Не так страшен сон, как его толкуют

Был один рыжий человек, у которого не было глаз и ушей.
У него не было и волос, так что рыжим его называли условно.
Говорить он не мог, так как у него не было рта. Носа тоже у него не было.
У него не было даже рук и ног. И живота у него не было, и спины у него не было,
и хребта у него не было, и никаких внутренностей у него не было. Ничего не было!
Так что не понятно, о ком идет речь.
Уж лучше мы о нем не будем больше говорить.

Д. Хармс. «Голубая тетрадь №10», 1937

Наступил финал сериала «Твин Пикс», снятого по собственному сценарию Дэвидом Линчем в соавторстве с Марком Фростом. За четверть века, минувшую с выхода первых двух сезонов, телевидение пережило несколько перерождений: начало их череде положил как раз «Твин Пикс». Линч тем временем совсем не изменился, но снова оказался созвучен реальности — а та по-прежнему осталась для него лишь одной из ипостасей сна.

«Сны — грандиозный сериал подсознания», — едва ли автор этой шутки, польская журналистка Ванда Блоньская, могла вообразить, что однажды кто-то снимет по ней реальное телешоу. Между тем трудно представить формулу, более точно описывающую эти восемнадцать летних часов. Чжуан-цзы снилось, что он бабочка, или бабочке — что она Чжуан-цзы? Агенту Куперу пригрезилось, что он вернулся в Твин Пикс из Черного Вигвама и спас Лору Палмер, или Лоры вообще никогда не существовало (как и ее соседей) и тот Твин Пикс просто снился нам — пока в его домах жили какие-то совсем другие люди? Да и так ли все это важно для давних поклонников Линча, то ли сюрреалиста, то ли магического реалиста (здесь тоже есть о чем поспорить), который не раз говорил, что Твин Пикс — это не место, это состояние: Твин Пикс — всюду?

Истинные фанаты знают: в ответ на любую трактовку Линч только пожмет плечами и привычно заметит, что все опять всё неправильно поняли, — но не перестают собирать кусочки, бусинки и обрывки. Мир «Твин Пикса» похож на дачный ящик с игрушками: у трети из них недостает давно утерянных деталей; еще треть была сохранена из родительской сентиментальности, хотя никогда не занимала юного хозяина; несколько совсем новеньких только что привезли из города, а вот кукольный сервиз принадлежал еще прапрабабушке. Знатоки перерыли этот ящик вдоль и поперек: пересмотрели первые два сезона сериала, полнометражный приквел «Твин Пикс: Огонь, иди со мной» и Twin Peaks: The Missing pieces — полуторачасовую нарезку не вошедших в приквел сцен; многие прочли «Тайный дневник Лоры Палмер» авторства Дженнифер Линч, дочери Дэвида Линча, и «Тайную историю Твин Пикс», написанную Марком Фростом, а также книгу его брата Скотта Фроста «Автобиография агента Купера: моя жизнь, мои кассеты». Теперь они знают, как карлик из Черного Вигвама стал электрическим деревом и в каких родственных отношениях он состоит с одноруким Майком, почему агент Филипп Джеффрис превратился в огромный чайник, отчего злого двойника Купера рвало кукурузным пюре и зачем был нужен убийственный стеклянный куб. Над наивными вопросами вроде «Что такое “Голубая роза”?», «В чем сила зеленого перстня с петроглифом?» и «Кто все эти люди — проходные герои с оборванными повествовательными линиями?» они только самоуверенно посмеются.

Парадокс здесь в том, что сам Линч — со всеми его специфическими интересами типа индийской мифологии и трансцендентальной медитации — предлагает каждому из своих зрителей прогуляться по городку Твин Пикс и прилегающему к нему лесу Гоствуд, двигаясь скорее на голос интуиции, чем разума. И в самом деле: что дает нам способность считывать линчевские отсылки к Алистеру Кроули, Билли Уайлдеру и Квентину Тарантино — или знание о важных для режиссера людях, в честь которых он назвал некоторых из героев сериала? Разве что обманчивое ощущение упорядоченности экранной реальности — такое успокаивающее и такое обыденное чувство. При просмотре двух первых сезонов оно возникало у нас спонтанно: Линч (которому, как известно, навязали тогда необходимость делать «Твин Пикс» максимально доступным для широкой аудитории) четко маркировал смену мистических и реалистических повествовательных пластов. Увидев что-то тревожное и неясное, мы немедленно получали возможность перевести дух за чашечкой чертовски хорошего кофе и добрым куском вишневого пирога. Сон и явь были вполне различимы и не сливались в ту восхитительную сюрреальность, куда полностью перенеслось действие третьего сезона. Для одних она — прежде всего сон, для других — бессонница, которая не дает ни спать, ни проснуться по-настоящему. «Нечего было пить столько кофе!» — проворчат, потирая виски, разочарованные поклонники первых сезонов. «Еще чашечку», — кивнут официантке дайнера «У Джуди» те, кого больше заинтриговал новый.

Впрочем, неуютное раздражение, с которым большинство зрителей начинало смотреть третий сезон, связано далеко не только с торжеством абсурда, сюрреализма и черного юмора над нарративом. Прежде всего — с пугающим ощущением быстротечности времени, которое всегда наступает позже, чем думаешь, и проходит быстрее, чем ожидаешь. Обитатели городка Твин Пикс не только постарели — они, как это обычно и случается в жизни, укоренились в худших своих привычках. Кто-то окончательно спился, кто-то эффектно поехал крышей, кто-то просто все профукал. Достигли всех намеченных когда-то целей разве что всеобщие любимцы Энди и Люси — но вот незадача: с возрастом они из милых чудаков превратились в несмешных клинических идиотов. 

Знаковый вопрос старого «Твин Пикс» известен даже тем, кто не видел этого сериала: «Кто убил Лору Палмер?». Вопрос, которым завершился новый, звучит еще загадочнее: «Какой сейчас год?» У фанатов наверняка есть вразумительный ответ, а есть ли он у Линча — не так уж важно. С уверенностью можно сказать лишь, что, с какой бы скоростью ни двигалось безжалостное время в мире «Твин Пикса», телевидению и сериальной индустрии эта четверть земного века пошла исключительно на пользу. Двадцать семь лет назад шоу Линча казалось невозможно авангардным — теперь, когда сериалы снимаются как большой кинематограф, «Твин Пикс» становится частью традиции, начало которой он когда-то сам положил. И это отличная закономерность: когда успешная революция завершается продуктивной медитацией.