Илья Соловьев. Рибыпуста
Илья Соловьев родился в 1999 году в Краснодаре. Писать начал в 8 лет. Несмотря на предостережение Джорджа Оруэлла, работал в книжном магазине. Направление своего творчества характеризует как «алиумизм», в основе которого лежит скрещивание драматургии и прозы.
Артем Роганов и Сергей Лебеденко: Литература абсурда — сфера, еще не до конца оформленная даже в приблизительный канон, хотя бы потому что абсурд сам по себе зачастую отрицает любую оформленность. Однако здесь тоже всегда должна быть своя логика, и молодому автору из Краснодара Илье Соловьеву удалось ее выстроить в рассказе «Рибыпуста». Отчасти напоминающая творчество Хармса, отчасти — Егора Радова и, конечно же, классическую антидраму, эта история посвящена прежде всего самой себе — процессу создания художественного произведения. Фактически перед нами метатекст с лирическими отступлениями и отголосками черного юмора в духе новейшей драмы.
РИБЫПУСТА
1
Меня усадили за стол.
////////////////////////////////
Как такое могло произойти, остается для меня подвешенной на желатиновом мясокомбинате загадкой..
Я не люблю столы, не люблю стулья, любую мебель не переношу.
Сидеть на ней не могу, не могу лежать, не могу стоять и есть в том числе за ней не могу и не хочу.
И любить мебель, принимать ее в этой реальности,
НЕ-ХО-ЧУ!
Я считаю, что мебель своего рода дополнительная конечность.
Своего рода протез, помогающий мне упрощать свое существование.
А я всегда был против упрощений.
С самого своего рождения.
1. Сам вылез из утробы матери.
2. Сам перерезал пуповину, точнее перегрыз.
3. Сам пришел к дому. И в итоге два дня ждал родителей, искавших меня по всему роддому.
4. Сам научился говорить (буквально через неделю после появления на свет). Сам придумал имя, перебрав тысячи вариантов. Сам оформил свидетельство о рождении, подделав подписи родителей.
5. Я не пошел в детский сад. Не пошел в школу. Потому что это слишком просто. Данные образовательные учреждения должны упростить мне познание мира, упростить мое гордое вхождение в социум. А я (как говорилось выше) против упрощений. Поэтому сразу пошел работать на завод по переработке чугуна в атомную лепешку и параллельно учился на математическом факультете МГУ.
И что теперь…
Меня усадили за стол…
///////////////////////////////////////////////
Передо мной положили тарелку.
////////////////////////////////////////////////
*Опись материальных ценностей условной столовой номер 42
(расположенной по адресу: г. К…, ул. Сталиноусая, д. 768, подвал 1999.)
Форма номер 78
Дата: 09.09.19
Стол ((деревянный) складной) — 98 шт.
Стул ((стальной) не раскладной) — 196 шт.
Ложки ((не стальные) (не раскладные) (пластиковые) простые) — 10 400 шт. украденных вором Бараняном (в кругу адлерских шашлычников «Баран»).
Вилка ((стальная) (не раскладная), которая на вилку не похожа) — 1 шт.
Мужик — 1 шт.
….….
— Что? ( сгусток говяжьего фарша полетел в стену)
— Что! (черная шариковая ручка оторвалась от листа бумаги)
— Ты так и будешь писать? (голова мертвой курицы (не без помощи тесака) покинула ненавистное туловище; приобрела свободу и независимость в ведре для собак, ошивающихся вблизи столовой)
— Я так и буду писать, что вижу то и пишу! (мучной туман окутал кухню (не без помощи кулака, с новым маникюром))
— То есть после всего произошедшего, ты продолжаешь эту опись? (включилась печь)
— А что произошло? (яблоко закатилось под стол)
(Продолжительное молчание и злые взгляды поварих условной столовой номер 42 Хризантемы Степанны и Герцеговины Патрисиовны (хруст булки хлеба)веки отяжелели, рука усилила воздействие на бумагу)
— Ничего…( вторая куриная голова обрела свободу (не без помощи уже упомянутого тесака)
— Вот именно поэтому я продолжу, не мешай… (ручка прилипла к бумаге)
Дыра в стене в виде головы летучей мыши — 3 шт.*…
— Ты дура ?
(Хризантема вырывает лист бумаги из рук Герцеговины)
— Никак нет!
(Герцеговина сжала губы)
— Так точно! То есть ты даже не думаешь, что ты пишешь, да?
(Хризантема поправила фартук)
— Нет, ну я пыталась, и в итоге ничего не получилось, тогда я решила писать все, что вижу, и теперь что-то получается…
(Герцеговина поправила сетку для волос)
— Получается?
(икнула Хризантема)
— Получается!
(чихнула Герцеговина)
— Не знаю…меня все равно это «что-то» пугает.
— Почему? Приведи хоть один пример?
— Ну, например то, что ты на такое не способна.
(оплеуха)
— Да за что?
— Было бы за что, убила бы.
— Между нами даже конфликта не было!
— Был!
— Не было.
— Не спорь, а иди и делай. Иначе то, что между нами было…
— А между нами что-то было?
— Не было, но могло и может быть в дальнейшем, если ты пойдешь и сделаешь это.
— Что?
— Ты до сих пор ничего не поняла.
— Некую каплю всего это я поняла, но…
— Только каплю?
— Да…
(Хризантема рычит и топчет банановую кожуру)
— То есть, я тут перед ней распиналась!
— Ты не распиналась.
— Пыталась изо всех сил донести до нее важность того, что она должна сделать.
— Ты даже не пыталась, и тем более я ничего никому не должна…
— Ах так.
— Вот так.
(Между поварихами завязалась драка, и опись имущества так и не была закончена)
//////////////////////////////////////////////////////
На тарелке в условной столовой номер 42 лежало нечто.
Оно хлопало глазами, которые были листами капусты, перемещало губы, лицо, щеки, бывшие кусками скумбрии на коже, являвшейся рисом, и гордо именовало себя едой (хотя по всем приметам оно едой не являлось).
Оно чертило круги на краях стола, прыгало по перечницам, ело соль и желало залезть в мой рот.
Желало быть пережеванным, но я не желал это есть, а вот оно желало, доставало сельдерей из левого глаза правой стороны головы скумбрии. Сельдерей истошно вопил, повторяя: «Пожалуйста ненада ненада пожалуйста у меня семена в почве остались я многоплодовое растение gens una sumus
gens una sumus gens una sumus gens una sumus» (оно щекотало сельдерей, из-за чего у сельдерея полились слезы, падавшие на пол лепестками ромашек)
— Ты должен меня съесть! Ты должен меня съесть! — утверждало оно.
— Не должен я тебя есть.
Тогда мы решили сыграть в шахматы, потом в шашки, и играли мы до тех пор, пока оно не съело тарелку.
Затем, осмотревшись по сторонам и подмигнув мне листом капусты, оно съело поднос, затем, причесавшись, съело скатерть, затем стол.
— Ты должен меня съесть.
— Нет не должен!
— Должен.
— Не должен.
— Дол-жен.
— Не-дол-жен.
Понимая всю безвыходность данной ситуации, а также наивысочайшую степень моей упрямости, оно съело повариху Хризантему (бившую сковородой повариху Герцеговину)
— Что же ты такое?
— Я Рибыпуста, а вот чем являешься ты?
И я не смог ответить на этот вопрос.
— А вот я могу сказать! — завопило Рибыпуста. — Ты абстракция!
— Абстракция? — спросил я, встав со стула.
— Да, абстракция. — закивало всем своим телом оно. — Абстракция, принадлежащая Федору Степановичу Желчневу, сидящему сейчас в очереди к терапевту.
— Врешь! — закричал я.
— Нет, — бесстрастно ответило оно.
— Но это так, — сказала, ищущая в кусочках Хризантемы ручку, Герцеговина.
— Нет, это ложь! — еще громче закричал я и вышел из условной столовой номер 42.
— Вот ваша ручка, — сказало Рибыпуста, вытащив из хряща скумбрии черную шариковую ручку.
— Спасибо, — откланялась Герцеговина и продолжила опись…
*РИБЫПУСТА (обыкновенное) — 1 шт.*
//////////////////////////////////////////////////////
2
— Значит вы утверждаете, что некая смесь капусты, риса и рыбы, которая принуждала Вас себя съесть, назвала вас…
— Назвало. У этого существа нет пола.
— Ладно, считайте так, как вам будет удобно…Так вот, это существо, как вы утверждаете…назвал…о вас абстракцией?
— Да, все именно так.
— И что же вас смущает?
— На самом деле ничего. Да, я кричал и психовал…потому что понимал, что это так… Всю свою жизнь, если, конечно, два часа, прожитых в голове человека, пытающегося отвлечься от нескончаемой очереди, можно назвать жизнью, я ощущал свою неполноценность, все то, что я принимал за свои реальные воспоминания, на деле является пустым, так же, как и я, в теории я не должен этого ощущать, но я ощущаю, внутри все сжимается, и хочется курить. Понимаете, насколько это глупо, абстракции — тому, что лишено какой-либо конкретной цели, мечты, биографии — хочется курить от того, что она осознает всю свою внутреннюю пустоту. А может и люди так же. Проживают не один десяток лет, накапливают воспоминания, опыт, разочарования и все лишь для того, чтобы в конце ощутить эту пустоту, выйти на балкон, ночью, в нижнем белье, смотреть на сотни многоэтажных коробок, с квадратными дырами, больше похожими на дыры в голландском сыре, чем на жилые помещения, и не ощущать ничего, кроме тоски. Тоски по чему-то далекому, несбыточному, что каждый вторник звездой падает на спортивную площадку, ожидая вас, а вы не вылезаете из библиотеки.
Разве после этого я могу оставаться всего лишь абстракцией?
— Можете…но…это не объясняет Рибыпусту.
— В этом существе нет ничего особенного, оно настолько же пустое, как и я, и наша задача отвлечь разум Федора Степановича Желчнева, ощутившего два дня назад острую боль в желудке, вечно бьющегося за еще один проведенный день с сыном, которого у него забрала жена, не желающая оформлять развод, так как по решению суда ребенок остается за отцом, за ним, работающим учителем информатики и пытающимся наладить личную жизнь со школьной поварихой Хризантемой Герцеговиновой, и очередь кстати закончилась.
— И что это значит? Объясните мне, кто я?
— Вы такая же абстракция, как и я. И теперь пришло время нам просто стать мыслью о том, что у Желнчева заболело в правом боку…
3
У Желчнева заболело в правом боку.
Он встал со скамейки.
Взглянул на стенд о вреде курения во время беременности.
Впитал в свою голову слова молодой пары о предстоящей свадьбе и о том, как невеста будет прятать на ней живот от отца, впитал жалобы на голову от краснолицего мужчины с черным синяком под левым глазом и крики трехмесячного ребенка, ожидающего на руках своего папы маму, когда та вернется с перевязки руки, сломанной во время ссоры на почве измены.
Желчнев подошел к кабинету терапевта, обозначенному цифрой двенадцать.
Пересекся взглядом с перепуганным призывником тощего телосложения, прижавшего повестку и положительные результаты анализов к груди.
И исчез в открытой двери с мыслью о боле в боку и рисе с рыбой и капустой, который он съел на завтрак, и с ощущением пустоты в груди. Он прикрыл дверь правой рукой, закончив исчезновение.
Обложка: Арина Ерешко
войдите или зарегистрируйтесь