Отражение знает ответы

• Дарья Месропова. Мама, я съела слона. — М.: Альпина Паблишер, 2024. — 256 с.

Пятнадцатилетняя Вера всю жизнь играет в шахматы — родители настояли. Точнее, отец, который, когда дело доходит до шахмат, бывает очень суров. А если один родитель воспитывает — как говорит Вера, — второй не вмешивается. Совсем скоро — турнир. Вера хочет стать чемпионкой, но какой-то частью сознания понимает, что очень от всего устала. По дороге в Сочи загадывает желание — стать знаменитой хотя бы на денек. Оно, конечно, сбывается, но не так, как хотелось бы. Одна дворняга, одно неловкое движение… и вот уже мама носит гостинцы в больницу; о каких шахматах речь? А Света, соперница Веры на этом турнире, спустя время сбегает от родителей и приезжает в Москву — ей придется скитаться по улицам, пить кофе в «Шоколадницах» и удивляться гостеприимству незнакомых старушек.

Композиционно текст поделен на две равные части, Дарья Месропова не обделяет вниманием ни Веру, ни Свету — и с каждой из героинь читатель проведет достаточно времени, чтобы проникнуться их историями. Да, их сюжетные ниточки совершенно разные, но в конце они сплетаются в единый узор. И временные разлуки с каждой из них — необходимые паузы, чтобы Вера и Света могли понять себя и задаться вопросом: а тем ли я занимаюсь? А правда ли я так хороша? Стоит ли вообще засорять голову этими мыслями?

Роман финалистки премии «Лицей» Дарьи Месроповой не дает ответов на эти вопросы. Ведь он всего лишь зеркало, а зеркало, если, конечно, не украдено у злой сказочной королевы, говорить не умеет. Погляди в него — и сам все увидишь. Ответы, как красота, в глазах смотрящего — самого читателя. В «Мама, я съела слона» подростку действительно легко увидеть себя. Проблемы-то у героинь стары как мир: обострившиеся отношения с родителями, постоянная необходимость делать выбор, к которому еще не готовы, планирование будущей взрослой жизни. А шахматы легким движением руки заменяются в читательской голове на что угодно другое.

А это всё — точно то, чего она хотела? Вот она уже чемпионка, вот ей заплатили сто тысяч, вот ее все хвалят и поздравляют — казалось бы, мечты сбылись. Но что дальше? В лучшем случае светит пара хороших турниров за границей с большими призовыми фондами, потом на спаде рейтинга замужество и спортивная смерть. Женский век короток и в шахматах. Можно, конечно, развивать карьеру тренера, как Артем Николаевич. Преподавать в какой-нибудь СДЮШ, перелопачивать тысячи детей ежегодно в надежде заполучить достойного ученика, который сможет хоть на что-то претендовать, и наблюдать, как собственные способности угасают. Поэтому Артем Николаевич и пьет — наверное, иначе никак. Он ведь тоже был перспективным, один раз даже выиграл у чемпиона мира, рейтинг скакнул на две пятьсот, ну и на этом всё.

Довольно много молодежной — точнее даже young adult — литературы в последние годы пишется в жанре фэнтези и в многочисленных его вариациях: это может быть магический реализм, мистика, так называемая «темная академия», городское фэнтези, технофэнтези и так далее… Тем необычнее видеть реалистический роман — сама автор, к слову, говорит, что узнала о принадлежности книги к young adult от издателя. С одной стороны, роман Дарьи Месроповой уже тематически выделяется из потока остальных текстов, с другой — сразу же задает высокие читательские ожидания из-за ассоциаций: в голову автоматически, подтягиваясь из бэкграунда, приходят и «Защита Лужина», и мюзикл «Шахматы». Планку эту автор держит уверенно. «Мама, я съела слона» — прежде всего история о поиске себя и своего места в мире, о том, что никакой «волшебной таблетки» успеха и счастья не существует. Только ты можешь изменить свою жизнь. За тебя не решат ни родители, пусть они — самые строгие на свете тренеры, которые готовы бить за шахматные неудачи; ни преподаватели, сколь много им не доверяйся; ни даже волшебные артефакты. Не просто же так Вера никогда не верила в чудеса — с тех пор, как попыталась воспользоваться бабушкиной иконкой, чтобы написать контрольную на отлично, но ничего не вышло. Чудеса здесь совсем другие: это сказочные превращения подростков, которые взрослеют и учатся принимать самостоятельные решения. А фантастическое допущение тут — не более, чем условность, которую можно списать на стечение обстоятельств: кто же знал, что на Веру накинется собака, а после начнутся проблемы с сухожилием? Дарья Месропова как бы шепчет читателю: на магические примочки надейся, а сам все же не плошай.

Как будто ее надежды когда-то сбывались. В школе Вера уже пробовала надеяться. Тогда на важную контрольную по математике — ее результат определял оценку за четверть — принесла из дома карманную иконку и поставила рядом с собой на парту. Так посоветовала бабуля, когда Вера сходила с ума накануне вечером. Пацаны на соседнем ряду заметили и, тыкая друг друга локтями, стали закатывать глаза и складывать руки в молитве. Вера сделала вид, что не видит кривляний, и иконку не убрала и даже, наоборот, нежно погладила пальцем. Понадеялась на силу веры. За контрольную она получила тройбан, позорную тираду от математички перед всем классом, а потом еще нагоняй дома за оценку в четверти. С тех пор на чудеса Вера особо не рассчитывала. Не опозориться бы снова прилюдно, и это будет уже достойный результат турнира.

Дарья Месропова, очевидно, не может сидеть спокойно, и продолжает идти по дороге, в современной young adult прозе не особо модной — текст максимально сконцентрирован вокруг двух главных героинь. На этой дороге, как может показаться, раскидан незначительный мусор — случайно брошенные слова, автоматические жесты, — но все это, конечно, часть общего замысла. Буквально каждый кусочек романа работает на раскрытие характеров героинь, придает типовым образам «сомневающихся подростков» объема. Мир текста заполняется их воспоминаниями, привычками, надеждами, любимой едой и фильмами. Вера, пусть и не верит в чудеса, иногда пытается убедить себя, что они все же реальны, а потому покупает бесполезный амулет; Света же готова обедать в гостях незнакомой пенсионерки и просить помощи у женатого извращенца, который в интернете прикидывался молодой девушкой, хотел «познакомиться» и предлагал переночевать у него.

Свете хотелось бы, чтобы ее сочли местной, поэтому, пересекая Красную площадь, она не смотрела по сторонам — типа на что там смотреть, я всё уже видела. Мимо прошла пара ребят, они разговаривали по-английски. От приятного звучания иностранных слов в животе выросло тепло. Как будто эти двое любуются ее родным городом и только и говорят друг другу, какой же он классный. Хотя это и не ее родной город, но можно сказать, что ее. С некоторой натяжкой. Дмитров — это Подмосковье, значит, почти Москва. Хотя один раз на сборах она сказала, что из Москвы, а пацан ответил: «Знаю я вас, вы все говорите „из Москвы“, а потом оказываются Люберцы или Мытищи». Света тогда напряглась, а сейчас стало смешно. Это ее город, кто бы что ни говорил.

К слову о второстепенных героях. Все они — яркие и самостоятельные единицы. Запоминаются, но не перетягивают внимание: что сотрудница «Шоколадницы», забравшая Свету пожить к себе, что отец-скептик, всего однажды поверивший в пророчество и постепенно сходящий с ума (ни Вера, ни читатель в романе ни разу не встречают его лично, но ощущают растущий градус безумия с каждым его телефонным звонком). В этом смысле «Мама, я съела слона» похожа на жемчужину: книга рождается, казалось бы, из всякого сора случайных фактов о героях, которые попадают в раковину сюжета. Только начинаешь читать — и уже видишь этот перламутровый блеск новой реалистической young adult прозы, который с каждой страницей становится все ярче.