«Участвовать в процессе»: кто, зачем и почему ходит на публичные лекции?

«Люди хватают наугад все, что ни попадя: коммунизм, здоровая пища, серфинг, балет, гипноз, групповая психотерапия, оргии, мотоциклетная езда, травы, католицизм, тяжелая атлетика, путешествия, здоровый образ жизни, вегетарианство, Индия, рисование, писание, ваяние, музицирование, дирижирование, туризм, йога, секс, азартные игры, пьянство, тусовки, замороженный йогурт, Бетховен, Бах, Будда, Иисус, машина времени, героин, морковный сок, самоубийство, костюмы индпошива, самолетные прогулки, Нью-Йорк Сити — а потом все это рассеивается и исчезает. В ожидании смерти люди ищут, чем бы себя занять. Хорошо, наверное, когда есть выбор. Я свой выбор сделал. Я взял четверть галлона водки и врезал, не разбавляя. Эти русские понимают, что к чему».

Чарльз Буковски

Каждому, наверняка, известно, по крайней мере, десять способов провести свободный вечер или, как теперь говорят, «замутить культурную программу». Жителю мегаполиса есть из чего выбрать: можно сходить в кино или театр, завалиться в клуб или просто потусить дома у друзей. А если нет подходящей компании, на худой конец можно посидеть в кафе и почитать книгу. На фоне этих глубоко традиционных развлечений становится популярным еще одно — «публичные лекции». Поневоле задаешься вопросом, а неужели нынешние молодые люди, большинство которых студенты, не наслушалась своих преподавателей, чтобы еще тратить время на каких-то других? И ответ на него, думается, позволит уяснить те процессы, свидетелями которых сейчас становимся мы все.

Уильям Хогарт. Лекция. Англия. 1736 г.

Масоны, правила воспитания и московские студенты

Чтение публичных лекций (если не погружаться совсем уж далеко в историю и не вспоминать о средневековых диспутах, на которых в качестве зрителей могли присутствовать посторонние) — весьма почтенная университетская практика. Суть ее в том, что какой-нибудь знаменитый профессор читает лекцию не столько для студентов (будущих специалистов), сколько для всех желающих, то есть для «публики» — завсегдатаев театров, читателей книг, газет или журналов. В XVIII веке в Европе и России под этим словом понималась образованная часть общества, обладающая свободным временем и финансовыми возможностями для участия в культурной жизни. Именно на вкусы «просвещенной публики» ориентировались книгоиздатели, театральные антрепренеры и владельцы кофейных домов, где любили пообщаться приличные люди.

В России публичные лекции начал читать немецкий профессор Иоанн Георг Шварц, а по-русски просто Иван Григорьевич, приехавший в Москву в 1779 году по приглашению своих друзей-масонов. Идея «открытых лекций» пришлась по вкусу университетскому начальству, так что дело закрутилось. Цели были, как говорил сам Шварц, самые благие — «по возможности распространить в публике правила воспитания». Лекции были посвящены познанию человека, его внутреннему миру, то есть, всему тому, что волновало продвинутую часть общества. Но чтение их продолжалось недолго: в 1784 году Шварц умер от истощения сил, а императрица Екатерина вскоре разогнала все это масонское гнездо. Хотя это совсем другая история.

 

Иоанн Георг Шварц	Т. Н. Грановский. С литографии П. Бореля. 1849 г.

В XIX веке чтение открытых лекций попытался возродить русский историк Т. Н. Грановский — кстати, опять же, в Московском университете. 23 ноября 1843 года Грановский начал читать свой курс публичных лекций по истории средних веков (объявление о нем было дано в «Московских ведомостях»). Лекции пользовались большим успехом у слушателей, поскольку лектором Грановский был превосходным, а история, которую он читал, была западно-европейской, что всегда интересовало русского человека. Не обошлось, конечно, и без внутриуниверситетских разборок, поскольку многим коллегам не понравилось такое профанирование «высокой науки» и самого профессорского звания, но дело было сделано, и после Грановского некоторые решили (с большим или меньшим успехом) повторить то же самое.

И Шварц, и Грановский — фигуры показательные, поскольку каждому из них удалось найти точку, где могли пересечься (и пересеклись) интересы наиболее просвещенной части общества. Философия в ее не схоластическом, а человеческом измерении (разум, страсти, самопознание, воспитание «внутреннего человека»), — имеет отношение к каждому, она может дать ответы на вопросы, касающиеся личного существования (а кому, скажите, не интересна его собственная жизнь?). То же самое можно сказать и про историю, главный предмет которой человек во времени: узнавая о других эпохах, начинаешь лучше понимать свою собственную.

Отметим также, что оба профессора выступали со своими курсами в более или менее либеральные эпохи. Лекции Шварца проходили в 1780-е годы, самое спокойное десятилетие царствования Екатерины, а Грановского — в 1840-е годы, время относительно благоприятное для Московского университета. Уже во второй половине XIX века университетский профессор становится знаковой фигурой благодаря своей «общественной активности» — лекциям, выступлениям с речами на публичных мероприятиях, публикациям статей в периодике. Все это будоражило умы и можно сказать, что публичные лекции расцветают в эпохи, когда государство ослабляет свою монополию на знания и человек получает возможность узнавать то, что его интересует, а не то, что разрешено.

«Есть ли жизнь на Марсе?», споры о сексе и разговоры о Дали

После революции ситуация радикально изменилась в обратную сторону, поскольку в общественную жизнь оказались вовлечены группы, уровень образования которых был фатально низок. Формирования единого культурного горизонта у советского человека после революции получило название «политики культурности», и главными ее проводниками стали лекторы культпросвета. Основная забота правительства состояла в том, чтобы людьми был усвоен определенный набор знаний, культурных навыков и идеологических стереотипов, которые соответствовали бы новой исторической общности — «советский народ».

Кадр из кинофильма «Карнавальная ночь». 1956. Режиссер Эльдар Рязанов.
Справа: актер Сергей Филиппов в роли «Товарища Никодилова, лектора из общества „по распространению...“»

После войны работа в этом направлении была возобновлена, и в 1947 году, по инициативе разных ученых, общественных и культурных деятелей, возникла просветительская организация «Знание», главной целью которой было повышение общего уровня образования, катастрофически упавшего за время борьбы с фашизмом. Комический персонаж в фильме Эльдара Рязанова «Карнавальная ночь», который должен выступить с лекцией «Есть ли жизнь на Марсе», — как раз оттуда, из общества по распространению знаний.

Вполне возможно, что к этому времени чтение общеобразовательных лекций уже успело превратиться в рутину и стало восприниматься как что-то скучное и обязательное, в противовес «живому творчеству масс». Особенно сильно это ощущалось в 60-е годы, во время хрущевской оттепели, когда градус социальной жизни повысился и стали популярны «встречи», «вечера», «лекции», то есть, формы интеллектуального совместного времяпрепровождения. Этот импульс был достаточно сильным и продолжал заявлять о себе в последующие десятилетия в той мере, в какой дух 60-х выживал в маленьких компаниях друзей и единомышленников, противопоставлявших себя всему остальному миру. Так что для интеллигенции, годы посещение лекций в 70-е и 80-е годы по литературе, истории, искусству выполняло не только просветительские функции, а, скорее, способствовало объединению, создавало ощущение, что мыслящий, интересующийся человек не одинок.

Решающую роль здесь играл общий интерес к культуре, увеличивавший количество точек соприкосновения между людьми, работающими в совершенно различных областях. Вот как вспоминает о лекциях в «Эрмитаже», один из участников: «Конечно было много всего нового, чего я никогда раньше не слышал — учили-то нас не бог весть как в техническом вузе. Надо был добирать образования разными способами. Но самым важным было, как мне кажется сейчас, само общение. Общение людей близких по духу. Хотелось как-то вырваться из своего мирка и увидеть других людей, которые могли рассказать чего-нибудь интересное, дать, например, почитать книгу, которую не достанешь в библиотеке. А может даже, если возникало доверие, сам- и тамиздат. Страшно надоела всякая казенщина на работе и по телевизору, а это был как глоток свежего воздуха» (время, о котором идет речь, — середина 70-х годов).

У меня дома хранится большое количество конспектов моей матери, где она тщательно записывала лекции, которые он слушала в обществе «Знание» на Литейном проспекте (д. 42) или в «Эрмитаже», красноречиво свидетельствующие о том, чем интересовался «интеллигентный человек» того времени. Здесь тебе и курсы по искусству эпохи Возрождения, по истории западно-европейской музыки, немецкой идеалистической философии, музыке XX века, творчеству Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстому. Популярны были также лекции Игоря Кона. В блокноте с его фамилий на первой странице крупными буквами написан, вероятно, главный тезис, с которого докладчик начал свое выступление: «Любви нет, есть только секс». И это было до того, как по телевизору на всю страну было провозглашено, что «В СССР секса нет»!

 

Н. Я. Эйдельман	Л. Н. Гумилев	С. С. Аверинцев

Те, кто вели эти курсы, сильно отличались от персонажа рязановского фильма. В культурном пространстве они занимали символически нагруженное место «властителей дум». Именно так многие вспоминают историка Н. Я. Эйдельмана, музыковеда А. Г. Юсфина, а из тех, кто начал выступать в 80-х, — Л. Н. Гумилева, С. С. Аверинцева, А. М. Панченко, Д. А. Мачинского и многих других. Их выступления вызывали серьезные обсуждения, часто выходившие за пределы аудитории. Иногда, если между слушателями и лекторами устанавливались доверительные, дружеские отношения, можно было организовать какую-нибудь совсем уж неформальную встречу у кого-нибудь на квартире, чтобы послушать, предположим, о художниках, о которых на официальных мероприятиях можно было говорить в основном отрицательно и вскользь, — например, Сальвадоре Дали. Или о современной авангардной музыке, о чем, понятное дело, много не говорилось. Но о чем хотелось узнать.

Актуальная «движуха», или Куда инвестировать свой капитал?

Современные публичные лекции, разумеется, отличаются как от лекций дореволюционных, так и от советских. Сама ситуация, в которой находится современная высшая школа, провоцирует развитие альтернативных форм получения знания. Модернизация образования, болонский процесс, переход большинства вузов на бакалавриат — все это привело к сокращению часов, отведенных на изучение целого ряда дисциплин, и увеличению, по крайней мере в планах, самостоятельной работы студента (СРС). Кроме того, утрата государством монополии на право давать диплом, развитие частного образовательного сектора (даже внутри государственных вузов, где наряду с бюджетными появились и платные места) понизили ценность стандартного вузовского образования: теперь от университета, по большому счету, часто требуется только лишь «бумажка об окончании».

Именно на этом строят свою стратегию разные учреждения, предлагающие дополнительные образовательные услуги, то, что мы называем здесь «публичные лекции». Так, рекламируя свои образовательные программы, «Современный образовательный центр „Дом Бенуа“» подчеркивает «актуальность» и «эксклюзивность» тематики курсов. Материал подается «интерактивно» и «дискусионно», благодаря чему каждая лекция превращается в «живое общение». Слушатели образуют небольшие группы (от 10 до 20 человек) и «состоят из совершенно разных по образу жизни и виду занятий людей». Занятия проводят наиболее высококвалифицированные лекторы («лучшие из лучших»), а место, где находится центр, «историческое» (читай «престижное») и оснащенное по последнему слову техники.

Такой подход сам по себе достаточно показателен. Конечно же, негативным образом, через отрицание, за каждым этим слоганом вырисовывается образ основного конкурента — государственного стандартизированного образования (не-актуально, не-интересно, не-эксклюзивно, не-дискуссионно, не-удобно и т.д.). Унифицированной аудитории (хотя есть ли сейчас такая вообще?) противопоставлена аудитория разнородная (не намек ли это на возможность установления контактов с другими социальными группами, что у современного человека должно ассоциироваться с мобильностью и интегрированностью?). Но самым значимым является здесь готовность слушателей «инвестировать в свое образование» средства, время и усилия. Иными словами говоря, человек, приобретающий новые знания, становится инвестором, частным предпринимателем, от удачных вложений которого зависит конченая прибыль в виде счастливой жизни, успеха и благосостояния. Таким, по-видимому, и представляется герой современной неолиберальной эпохи.

Кроме того, наша система образования ориентирована преимущественно на студентов, то есть выпускников школ. Покидая стены родного ВУЗа, человек заканчивает свое образование и отправляется дальше в свободное плавание. Но в действительности учению (как и любви) покорны все возрасты и почему бы, например, на старости лет не овладеть еще каким-нибудь делом? В Америке это называется «непрерывное образование», и по данным статистики в Штатах 45 миллионов взрослых людей ежегодно посещает лекции, которые организуются университетами, колледжами, профессиональными и правительственными организациями и т.д. Что вполне объяснимо, ведь это позволяет «быть в курсе», держать руку на пульсе времени, которое, хочешь ты этого или нет, проходит и постепенно превращает активных участников жизни в пассивных. Советская система, хотя и предлагала формы совершенствования в профессиональной сфере (курсы повышения квалификации с отрывом и без отрыва от производства), в действительности препятствовала горизонтальной мобильности граждан и люди, часто менявшие работу, выглядели подозрительно. Профессия, сфера деятельности, как и гражданство, давались раз и навсегда.

Так что «повысить свой культурный уровень», «расширить кругозор», «углубить знания» — вот три основных приоритета, которые каждый расставляет для себя в нужном порядке. Ведь человеку, как известно, в первую очередь не хватает чего-то в себе самом, отсюда постоянная, неутолимая жажда восполнения, которая выражается в целом спектре разнообразных потребностей, интересов и желаний. Программист хочет быть в курсе литературных новинок и приятным собеседником, домохозяйка, мечтавшая стать дизайнером, будет, в меру своих сил и времени, интересоваться дизайном, застенчивый мечтает стать красноречивым, кто-то хочет разбираться в винах и сигарах, культивируя в себе благородные привычки, другой видит себя виртуозом социального общения или тонким ценителем музыки и т.д. И все это хочется получать без лишних усилий, из первых рук, как развлечение.

А. А. Аствацатуров читает публичную лекцию «ХХ век как новая культурная реальность». Ноябрь 2009 г. Москва

В этом случае гвоздем каждой образовательной программы становятся лекторы, «лучших из лучших». С одной стороны, если речь идет о серьезных, специальных курсах, это могут быть профессиональные преподаватели (отфильтрованные из государственных вузов — а где взять хороших и других?). Либо это люди, прославившиеся свой деятельностью (например, художники, журналисты), засветившиеся в телевизоре или СМИ, авторы произведений, ставших бестселлерами, успешные в своей области и т.д. «Звезды», громкие имена будут привлекать слушателей и создавать у них ощущение причастности, пусть даже таким опосредованным образом, к «миру известности». Особый интерес здесь в том, чтобы увидеть живьем человека, которого до этого знал только по телевизору или роликам в ютьюбе, а неформальность и диалогизм общения, («интерактивность») вместе с маленькими группами будут создавать ощущение, что вы присутствуете на дружеской вечеринке.

И. Д. Чечот читает публичную лекцию в рамках «Третьей Черняховской летней школы». Июль 2007 г.. Черняховск. Калининград. (Фото П. Вадимова)

Подобное конвертирование возможно только в обществе, где действуют и конкурируют друг с другом разные способы подачи информации. Это связано с потребностью в актуальности, где ценностью обладает только то, что связано с настоящим моментом. Поэтому современную эпоху характеризует уменьшение расстояния между «событием» и превращением события в научный продукт, то есть его концептуализацией. Так, еще не успели отгреметь страсти, связанные с итогами недавних выборов и большими митингами на Болотной площади, как появляются курсы, где этот опыт осмысляется в исторической и чисто практической перспективе. Например, в центре «Тайга» («экспериментальной платформе, объединившей молодых профессионалов в креативных областях для совместной работы и творчества» — как написано на их сайте) Лев Лурье читает курс лекций под названием «Застои: Инструкция по выживанию».

Л. Я. Лурье

Этот курс хорошо демонстрирует функции современного медийного интеллектуала, которым безусловно и является Лев Лурье. Идея состоит в том, чтобы не только быть связанным с текущим моментом, но и пытаться его моделировать. Поэтому курс и называется «Инструкция»: он начинается с исторического обзора (опробированными и известными формами выживания), а заканчивается риторическим вопросом «Что нас ждет в ближайшие годы?». Такая включенность в процесс становится возможной благодаря скорости обращения информации, которая чрезвычайно велика и приобретает характер цепной реакции, быстро распространяющейся среди потенциальных слушателей, готовых включиться в формирование некоего «общего знания». Поэтому рост популярности «публичных лекций» и их влияние можно связать также и с появлением большого количества форм оповещения. Социальные сети, сайты, специализирующие именно на этой области (например, сайт «Теория и практика»), облегчают поиск, регистрацию, а благодаря приглашениям и группам, можно узнать, кто еще из знакомых уже записался на эти курсы, а кто планирует сделать.

Митинг против фальсификации выборов на Болотной площади в Москве. Декабрь 2011 г.

Все это порождает напряжение, которое выражается в непосредственном участии, создающим новые сети и формы вовлеченности. Главная цель этого, как выразился один из моих собеседников, отвечая на вопрос «Зачем он ходит на публичные лекции?» — «участвовать в процессе». То, что он не пояснил, в каком именно, является здесь очень показательным. Такой «процесс» (синоним «движухи») и есть, собственно, сама жизнь, которая создается через взаимодействие людей друг с другом, при помощи циркуляции знаний, идей, шуток, приколов и вообще всего, что делает нас включенными в определенную среду. И когда неожиданно все заповедное и далекое, оказывается, вдруг легким и доступным — возникает чувство сильного воодушевления, которые можно назвать «солидарностью» или «мобилизационным чувством». И тогда участие в митинге «За честные выборы» и посещение лекций на ту же тему — оказываются явлениями одного порядка. Здесь говорит желание заниматься чем-то сообща, быть в курсе, принимать участие тех процессах, от которых, как хочется думать, и зависит наша жизнь.