Мусорные тучи, капризные воды

• У Мин-И. Человек с фасеточными глазами / пер. с кит. В. Андреева. — М.: АСТ, 2022. — 288 с.

Если соотнести географическую карту мира с картой литературных артефактов, можно узнать следующее: нераспознанных тайников в ней великое множество. И устанешь помечать маркером изученные угодья, будь ты хоть сам Васко да Гама: обязательно где-нибудь затеряется сокровенная новелла, пьеса, быличка.

Думаю, всякому любопытному читателю раз-другой заползал в голову вопрос: как поживает литература Азии? Знакомы с ней мы — прямо скажем — плоховато. Японский и китайский контексты кажутся наиболее близкими, хотя, углубившись, мы отыщем среди них лишь с десяток знакомых имен, не больше. Переводят книги Восходящей и Поднебесной, впрочем, с завидной регулярностью, чего не скажешь о литературах филиппинской, вьетнамской, таиландской etc.

Едва-едва проклевывается корейская проза — и, проклевываясь, удивляет. А что с Тайванем?

Совсем недавно у нас издали нашумевший роман У Мин-И «Человек с фасеточными глазами». Издали, правда, спустя одиннадцать лет после выхода оригинала, но это не страшно. Сколько дожидались своего часа «Радуга тяготения» и «Бесконечная шутка»? В сравнении с ними одиннадцать лет — неделя.

Неслучайно, что многим о существовании тайваньской литературы поведал именно этот образцово-показательный атлет от прозы. Культовый статус? Имеется. Переводы, адаптации? В наличии. Увлекательный сюжет? Дайте два! Пройти мимо трудно.

У Мин-И создал историю вневременную, почти универсальную. Если угодно, произвел на свет brand new myth. По моде последних лет здесь наличествуют: пересекающиеся сюжеты, обособленные повествования, экзотические концептуальные решения.

Есть, значит, юноша по имени Ателей. Юноша этот благообразен, чуть ли не свят и с людьми соотносится крайне опосредованно. Он — житель мифического острова Ваю-Ваю, поклоняющегося воде и ее дарам. Согласно древним островным законам, младшие сыновья племени рано или поздно обязаны смастерить себе лодку и уплыть прочь, дабы никогда не вернуться.

Жертва воде? Жертва, разумеется. Только перед этим Ателею суждено принести еще одну жертву: оставить на острове свою единственную любовь.

В то же время далеко от острова разыгрываются страсти более-менее традиционные. Итак, галерея травм и причуд: Алиса, преподавательница университета, так и не сумевшая пережить смерть близкого человека; Даху и Хайфай, коренные жители Тайваня и по совместительству крайне впечатлительные люди; европейские ученые Детлеф и Сара; Человек с фасеточными глазами — загадочное существо, не поддающееся дешифровке.

Персонажи, на первый взгляд, никак друг с другом не пересекающиеся, однако всех их настигает одна и та же новость: к Тайваню приближается мусорный левиафан.

Разумеется, по правилам хорошей прозы герои знакомятся, интриги переплетаются, генерируя единое стройное переживание, и величественные интонации преобразуют внешне куцую топографическую сказку в эпос.

У Мин-И пишет с нужной долей остранения — именно поэтому каждый герой его драмы воспринимается единственно важным, полезным и своеобычным. Миф, помноженный на горестные явления действительности, рождает полифонию; изысканный притчевый стиль — не задерживающийся, впрочем, на смаковании «красивостей» — умело держит в напряжении.

У жителей побережья в прежние времена море вызывало страх, ведь оно обладало великой силой, способной изменить жизнь. Но теперь у моря выпали зубы, и оно превратилось в немощного старика.

В предисловии к русскому изданию У Мин-И говорит о важности для него нашей литературы. Ход, конечно, дипломатический, из разряда хороших манер: отвесить книксен принимающей стороне. Упомянуты обязательные Толстой, Достоевский и не слишком обязательный, но более элитарный Чехов.

Но если задуматься, то в некотором роде близость У Мин-И русской литературе несомненна. Пускай эта традиция и обросла мхом, но когда-то — особенно в советские годы — наши прозаики любили поразмышлять о природе и ее болезнях. Вспомнить можно десятки книг разнообразного качества — от «Русского леса» Леонова до «Прощания с землей» Сбитнева — однако трудно опровергнуть тот факт, что советское хорошо заменяло собой мифическое. Любой человек, однажды прочитавший «Прощание с Матёрой», навсегда запоминал его кульминационные сцены — и вздрагивал, иной раз прокрутив их в памяти. Дело особое, трепетное. 

Луч света нырнул и продолжал прокладывать себе путь вниз, в бездонную впадину. Никогда прежде не виданные человеком причудливые существа обитали там, существа, появившиеся из космоса. И вдруг каждое существо в океане услышало оглушительный грохот, подобного которому никто никогда раньше не слышал. Словно некая великая душа остановила океан. В глубине, рядом с впадиной, открылась огромная рана, и ударная волна подняла цунами беспрецедентной силы.

Экология — сердце «Человека с фасеточными глазами» — не оттеняет величественности прописанного мира. У Мин-И важно проговорить не только вероятность его гибели, но и вероятность его спасения. Попутных же загадок, разумеется, возникает пестрая вереница. Что есть детство? Жива ли любовь — и возможна ли она в людских сердцах? Является ли смерть тем, что привыкло видеть в ней большинство? В чем суть истории? Каково предназначение нас, прямоходящих строптивцев?

«Человек с фасеточными глазами» удивителен тем, что, концентрируясь на одной специализированной теме, — экологии — раскрывает через нее все многообразие мира действительного, пышущего неясностями. Трагедии и радости произрастают из природы, в ней же они и заканчиваются. Мудрая концепция обусловливает многослойное содержание. Мы вольны игнорировать фантастическую сторону романа и наслаждаться описанной неподалеку правдоподобной трагедией. Мы вольны погружаться в фантазию тайваньского Маркеса и забывать о реальности.

Мы вольны обходиться с этой книгой как угодно.

Удивление неминуемо.

Как будто никогда не было такого мальчика, взбиравшегося на огромный утес. А сцена эта скопирована в один из омматидий, гораздо меньше кончика булавки, и хранится у человека с фасеточными глазами вместе с панорамой всех пейзажей, которых больше не существует нигде, кроме как в памяти.