Леонид Юзефович: коллекция рецензий

Сборник «Маяк на Хийумаа» Леонида Юзефовича — историка, писателя, сценариста, — уточняет и продолжает его романы «Самодержец пустыни» (1993) и «Зимняя дорога» (2014), но главным героем на этот раз становится сам автор. О книге, которая может стать и послесловием, и вступлением к предыдущим работам, и заметками на полях — в коллекции рецензий «Прочтения».
 

Михаил Визель / Год литературы

Леонид Юзефович — далеко не самый старший, но, возможно, мудрейший из активно действующих современных русских писателей. И каждая новая его книга еще больше убеждает нас в этом. <...> Но о чем бы ни шла речь, автор умеет повести ее так, что становится понятно: речь не об отдаленных временах и людях, а о нас, здешних и теперешних. О каждом отдельно взятом читателе. «Меня ожгло стыдом, но тут же я вспомнил, что любовь к себе пробуждает тот, кто вызывает одновременно и уважение, и жалость, а не какое-то одно из этих чувств».

Константин Мильчин / Известия

Миссия историка, а точнее автора исторической прозы, обратная работе гробовщика. Историк, особенно талантливый, обеспечивает мертвецу вечную жизнь даже тогда, когда покойный был редкостным мерзавцем. Леонид Юзефович очень талантливый историк. Он воскрешает тех, про кого пишет. И вот, как к пушкинскому «Гробовищику», к нему в гости приходят увековеченные им мертвецы. В первую очередь, конечно, герои его самой известной, наверное, книги — «Самодержца пустыни».

Татьяна Сохарева / Прочтение

Юзефович лучше, чем кто бы то ни было, умеет доказать, что прошлое — это область творчества, а не знания. Одна из главных, может быть, важнейшая особенность его документальной прозы — ее человеческое измерение. Он никогда не впускает в книги иррациональные силы истории, отдавая предпочтение живым людям, тем, чьи судьбы, возможно, навсегда затерялись бы на фоне несоразмерных им событий. Одни упоминаются вскользь, другим посвящены целые главы, но все они благодаря Леониду Юзефовичу получают право на биографию.

Татьяна Москвина / Аргументы недели 

Юзефович настоящий, до мозга костей историк: он не выполняет никаких функций пророка, идеолога и моралиста, которые искони приписывают у нас писателям. Без осязаемого факта, без натуральной «материи жизни» он ткать свои удивительные ковры не может — однако личность автора ненавязчиво проступает в любых его сочинениях, иногда откровенно обнажаясь. Но в этой откровенности нет решительно ничего шокирующего, эта личность этически высока и склонна упорно размышлять.

Елена Кузнецова / Фонтанка.ру

Юзефович пишет причудливо, следуя логике жизни, а не заданной «из головы» композиции. Встречи, звонки, архивные находки и письма — зазор между автобиографическим персонажем и автором минимален, события складываются в той последовательности, в которой действительно происходили. Поэтому у читателя может возникнуть ощущение, что он блуждает по лабиринту. Но в конце этого лабиринта обязательно произойдет катарсис. Обусловленный на сей раз уже не внешними обстоятельствами, а изнутри, самим мировидением автора. Статуэтка богини милосердия Гуань Инь, купленная в любительской антикварной лавке, станет поводом для рассуждений о любви и сострадании. Строки песни «Солнце спускается за лесом», записанные в далеком 1965 году освободившимся из сталинских лагерей латышским стрелком, спустя много лет усадят писателя на пол с бутылкой вина, бокалом и ворохом старых записей.

Арина Буковская / Профиль

«Казалось, если расшифровать эту тайнопись, можно узнать о жизни и смерти что-то очень важное». Более того, кажется, что и свою прозу Юзефович пишет именно для этого — очень важного чего-то. Потому что в итоге на абсолютно документальном материале сверхисторик удивительным образом создает художественный текст какого-то даже метафизического свойства — словно тени и люди, собравшиеся на его страницах, все вместе пытаются постичь бесконечно ускользающую тайну бытия.