Маршрут перестроен
- Мег Мэйсон. И в горе, и в радости / пер. с англ. К. Новиковой. — М.: Inspiria, 2023. — 352 с.
Я была любима каждый день своей взрослой жизни. Я была невыносима, но никогда — нелюбима. Я чувствовала себя одинокой, но никогда одинокой не была, и мне простили непростительные поступки, которые я совершила.
Говорят, что в сорок все только начинается. Поют, что, даже если вам немного за тридцать, есть надежда выйти замуж за принца. Убеждают, что, разменяв шестой десяток, можно, например, завести подкаст и на доход с него покупать туфли класса «люкс». И не так часто в массовой культуре показывают, что в зрелом возрасте жизнь может повернуться совсем неожиданной стороной.
Марта, главная героиня романа «И в горе, и в радости», с семнадцати лет не чувствует твердой почвы под ногами. Именно тогда случился первый приступ панической атаки, после которого она лишь ненадолго затем выходила из тревожного состояния, чтобы, например, неудачно выйти замуж, развестись, понять, что по-настоящему ей близок только друг детства, выйти за него замуж и разочароваться в том, что он не сложил ее симптомы в одно устрашающее целое. Чтобы вести разной степени абсурдности и ненужности колонки во второразрядных изданиях, ненавидеть мать и ждать, пока мир разберется с ее, Марты, единственными и неповторимыми проблемами, выходить из депрессивных эпизодов было необязательно. Тем более все мысли и чувства героини сосредоточены исключительно на обрамляющих эти эпизоды переживаниях и ожидании реакции на них со стороны родственников: успокоит ли отец, обратит ли внимание муж, обернет ли в шутку сестра и проигнорирует ли мать. Эти реакции — простой и понятный базис, подсознательно позволяющий Марте продолжать идти по жизни согласно выстроенному ей самой маршруту. И даже регулярные посещения врачей и прием медикаментов она будто не замечает, настолько рутинным кажется круговорот диагнозов и выписанных рецептов, которые приносят лишь минутное облегчение.
Нормальные люди говорят: «Не могу представить, что почувствую себя настолько плохо, что искренне захочу умереть». Я не пытаюсь им объяснить, что дело не в том, что ты хочешь умереть. А в том, что ты знаешь, что тебе не положено жить, ты чувствуешь усталость, которая перемалывает кости, усталость и ужасно сильный страх. Тебе нужно наконец исправить неестественный факт своего существования.
Ближе к середине романа хаос внутри и вокруг Марты, как раз около ее сорокового дня рождения, приводит к порядку окончательный диагноз. Наконец все разнородные симптомы ментального расстройства сложились в единый пазл. Казалось бы, теперь-то жизнь и правда начнется, ведь стало понятно, с чем бороться. Но вместо этого Марта винит мать в том, что она скрывала правду о ее заболевании, которую знала давно, и мужа, ведь он как врач, пусть и общей практики, должен был первым догадаться о происходящем. В этой сосредоточенной борьбе с окружающим миром, но не с болезнью, Марта неизбежно теряет одного за другим своих близких, которые исчерпывают ресурс эмпатии и открыто заявляют о своем праве на взаимность поддержки в трудную минуту.
Ты такая же, как все. Но это сложнее для тебя, не так ли? Ты бы предпочла быть или лучше, или хуже всех. Мысль о том, что ты можешь быть обычной, невыносима.
Жестокая ирония романа кроется как раз в этом конфликте. Одновременно с тем, как поочередно родственники Марты отказываются участвовать в ее моноспектакле, она, узнав о диагнозе, пытается разобраться, какие решения принимала сама, а какие были продиктованы болезнью. Когда она перестала быть героиней своей жизни и приняла удобную позицию жертвы обстоятельств. Как она допустила, что врачи навсегда зафиксировали ее в том семнадцатилетнем состоянии, когда человек не может полностью полагаться на свои силы. И есть ли надежда, что когда-то она найдет свой голос, чистый и уверенный.
По ночам я читала, пока не засыпала, и где бы я ни была, каждый раз, когда кто-то в книге чего-то хотел, я записывала, что именно это было. Когда я закончила их все, у меня осталось множество обрывков бумаги, собранных в банку на комоде Ингрид. Но в них всех говорилось: какого-то человека, семью, дом, деньги, не быть одному. Только этого все и хотят.
Не умаляя тяжесть ментальных расстройств и их давление на все сферы жизни, Мег Мэйсон довольно прямолинейно говорит о том, что каждый человек — это результат стечения множества обстоятельств, которые, пройдя сквозь призму его восприятия реальности, могут начать играть против него, выдавая неожиданные решения и приводя к неоднозначным выводам. Не называя окончательный диагноз Марты прямо, а прикрывая его длинным пробелом, автор как будто подмигивает читателю, а что у тебя в анамнезе? Что принимало сегодня решения за тебя?
Роман Мег Мэйсон уверенно балансирует между откровенностью описываемых проблем, будь то сложная коммуникация в кругу семьи, ментальные расстройства или невозможность выйти из построенного собственноручно дисфункционального брака, и опьяняющей верой в лучшее будущее, достижимое, в лучших традициях массовой культуры, несколькими таблетками, парой исписанных дневников и искренним покаянием перед самыми близкими людьми. Возможно, это новое «даже если вам немного за…». Возможно, это новая норма жанра chick lit*.
Что абсолютно точно — этот роман может стать отправной точкой для разговора читателя с собой, и он даст множество идей, с чего начать.
Вот, например:
— Это не твоя работа. Вообще-то, он у меня есть, или нет — то есть это не прямо план-план. Это больше. — Я сделала паузу. — Мне нужно выяснить, какая жизнь доступна женщине моего…
— Не говори «моего возраста».
— …женщине, родившейся примерно в то же время, что и я, незамужней, без детей или каких-либо особых амбиций, и резюме у которой… — Я хотела сказать «дерьмовое», но на лице моей сестры было так много беспокойства, что я поправилась: — Не отличается особой последовательностью в карьерном пути.
* Chick lit — от англ. chick («молодая женщина, девушка») и lit («литература»). Это разновидность женской прозы, основанной на романтическом сюжете и написанной легко и с юмором.
войдите или зарегистрируйтесь