К нам приехал, к нам приехал…

Так получилось, что весь этот день я провел на встречах с Мишелем Уэльбеком. В конце концов, общение с автором таких произведений, как «Лансароте», «Расширение пространства борьбы», «Мир как супермаркет», «Элементарные частицы», «Платформа», «Возможность острова», не самый плохой способ убить время. Хотя, как посмотреть…

Посещение писателем Санкт-Петербурга предусматривало две встречи с читателями. Одна — в медиатеке «Альянс Франсез», другая — в известном узкому кругу интеллектуалов клубе «Платформа». Приезд Уэльбека позиционировался вполне определенным образом. К нам доставили популярного автора бунтующей Франции, человека, свободно рассуждающего обо всех самых наболевших проблемах современного общества — от исламского терроризма до группового секса. Публика ожидала явления Уэльбека. Собралось много красивых девушек. Вот. Этот час настал.

Мишель Уэльбек ожиданий не оправдал. Красивые девушки, кажется, остались разочарованными. Разница между образом французского литератора, существующим в воображении отечественного читателя, и его реальным земным воплощением оказалась пропастью. В эту пропасть с глухим стуком посыпались вопросы с мест. Ответа иногда приходилось ждать довольно долго. Уэльбек отвечал вдумчиво, ответственно и весьма серьезно. Однако зачастую вопрос занимал гораздо больше времени, чем ответ. На вопросы вроде: как вы относитесь к произведениям Милана Кундеры (Бельведера, Тернера, Умберто Эко или там к постмодернизму вообще, — нужное подчеркнуть), — писатель отвечал однозначно: нет, не знаю, не читал, а кто это такой, не имею ни малейшего представления. В уставленном красивыми полками с толстыми книгами зале медиатеки «Альянса» Мишель Уэльбек выглядел случайным прохожим, просто зашедшим ненадолго погреться. Неловкость ситуации была налицо. Как бы извиняясь перед собравшимися, писатель слабо улыбнулся и пожаловался на отсутствие «литературной культуры». Писателя, кажется, простили.

Хотелось встать и крикнуть: уймитесь, в самом деле, что вы все как с цепи сорвались! В конце концов представление о писателе-мудреце или поэте-пророке появилось не так давно. Этому навязанному публике стереотипу всего-то каких-нибудь двести лет. Во всем виновата эпоха романтизма. Пушкин во всем виноват! Шиллер, Шелли и Байрон! Хватит уже видеть в писателе памятник с гордо поднятой головой и вольно простертой рукой. Он не каменный гость! А обыкновенный знаменитый французский писатель. Уверяю вас, какой-нибудь Квинт, простите за выражение, Гораций Флакк совсем не был пророком в отечестве своем. Он просто писал стихи. Немного, но качественно. Имел доход со своей земли. Хорошо относился к императору. А тот к нему. И все. Римский народ и сенат римского народа не смотрели ему в рот непрестанно. Не ждали от него ответов на все вопросы. Хватит видеть в писателе Главного Навигатора Жизни или высокоточный прибор спутникового наведения. Он не орудие. Он просто пишет книги.

Но я не крикнул. Разговор между тем продолжался. На некоторые вопросы Уэльбек все-таки отвечал. На вопрос, как он относится к рекламному слогану на обложке одной из его книг: мол, Уэльбек — Карл Маркс секса, — ответил неожиданно пространно. Уверил, что не чувствует себя основоположником нового направления ни в сексе, ни в литературе. Более того, не считает и самого Карла Маркса серьезным экономистом и философом. Ему всегда больше импонировал Огюст Конт. При этом, как разумный человек, он понимает, что в данном случае является товаром, который продавец продает так, как ему удобно. Сам он к этому не имеет никакого отношения.

Писатель ответил на вопросы о своей жизни. Подтвердил, что не имеет ни жены, ни детей. Обожает сельскую местность и живет в ирландской глуши, неподалеку от Дублинского аэропорта. Деревенские пейзажи столь милы его сердцу, что и профессию он когда-то избрал себе соответствующую: закончил сельскохозяйственный колледж. На вопрос, действительно ли он собирался стать агрономом, писатель ответил оптимально. Просто и «по-уэльбековски». Сначала искреннее и протяжное: «Уиии…», после секундной паузы столь же искренне: «Нооо…» Для непонятливых пояснил: да, первоначально хотел поступать в архитектурный, но тот колледж находился далеко, к тому же в этот день была забастовка работников транспорта. Добраться до колледжа не было никакой возможности. Вот он и решил податься в сельскохозяйственный — от дома недалеко, плюс возможность всю оставшуюся жизнь любоваться сельскими пейзажами. Да. Такие дела.

Если у красивых девушек встреча с Уэльбеком оставила чувство глубокой неудовлетворенности, то во мне, наоборот, пробудила живейший интерес. Кроме того, мне, в общем-то, понравились некоторые его книги. Испытывая странное нервное возбуждение и зная о назначенной на вечер второй встрече, я не раздумывая направился туда.

Относительно небольшой зал клуба «Платформа» был забит до отказа желающими пообщаться с прославленным французским гостем. Мест катастрофически не хватало. Находчивые администраторы клуба расстелили на полу, перед сценой, тюфяки и матрасы. Желающие могли возлечь на них и в непринужденной атмосфере, с сигаретой в одной руке и бокалом пива в другой, начать общение с любимым писателем. Обстановка сложилась весьма располагающая к дружеской беседе, незамысловатая и демократичная.

Однако вместе с Мишелем Уэльбеком на сцену поднялся Михаил Трофименков. Возникший рядом с ним директор издательства «Иностранка» Сергей Пархоменко объяснил расслабившемуся было залу, кто именно будет вести встречу со знаменитостью. Вопросы с мест, конечно, не будут безжалостно пресекаться, однако желательно, подчеркнул он, желательно, задавать вопросы в письменном виде. То есть в виде записок, которые Михаил Трофименков зачитает нашему дорогому гостю.

После столь внушительного вступительного слова Трофименков, пользуясь своим положением ведущего, начал задавать Уэльбеку собственные вопросы.

Глядя на двух мирно беседующих Михаилов, я поймал себя на странном ощущении. Все это действо напоминало какой-то диковинный сеанс интерактивного «Клуба путешественников». Наш любимый ведущий задает вопросы знаменитому гостю. Оба героя этой странной трансляции то ли сидят в неком аквариуме, то ли отделены от всех присутствующих тонкой стеклянной стенкой. Хотелось постучать по стеклу и попросить их выйти оттуда. Свободная интеллектуальная публика нашей суровой северной столицы, покрытая, словно опавшими листьями, татуировками и пирсингом, раскинувшись на полу с сигаретами и пивом, в гробовом молчании взирала на происходящее. Как-то покорно и тупо взирала. Словно рота китайского спецназа, готовая к нападению.

Я тоже выпил пива, и постепенно ситуация стала казаться мне не только странной, но, и в какой-то степени знаковой. Это же живая метафора нашего политического строя, упорно сбивающего с панталыку любых новоявленных аристотелей. Вот она перед нами, как на ладони, — действующая модель в натуральную величину. Внешняя демократия, органично сочетающаяся с крепкой вертикалью власти. У нас свободная страна. У нас все под контролем.

Монополию Трофименкова на Уэльбека попыталась разрушить только одна смелая женщина уже под конец встречи. Она негромко пискнула с места на родном писателю языке. Мол, не нужна ли ему подруга или, там, муза. Уэльбек сказал: спасибо, уже есть. Вежливо, так сказать, отказался.

К чести Мишеля Уэльбека — он умеет поставить в тупик своими незамысловатыми ответами.

На вопрос, как он относится к беспорядкам и волнениям в Париже, ответил, что никак. Он не знает, в чем там дело. Его в Париже и не было к тому же.

Любимых кварталов в Париже у него нет. Как нет их и в любом другом городе. Он особенно-то и не любит города. Ему нравятся сельские пейзажи.

В Мировой Сети нарушаются авторские права? И его права в том числе? Это плохо. Авторские права надо соблюдать.

Литературные премии? Это хорошо. Если писатель получает премию, у его издателя и у него самого появляется возможность заработать больше денег.

Что он думает о групповом сексе? Да ничего особенного. Движение свингеров зародилось совсем не во Франции, как многие думают, а в Германии. Подобный вариант «честной измены» мог появиться только в странах, пронизанных кальвинистским духом. Католики терпимы ко всякого рода лжи, в том числе и к супружеской измене, протестанты же считают ложь одним из самых тяжелых преступлений. Хотя, если подумать, проблема «супружеских измен» оформилась только в новое время. В эпоху «романтического брака». Патриархальный брак «по расчету» гораздо устойчивее и, естественно, терпимее к изменам.

Вот так. Очень ноуменально. И ничего феноменального. Феноменальными были, пожалуй, только стихи, которые Уэльбек прочитал безмолвному залу. Голос Уэльбека завораживал, оказывал сильное эмоциональное воздействие. Казалось, в зале стало еще тише. А что тут говорить? Поэзия — она поэзия и есть. Она всегда феноменальна.

В остальном — перед нами сидел если не самый, то, по крайней мере, очень человечный человек. Скромный французский буржуа, создавший несколько хороших книг на очень простую и в тоже время всегда актуальную тему — о возможности человеческого счастья. И это очень хорошо, что он пишет книги. Просто великолепно, что они переведены на русский и мы можем их читать. Отрадно, что все это вместе дает писателю и его издателю возможность зарабатывать на хлеб насущный. Дай им обоим бог здоровья!

И, конечно, нужно только радоваться, что в клуб «Платформа» не смог заглянуть великий немецкий мыслитель Фридрих Ницше. Это большая удача. Для философа, ненавидевшего все «человеческое, слишком человеческое», явление Уэльбека было бы хуже самой смерти. Видите, как все удачно получилось. Мишель Уэльбек оказался обыкновенным, но интересным человеком, отчасти напоминающим персонажи своих понятных и, тем не менее, интересных книг. Если бы я был судовладельцем, назвал бы в честь Уэльбека пароход. Вот так, запросто. Хотя, как посмотреть…