Салман Рушди. Кишот

• Салман Рушди. Кишот / пер. с англ. А. Челноковой. — М.: Издательство АСТ: CORPUS, 2021. — 496 с.

Салман Рушди — британский прозаик индийского происхождения, критик, публицист, член Королевского литературного общества Великобритании, кавалер французского Ордена искусств и литературы. В 1989-м писатель был приговорен иранским аятоллом к смерти за «кощунственный и вероотступный» роман «Шайтанские аяты» («Сатанинские стихи»), вышедший в свет годом ранее, но до сих пор Рушди удается оставаться в живых, переезжая из дома в дом под охраной полиции. Его книги запрещены в Иране, Индии, Египте, Судане, Саудовской Аравии и других исламских странах. Но в западном мире писатель — лауреат множества различных литературных премий. Так, за исторический роман «Дети полуночи», в котором рассказывается о новейшей истории Индии на примере одной семьи, Рушди получил Букера, а его новый роман «Кишот» в 2019 году вошел в шорт-лист этой же премии и стал одной из лучших книг по версии журнала Time.

Главный герой «Кишота» — автор шпионских историй Сэм Дюшан — придумывает своего современного Дон Кихота, колесящего по Америке в компании воображаемого сына Санчо. Рыцарские приключения, сатира на Америку Трампа и магический реализм — постмодернистская шалость Рушди опять удалась.

 

Глава двенадцатая

Череда абсурдных Событий во время короткой Остановки в Нью-Джерси

Повинуясь внезапному импульсу, Кишот съехал с шоссе на одном из последних поворотов перед въездом в тоннель.

— Не дело являться в великий город усталыми и в дорожной пыли, — сказал он Санчо, — переночуем здесь. Не расстраивайся. Судьба подождет нас до завтра.

Когда они ехали по плохо освещенной выездной дороге, внезапно из ниоткуда появилось что-то вроде облака густого тумана, и они чудом избежали аварии. Облако исчезло так же быстро, как появилось, и они увидели указатель, сообщавший, что они въезжают в город Беренгер, штат Нью-Джерси (население 12554 чел.).

— Тридцать лет назад в Нью-Джерси орудовали банды, которые держали в страхе всех темнокожих, — сообщил Кишот. — Будем надеяться, сейчас все по-другому, хотя бы в этом городишке.

Они зарулили на парковку придорожного мотеля «Ионеско» на Элм-стрит, удивляясь тому, что в городе не видно ни машин, ни пешеходов. Выйдя из машины, они услышали громкий трубный звук, доносившийся, похоже, с одной из соседних улиц.

— Что это такое? — спросил Санчо.

Кишот пожал плечами.

— Наверняка местные занимаются какой-нибудь самодеятельностью, музыкой там или театром, — сказал он. — Давай лучше думать о своих делах. Это всегда правильнее всего.

За стойкой регистрации в мотеле их приветствовал весьма привлекательный мужчина с редеющей седой шевелюрой и умным лицом грустного комика, говоривший по-английски с заметным восточноевропейским акцентом. Казалось, появление постояльцев изумило его.

— Прошу прощения, но не могу не спросить вас: вы въехали в город без каких-либо сложностей? — спросил он. Весьма неожиданная манера приветствовать гостей.

— Без всяких сложностей, — заверил его Кишот. — Мы свернули с трассы, следовали указателям, и вот мы здесь. А что, нам следовало чего-то опасаться?

— Да нет, ну что вы, — заверил его человек, который, похоже, был хозяином мотеля. Он немного тряхнул головой и неопределенно взмахнул рукой.

— Позвольте мне предложить вам удобный вариант проживания.

Пока Кишот заполнял регистрационную форму на двухместный номер с двумя кроватями, мужчина объяснил:

— Я здесь хозяин. Видите ли, сегодня мне несколько не хватает персонала.

Однако Санчо отчетливо слышал, что он пробормотал себе под нос:

— Они до сих пор не построили баррикады? Невероятно.

Юноша не мог промолчать.

— Мистер Джонс, — начал он.

Хозяин замотал головой.

— Моя фамилия Ионеско, — поправил он Санчо, особо упирая на ударный «э» и указывая на висящую на стене лицензию с фамилией владельца.

Да пожалуйста, подумал Санчо, зовитесь вы как хотите. Вслух же он спросил:

— Сэр, я слышал, вы что-то говорили о баррикадах?

Владелец мотеля «Ионеско» энергично замотал головой:

— Вам послышалось. Я сказал, что мы до сих пор не открыли бар. Мой бариста Фрэнк сегодня не вышел на работу.

Ничего подобного, подумал Санчо, но промолчал.

Хозяин мотеля начал вести себя еще более странно.

— Моя просьба может показаться забавной, но я очень прошу вас, джентльмены, позволить мне осмотреть ваши уши до того, как я выдам вам ключи.

— Уши? — уточнил Кишот в явном замешательстве. — С одной стороны, почему бы нет, у нас нормальные, даже, возможно, заурядные уши, с другой, это чрезвычайно странная просьба.

— Я искренне прошу меня простить, — залебезил мистер Ионеско. — Видите ли, в последнее время я изучаю физиогномику. Но все в порядке, все в порядке. Сейчас я вижу, что у вас обоих замечательные, совершенно человеческие уши.

— Вы сказали совершенно человеческие? — уточнил Санчо.

— Разумеется, нет, — ответил хозяин мотеля. — Я сказал совершенно нормальные. В высшей степени нормальные уши. И носы ваши тоже естественно смотрятся на лицах.

— Теперь вы докопались до наших носов, — взорвался Санчо. — Может, нам лучше поискать другой мотель?

— Мне жаль, но вы едва ли найдете во всем городе много работающих мотелей, — сообщил хозяин. — Очень многие убежали из города. Я хотел сказать, уехали, — поправил он себя, — разумеется, уехали, я именно так хотел сказать, странно, если получилось как-то иначе. Население города, к несчастью, сильно сократилось. Раньше у нас останавливался паром на Манхэттен, но сейчас порт закрылся, и многим из-за этого пришлось уехать. С момента последней переписи в 2000 году население сократилось уже на семь процентов, а тогда насчитали 13501 человека. Могу я попросить вас, это будет самая последняя проверка, открыть рты, чтобы я мог взглянуть на ваши зубы.

Это было слишком даже для такого человека, как Кишот.

— Мы решительно не готовы выполнить вашу просьбу, — сказал он, поднимаясь. — Так что немедленно выдайте нам ключи, милейший, и давайте покончим с этим.

— Конечно-конечно, приношу свои извинения, — ответил Ионеско, выполняя требования Кишота. — Я уверен, что в последнее время вы не замечали никаких метаморфоз с зубами. Они у вас не росли?

— Что за вопрос, не росли ли у нас зубы? — Санчо был вне себя. — Вы что, подменяли баристу и нажрались?

— Я не мог сказать «росли», — ответил Ионеско. — Я спросил, не болели ли у вас зубы. Вполне невинный вежливый вопрос. К примеру, в нашем роду все страдают наследственными зубными болями.

— Вы не сказали ничего похожего на «болели». Вы совершенно точно сказали «росли», — стоял на своем Санчо.

— Довольно, Санчо, не сейчас, — пытался закончить разговор Кишот. — Идем скорее в номер. Мне нужно поспать.

В этот самый момент вновь раздался громкий трубный звук; на этот раз трубивших было несколько, и они находились где-то совсем близко.

— А это что еще за дикий шум? — спросил Санчо.

Хозяин мотеля улыбнулся в ответ, но Санчо показалось, что улыбкой он пытался замаскировать нервный смех, даже страх.

— Горнисты, — пояснил он. — В нашем городе очень много заядлых горнистов, и они любят репетировать в дневное время.

— Что ж, — заметил Кишот, — лично мне они не кажутся великими виртуозами. Это страшная какофония, я очень надеюсь, что они не репетируют по ночам.

 

По дороге в Беренгер Санчо заметил, что по мере приближения к Нью-Йорку, в котором, как он считал, его странствие должно прийти к великому и счастливому завершению, прожитые годы опадали с Кишота, а его грудь снова наполнялась весельем и жаждой жизни. Он постоянно пребывал в благостном расположении духа, был неизменно весел, с радостью вступал с Санчо в жаркие споры о музыке, политике и искусстве и выглядел значительно моложе во всем, разве что колени болели и он продолжал прихрамывать на правую ногу. В его почтенном возрасте его, казалось, вообще не волновали вопросы о смерти, когда она может прийти и что бывает или не бывает после великого конца.

— Как-то я видел по телевизору, — делился он с Санчо, — как один известный режиссер давал интервью восторженной корреспондентке, которая спросила его, счастлив ли он, что после смерти продолжит жить в своих кинематографических шедеврах. «Нисколько, — ответил режиссер, — я бы предпочел продолжать жить в собственной квартире». У меня похожий план. Если придется выбирать между неизбежно скучной смертью и бессмертием, я предпочту жить вечно.

Он также начал рассказывать Санчо истории из своей юности, в которых у него было много друзей, он путешествовал по миру и нравился многим женщинам.

— Ах, девчонки, какие девчонки! — орал он, непристойно ухмыляясь. — Наше поколение считало частый беспорядочный секс проявлением свободы, и я, как и все мои ровесники-мужчины, верил в эту свободу всем своим жадным сердцем!

Наконец-то он начал говорить с Санчо о прошлом. «Девчонки» из его рассказов в голове у Санчо сливались в серую массу. Он заметил, что между всеми этими историями есть нечто общее. Почти всегда девушки быстро бросали Кишота, и их почти всегда звали самыми распространенными на Западе ничего не говорящими именами; Кишот никогда не упоминал, в каком городе произошла их встреча, на каком языке они говорили и каких религиозных взглядов придерживались — ничего такого, что делало бы их живыми. Создавалось впечатление, что он и сам знал их не очень хорошо. Было похоже, что он… Внезапно Санчо понял: все эти предшественницы мисс Салмы Р. были в его жизни такими же тенями, как и она, женщинами, с которыми он не был знаком, но полюбил на расстоянии. Возможно, это были и настоящие женщины, и те, чьи фотографии он видел в журналах. Возможно, он всех их выдумал. Возможно, все они — героини телевизионных передач.

Или он следил за всеми этими женщинами, или домогался их?

Или что похуже?

Что он за человек на самом деле?

Только об одной женщине Кишот рассказывал в совершенно ином ключе. Она жила в Нью-Йорке, и он с нежностью именовал ее «Женщина-Трамплин». Она не была его бывшей пассией, а, похоже, существовала на самом деле, и Кишот совершенно не был уверен, что она будет рада видеть его снова.

— Мы непременно заглянем к ней, — уверял он Санчо. — Если она согласится нас принять, поверь мне, это станет большой удачей для нас обоих.

Он никогда не называл ее имени и не рассказывал о ее жизни. Но было ясно, что эта женщина по-настоящему важна для него. Возможно, если они встретятся, кое-что из того, что сейчас окружено в жизни Кишота мистическим ореолом, станет понятным.

Санчо начал думать, что на самом деле Кишот был девственником, как и он сам. Порой ему приходила в голову и вовсе дикая мысль: если Кишот сумел вот так создать его, не значит ли это, что есть еще кто-то, кто в свое время создал и самого Кишота.

 

На следующее утро, пока Кишот спал, Санчо отправился бродить по улицам Беренгера в надежде разжиться чашкой кофе. В «Старбаксе» он столкнулся с парой людей, которые показались ему приятелями, ссорящимися из-за того, что один из них напился, хотя они собирались обсудить что-то важное.

— Вопрос в том, — говорил трезвый, — будет ли так теперь всегда или это какое-то временное отклонение. Мы должны разобраться в этом прежде, чем что-то покупать.

— Да это ж чертовы монстры, — спорил пьяный. — Такие вообще не должны жить. Ежу ясно, никто у них ничего покупать не станет.

— Господи, да никто не говорит, что мы обязаны у них что-то покупать. Вопрос в том, сможем ли мы вообще жить в таких условиях.

— То есть ты хочешь знать, насколько хороши будут здешние школы? И удобно ли будет до работы добираться? — не унимался пьяный. — Я говорю тебе, что это чертовы монстры, а ты переживаешь, не вырастет ли уровень преступности?!

Девушка за стойкой кафе внезапно подскочила, в буквальном смысле подпрыгнула вверх.

— Вы это видите? — вопила она. Предметы на стойке тоже начали подпрыгивать.

— Небольшое землетрясение, — трезвый друг явно старался сохранять спокойствие.

— Никакое это не землетрясение, — заявил пьяный. Санчо подбежал к двери и выглянул на улицу.

Он увидел, что мистер Ионеско вышел из своего мотеля через дорогу от кафе и смотрит в том же направлении, что и он. Вскоре с диким грохотом из-за угла показался огромный мастодонт, M. americanum, живой и во плоти, хотя последних представителей этого вида видели в Северной Америке не менее десяти тысяч лет назад. Он энергично двигался по дороге, круша припаркованные машины и витрины магазинов. От ужаса

Санчо замер на месте, не в силах шелохнуться.

— Господь Всемогущий! — завопил мистер Ионеско. — Фрэнки, это ты?