Михаил Фоминых. Запахи детства

Михаил Фоминых — петербургский прозаик, родившийся в СССР. Его рассказ «Запахи детства» — это калейдоскоп воспоминаний, мастерски увязанных с врачебными заключениями. Конечно, неспроста: по воле автора или вопреки ей в главном герое угадывается онколог, за борьбой которого наблюдает вся страна. 

Запахи детства

Я лежу на больничной койке, по палате медленно и равномерно разносится запах дерьма. За окном небо, похожее на кусок наждачной бумаги, которым счищали серую краску. Тремя или пятью этажами ниже расстелился такой же серый, но чуть более темный — туман, плавно переходящий в дождь. Заднице становится тепло, ненадолго — это короткий эффект.

Я нажимаю на кнопку вызова. Протяжным эхом о стены разбивается противный электронный сигнал. Над входом в палату загорается красная лампочка. Я знаю, что такая же лампочка с указанием номера палаты мигает прямо сейчас на посту дежурного персонала. Где-то в зыбком полумраке коридора звякнули склянки. Послышались шаркающие шаги, но это не она, не моя спасительница.

На мой зов она прибудет не скоро, санитарки вообще одни из самых занятых людей в больницах. У них всегда множество срочных дел, на важные дела времени не остается. Совсем недавно и у меня было мало свободного времени, я жил по строгому графику, расписанному по минутам. Операции, консилиумы, консультации, ночные вызовы и научные конференции. Все жаждали встречи со мной, а теперь я жду встречи с санитаркой.

Высоко на стене, минутная стрелка на бледном циферблате часов лениво и тяжело передвинулась с 6:29 на 6:30. Она почти нагнала часовую.

Чтобы хоть как-то заглушить вонь — поочередно поднимаю на поверхность якоря — запахи детства. Какой же запомнил первым? Мамы? Глаженых пеленок? Молока? Каши?

Нет.

Первый запах — мандарины и кровь. Четыре часа до начала нового тысяча девятьсот девяностого года. Только исполнилось пять. Липкие руки, полный рот шоколада и запах крови. Она стекала сначала ручейком, а потом и полноводной рекой из раны на лбу. Качался на деревянной лошадке и ударился об стол. Боль пришла моментально и взорвалась в голове горячим кровяным пузырем. Открыл глаза, вокруг лишь мутная розовая пелена; мелькали и лопались разноцветные шары. На ковер бесшумно упали мандарины, их запах щекотал нос. Деревянная лошадка, подлый пластиковый стол и соленые слезы. Лошадка вроде тоже свежим лаком пахла. Но металлический запах перебивал все остальные. Я размазывал по лицу тыльной стороной кисти сопли и кровь. Втирал этот запах в щеки и лоб. Все вокруг в молочном шоколаде и густой липкой жидкости.

— Не плачь — плачут только девчонки. 

С мамой поехали на автобусе в ближайшую травму, кровь сама никак не хотела останавливаться. В приемной ожидала своего вызова огромная толпа и сильно пахло чужой кровью и выделениями. Первый в очереди, худощавый мужик в грязной одежде и таким же, как у меня бинтом на голове, пропустил нас вперед. 

В сером веществе головного мозга нет болевых рецепторов. Заштопали голову тремя размашистыми стежками и тут же: «Следующий!» 

В сгущающемся сумраке коридора кто-то закашлялся. Трогаю аккуратный шрам на гладкой, как галька, голове.

Следующий… Соленый запах — вечернее море в Гурзуфе… Морской бриз настырно проникал в ноздри, я стоял по колено в теплой спокойной воде, в ней светящиеся медузы. Ночью вода полна морских светляков. 

— Почему они светятся? 

— Это гребневики и аурелии. Своим свечением они привлекают жертв, словно мотыльков — пламя свечи. 

Звезды на небе, звезды под ногами. 

Несмотря на их зачаровывающую и манящую красоту, я боялся, они больно жалят. Плавали — знаем. Бросая в них мокрую гальку, другой рукой крепко держал отца. 

Контакт с морской осой похож на прикосновение красного горячего утюга. Смерть наступает в течение нескольких минут по причине остановки сердца.

Палата на двадцать четвертом этаже. Желтые и оранжевые огни мегаполиса по ночам отдаленно напоминают эти мириады подводных лампочек. Увижу ли я еще раз такое чудо?

Еще мама покупала у местных моряков какую-то очень пахучую рыбу и потом жарила ее на сковородке. Воняло так, что приходилось выбегать из летнего домика на пляж. Но стойкий запах жареной рыбы проникал даже в поры на коже. 

— Рыбу нужно есть, в ней содержится фосфор. 

— Ага, чтобы светиться как медузы в темноте. 

Какой там есть, даже нюхать противно. Вроде бы это был угорь. Точно! Я думал, что мама будет змею жарить, а оказалось, что это рыба… 

При дефиците фосфора может наступать ослабление мышечного тонуса и снижение аппетита. Все симптомы на лицо, может быть у меня всего лишь нехватка этого микроэлемента?

Рыбный день — четверг. Еду готовят где-то далеко, на другом этаже — с такой тошнотой я бы точно не справился.

Вот когда мама лепила манты или беляши, мне нравилось, как пахло на кухне. Манты в пароварку, беляши в шипящее масло. Папа готовил настоящий узбекский плов, в казане. Этот аромат можно было еще в подъезде на третьем этаже поймать, а мы жили на пятом! Жареный лук, морковь, специи и мясо.

 — Плов будет вкусный только с отборной бараниной.

Магический запах еды. Борщ вкусно пахнет, чебуреки, свежая зелень, блины, котлеты, домашний хлеб…

 Врач прописал строгую диету, в которой нет и намека на плов и чебуреки. Больничная еда без вкуса и аромата.

Помню запах маминых рук, они всегда пахли ромашкой и были мягкие от крема. Запах мокрой от снега шубы.

 Я хватаю ртом снежинки, смотри, мама.

 У снега нет ни вкуса, ни запаха, а казалось, что он должен быть сладким, сахарная вата. Папина шинель на вешалке в коридоре всегда отдавала псиной. Перчатки напитались табачным дымом, смесь кожи и никотина. Кобура от пистолета внутри вкусно пахла. Пустота имеет запах?

— Пистолет домой не могу, только на дежурстве.

— Папа, возьми меня на дежурство.

Пистолет — лучшее средство от боли.

Врачам упростили выписку обезболивающих, не чувствую ничего — круглосуточная инфузия морфина.

В группе детского сада девочек оказалось в два раза больше, они вкусно пахли. Во время тихого часа мальчики и девочки спали в одной комнате, я между двух девчонок. В столовой же, постоянным соседом был толстый мальчик Сашка Яковлев. Сашка ужасно много ел, он бесконечно что-то жевал, в его карманах всегда можно было найти конфеты, засохшие горбушки хлеба, печенье или яблоки. За завтраком я тайком подсовывал ему свою порцию геркулесовой каши, на ужине — рыбу. Сашка запихивал в себя за нас обоих, перед нами оставались чистые тарелки, совсем без остатков. 

Вот бы мне такой аппетит сейчас.

Нянечка не уставала напоминать всем детям, чтобы стать сильным и здоровым — надо много есть, и приводит в пример Сашку. От него несло невкусной кислятиной. С Сашкой никто не общался и не играл, ему хотелось дружить со мной, конечно, ведь я каждый день отдавал часть своей еды. Я, в основном, дружил с девочками.

В старших классах врачи выявили у Сашки болезнь, при которой от тела исходит запах рыбы. Он сам нам об этом рассказал. 

Школьная столовая походила по запаху на Сашку Яковлева. Поэтому там можно было есть только «школьную пиццу» и булки, щедро сдобренные сахаром. Мама говорила, что в тюрьме кормят бесплатно и давала деньги на обед. Спустя первую неделю пребывания в школе меня снова посетил запах крови. В этот раз она капала из разбитого носа на влажный кафельный пол туалета. Ее запах был похож на запах мокрой монеты. Монетный запах. 

Большим и указательным пальцами правой руки я растираю в кармане влажный, отполированный временем, пятак, подаренный отцом перед его первым отъездом в Чечню. Подношу пальцы к ноздрям и глубоко вдыхаю.

Папа вернулся с войны под самый Новый девяносто пятый год. Привез военную пиротехнику: фальшфаеры и дымовые шашки. Весь двор смотрел как мы с братом бегали с горящими сигнальными огнями в руках. Ночь осветилась красным и затянулась в дымовую завесу.

— Ручная дымовая граната, РДГ-2, дым не ядовитый.

Классно пахнет другой дым — от обычного костра. Когда мы с ребятами со двора его разжигали и бегали вокруг — пахло все: волосы, кожа, одежда, тряпичные кеды. В костер мы бросали шифер, баллончики от сифона, пустые флаконы от лака для волос и дезодоранта. Все это взрывалось с разным калибром шумов и разбрасывало наш костер на большие расстояния. Едкий запах дыма, от которого сильно щипало глаза. Дым проникал под кожу. Мама ругала, что мы снова ходили в посадку и устраивали «войнушку» — так она это называла.

Из кирпичной трубы какого-то завода, сливаясь с туманом, поднимаются в серую бесконечность плотные клубы белого дыма. 

У врачей есть несколько теорий канцерогенеза, в том числе экологическая — но ни одна из них пока так и не доказана…

В школе я любил библиотеку, в ней пахло книгами. Новыми и старыми. Трудно определиться какой запах вкуснее. Новая книга пахнет типографской краской и хрустит, когда открываешь. Старая книга всегда хранит запах прошлых читателей, он многогранен. Библиотекарь преподавала французский язык и благоухала ландышами. Запах весенних лесных цветов. 

— Читать очень полезно, держи!

И выдавала «Всадника без головы» и «Незнайку на Луне». Она гладила меня по голове и приглашала на занятия по французской поэзии. Я так и не выяснил что это были за духи. 

Врач заметил, что я читаю «Цветы для Элджернона», и притащил на прошлой неделе «Ночь нежна».

В девятом классе выкурил первую сигарету. «Космос» — они пахли сеном. На заднем дворе школы Сашка Яковлев достал из пенала три мятые сигареты, слямзил у отца. Закурили и все вместе зашлись в кашле. Нам хотелось казаться взрослыми, выпускали дым, кашляли и смеялись. Врачи всегда предупреждали, что курение убивает, мы продолжали курить и смеяться. Запах табачного дыма ни с чем не спутаешь. Перед тем как пойти домой — закусывали мускатным орехом. Мама повторяла слова врачей.

Господи, как же хочется курить… Мысленно любуюсь своим профилем: губы сложены трубочкой, выпуская струю дыма.
Спустя два года я узнал, что такое алкоголь. Самый дешевый — «три топора», кислый, но такой желанный запах алкоголя. Домой вернулся поздно и стал блевать в ванну. Блевал портвейном и собачьим кормом. Мама держала за волосы и поливала голову ледяной водой.

— Когда напьешься надо спать на боку или животе.

У врачей есть термин — рвотная аспирация.

Глупая и ужасная, но все же, смерть.

Последним школьным летом всем классом отправились на рабочую практику. Взяли в автобус тяпки, лопаты, грабли и поехали в деревню зарабатывать первые деньги. Пропалывали грядки с клубникой, окучивали картошку, вечером — свободное время. Я целовал на берегу реки деревенскую девочку с косичками и трогал грудь. С реки тянуло прохладой и запахом тины. Рисунок из веснушек на левой половине ее детского лица напоминал карту Европы. Соски твердые и упругие, грудь маленькая, помещалась в ладони. От нее пахло чем-то знакомым, сразу не понять, чем-то цветочным. Я вспомнил запах, когда распрыскивал аэрозоль в туалете. Цветочный аромат освежителя воздуха вместо духов.

Сашка Яковлев с нами не вернулся, он провалился в выгребную яму. Врачи сказали, что это была быстрая смерть от асфиксии. На похоронах никто кроме его мамы и классной руководительницы не плакал. 

Сашка Яковлев стал большим и сильным, но он больше не здоров, его просто больше нет.

Санитарка приходит когда часовая стрелка становится неминуемым продолжением минутной, в 7:05. Туман успел стать бледным, совсем скоро он рассеется.

Эта женщина возвращает меня к реальности. Якоря опускаются обратно. 

Я снова доктор наук, и знаю все о своей болезни. Я эксперт в этой области.

Сейчас опять начнет бормотать, переворачивать, омывать задницу и менять памперс. Вот так. Взрослый человек, а снова в памперсе. Сразу после рождения в них, и умирать в них же, только размером побольше. Она говорит, что я засранец, но с каждым днем все легче переворачивать.

Я похудел еще на четыре килограмма.

Интересно, какие соски у санитарки? От нее никогда ничем не пахнет. Она словно призрак без запаха.

Шесть месяцев назад снова вернулся запах крови. Только в этот раз он уже горький. Каждое утро я отхаркиваю большие сгустки крови на белоснежный платок, который незаметно появляется на тумбочке вечером накануне. Он пахнет чистотой. 

Я думал, что химиотерапия тоже будет иметь какой-то специфичный запах, но нет, она ничем не пахнет, как и снег. Все эти растворы разноцветные, уже вводили синий, красный и желтый. Цветные коктейли без аромата. И все они одинаковы — горечь во рту на следующий день после введения. Облегчения они не приносят. Ну еще тошнота комком подкатывает. 

Тошнота имеет запах?

Вчера врач сообщил, что мы испробовали все доступные методы лечения.

Я больше не хочу казаться взрослым, я не хочу кашлять, я хочу только смеяться.

На тумбочке в замутненной воде прозрачной вазы увядшие цветы. Нетронутой горкой лежат безвкусные мандарины.

Санитарка ушла, памперс вновь наполняется теплом.

Я уношу с собой последними запахи собственной мочи и дерьма. 

Иллюстрация на обложке: Owen Gent