее огородом — удобряла почву, сажала семена, подкармливала слабые растения. Но терпеливые заботы моей саас так и не дали ее сыну того, о чем он мечтал. Для индийца сын или дочь — доказательство его мужской силы. Это значит, что он имеет право занять почетное место в легионах мужчин, которые дадут жизнь следующему поколению. Хари, как и многие в его положении, чувствовал, что я лишила его этого права.
Если бы Маа и Питаджи приехали в Джайпур, я непременно объяснила бы им это. Быть может, они даже согласились бы, что я поступила правильно, когда бросила Хари и выстроила себе блестящую новую жизнь. Но они не приехали.
Спрашивать не хотелось, но мне нужно было это знать.
— А твоя мать? Она… по-прежнему с нами?
Хари сглотнул и отвернулся.
На глаза мне навернулись слезы. Его мать, моя саас, тоже умерла? Я любила эту добрую женщину, как родную мать. Она часами учила меня, как правильно собирать цветы дерева дхак, которые помогали наладить регулы, как измельчить болиголов, чтобы приложить к волдырю и не обжечь кожу. Ее уроки дали мне ремесло. Я выжила только благодаря ей. Но она уже этого не узнает. Когда голос вернулся ко мне, я спросила:
— Но если Маа скончалась два месяца назад… почему ты приехала только сейчас?
Девушка покосилась на Хари и опустила глаза.
Он потер шрам на подбородке.
— Надо же было собраться в дорогу.
Я догадалась, что он врет. Он точно так же потирал шрам, когда уверял моего отца, что станет рикшей и этим будет кормить семью.
Я снова поднесла горящую спичку к лицу девушки. Что у нее на горле — синяк или просто тень? От нее воняло навозом. Как и от Хари. Значит, они не потратили деньги, которые я выслала родителям на билеты.
Я перевела взгляд на Хари:
— Куда ты дел деньги, которые я послала?
Хари поджал губы и с вызовом уставился на меня.
Спичка догорела, я чиркнула следующей и снова повернулась к девушке.
1 А ш о к а — правитель империи Маурьев с 273 по 232 г. до н. э.
войдите или зарегистрируйтесь