Вместе будем до зимы
Ласковое янтарное солнце и холодные серые дожди, спелые сочные фрукты и увядшие безжизненные цветы... Калейдоскоп красок, ощущений и чувств. В специальной подборке «Прочтения» и книжного онлайн-магазина Book24 — шесть книг, продлевающих календарную осень.
- Рэй Брэбери. Лето, прощай / Пер. с англ. А. Оганяна, Е. Петровой, М. Ковалевой — М.: Эксмо, 2018. — 432 с.
«Лето, прощай» — продолжение всем известной повести «Вино из одуванчиков». Но теперь это воспоминание не о лете, а о его конце: когда желтеет трава, дни становятся короче, ночи длиннее, а на небе высыпают августовские звезды.
Под этим небом читатель окунается в жизнь Дугласа — ребенка, для которого двадцать пять — возраст, после которого и жизни-то нет, только глубокая старость. Это привычное противостояние юности и старости, веры в бесконечное лето и осознания, что ничто не длится вечно: за ним приходит осень, а потом — зима. «Лето, прощай» — об извечной проблеме отцов и детей, которая разрешается прозаично, но не оставляет ощущения оборванности или скуки: Дуглас прощается с летом, встречая осень и вместе с ней неизбежное взросление.
Но лето, уходя, остается в каждом из нас — и напоминает о том, что ничто не кончается навсегда — оно сохраняется в памяти. И в пожелтевшей траве наступающего сентября сквозит свет летнего солнца.
- Джо Хилл. Странная погода / Пер. с англ. В. Ф. Мисюченко. — М.: Эксмо, 2018. — 480 с.
Осень — это не только пора сбора яблок и шуршания листвы под ногами, но и время ранних сумерек, промозглой сырости и тумана, появляющегося тем чаще, чем чаще идут дожди. Время пугающего и загадочного, пусть на первый взгляд обычного и привычного — время «Странной погоды».
Эта книга — сборник рассказов, в которых, кажется, не нашлось места солнцу, яркому разноцветью красок: от одного сюжета к другому переходит тоска по человечности и теплу, по летнему счастью, когда небо бездонно и полно надежд. Здесь такого нет — и остается искать надежду и веру в лучшее в себе как спасение от меланхолии, навеваемой пасмурной погодой и дождями. Друг, который пытается помочь и в итоге подставляется сам; няня, когда-то бодрая и живая, а теперь не помнящая себя; отец, сходящий с ума от одиночества и отчаяния, — все это складывается в паззл, который никогда не соберешь до конца.
«Странная погода» Джо Хилла — это книга, похожая на затяжной погружающий в транс ливень. И только от читателя зависит, выглянет ли потом солнце.
- Агата Кристи. Вечеринка в Хэллоуин. Слоны умеют помнить. — М.: Эксмо, 2018. — 416 с.
Очередное расследование приводит Эркюля Пуаро в небольшой городок Вудли-Коммон, расположенный в тридцати-сорока милях от Лондона. Размеренное течение провинциальной жизни нарушает безжалостное убийство ребенка, произошедшее в разгар хэллоуинской вечеринки. В поисках преступника бельгийскому детективу предстоит пройтись в щегольских лакированных ботинках по извилистым тропинкам прошлого, потому как известно — «у старых грехов длинные тени».
На детективный сюжет накладывается интертекстуальный пласт: в тексте регулярно возникают отсылки к шекспировским пьесам, античной и христианской мифологии — прежде всего, на уровне персонажей. Незамысловатый по своей природе жанр осложняется символическим подтекстом, что превращает легкое чтение на вечер в своеобразную проверку эрудиции.
Роман наполнен сезонными атрибутами: до чуткого слуха читателя то и дело доносится «звук сотрясаемых в яблоке зерен», как в стихотворении Юнны Мориц, напоминая о стремительно уходящей осени.
- Али Смит. Осень / Пер. с англ. В. Нугатова. — М.: Эксмо, 2018. — 288 с.
Молодая девушка регулярно приходит в больницу к старику в коме и читает ему вслух книги — каждый раз новые. Эта история на первый взгляд кажется подходящей для какой-нибудь голливудской мелодрамы. Ключевой образ для всей книги — дерево — становится определяющим и для самой композиции текста: как ветви отходят от основной сюжетной линии экскурсы в прошлое и подсознание одного из героев. Все переплетается и перекликается со всем. Зашумевшему от ветра первому листочку тут же немедленно начинают вторить остальные. И, когда опадают листья, становится ясно — это рассказ не совсем о том, о чем можно было подумать поначалу.
Задуманная как первая часть тетралогии, «Осень» шотландской писательницы Али Смит — «это медитация о мире, в котором появляется все больше границ и отчуждения, о подлинном богатстве и результатах наших поступков» — как охарактеризовало ее жюри Букеровской премии. И несмотря на то, что осень традиционно называют временем, когда природа погружается в сон, эта книга заканчивается пробуждением — и оттого она оказывается чуть ли не самым подходящим чтением для плавного перехода к зиме.
- Дина Рубина. Наполеонов обоз. Книга 1: Рябиновый клин. — М.: Эксмо, 2018. — 448 с.
Еще одна книга, обозначенная как первая в серии, — «Рябиновый клин» Дины Рубиной — вышедшая в юбилей писательницы. И снова любовь — и тоже с оттенком трагизма, точнее даже — просто трагическая, в свойственной для отечественной традиции манере. (Будто бы осень сама по себе — недостаточный повод для страданий.) И в придачу другие важные для русской литературы мотивы: история семьи (в нескольких поколениях) и проблема преступления и наказания. Сюжет всей трилогии «Наполеонов обоз» связан с легендой о сокровищах, утерянных во время отступления из России наполеоновских войск — вот и интрига.
Вынесенная в название рябина — один из самых известных символов осени. Оказывается, ветер не разносит ее ягоды, потому что они слишком тяжелы. Из них, упавших на землю, вырастают новые деревья, которые образуют рябиновую рощу — или клин. И брызги «кровавых ягод» в листве становятся идеальным осенним поэтическим образом, на фоне которого разворачивается сюжет, сочетающий глубокую проблематику классики и увлекательность детектива.
- Джоанн Харрис. Пять четвертинок апельсина / Пер. с англ. И. А. Тогоевой. ― М.: Эксмо, 2018. ― 416 с.
Роман Джоанн Харрис подобен кисловатой вишневой наливке, которая хранит память о давно ушедшей осени, — «все минувшие дни и годы, утраченные и вновь обретенные, воскресают в памяти благодаря лишь крошечному вишневому ядрышку». Как и другие книги английской писательницы, он наполнен изысканными кулинарными метафорами и уникальными рецептами (на этот раз французской кухни), которые придутся по вкусу даже самому притязательному гурману.
Завязка совершенно сказочная: трое детей получают наследство. Старшему сыну — семейная ферма в деревеньке Ле-Лавез, средней дочери — роскошный винный погреб, младшей же досталась сущая безделица — кулинарный альбом матери и банка с трюфелем в нагрузку. Но именно этот альбом и является ключом к тайне семьи Дартижан.
Действие разворачивается в двух временных пластах. В попытках расшифровать разрозненные, подобные дневниковым, записи, которые мелкими буквами рассыпаны на полях, шестидесятипятилетняя Фрамбуаза погружается в воспоминания о своем детстве и о войне с немцами, которая поначалу совершенно ее не касается.
Интрига в романе сохраняется до самого конца. «Начиналось все с мелочей, а привело ко лжи, к обману и кое-чему похуже. <...> И сначала был апельсин».
Категория: Ремарки
войдите или зарегистрируйтесь