Догоревший Петербург у меня из окна

• Татьяна Млынчик. Ловля молний на живца. — М.: Эксмо, 2021. — 320 с. 

Поспорьте со мной, если хотите, но молодое поколение обычно формируется не столько датой рождения в паспорте, сколько эпохальным событием или даже периодом. Примером тому нам служат XX съезд КПСС, Красный май 1968-го или «лихие девяностые», серьезно повлиявшие на очевидцев. Конечно, советские «шестидесятники» или французские «гошисты» на общем фоне были не так уж и многочисленны, но этот факт никак не противоречит моему предположению — время всегда отсеивает нейтральных и равнодушных, а все яркое, авангардное превращает в ярлык, который вешает на целое поколение.

Для нынешних тридцатилетних, прозванных на западный манер «миллениалами», таким эпохальным событием стал 2007-й год. Именно в 2007-м развитие молодежных субкультур достигло своего пика, а об эмо-кидах узнала вся страна, от мегаполисов до областных городков. Почему выстрелил именно 2007-й, нам до сих пор никто так и не объяснил. Вроде бы, и субкультуры, и тяжелая музыка появились в России еще в конце восьмидесятых, а противостояние скинов, рэперов и металистов к тому времени обросло традициями и легендами. Скорее всего, современные тридцатилетние, будучи в 2007-м старшеклассниками или студентами, интуитивно устроили культурный акт неповиновения: прикрылись крашеной челкой от шансона и понятий, противопоставили слезы агрессивной маскулинности, явили публике целый спектр эмоций от меланхолии до мук неразделенной любви. Готы, эмо-киды и мазафакеры приняли эстафету от предшествующих субкультур и пытались окончательно проводить на покой эпоху девяностых; в итоге волна 2007-го продержалась немногим дольше, но успела-таки повлиять на культурный ландшафт десятилетия.

По хорошему, любое поколение оставляет после себя целый пласт искусства — и литература нередко занимает в нем ведущие места. Увы, с отечественной прозой у поколения 2007-го дела обстояли неважно. Что-то выходило еще до пика популярности (например, культовый роман Спайкера и Собакки «Больше Бена», написанный в 2001-м году), что-то пытались ухватить прямо по ходу действия: эмокиды зачитывались свежей повестью Антона Сои с говорящим названием «Эмобой» (2008), те же, кто ненавидел эмарей, покупали произведения русского подражателя Дуги Бримсона Дмитрия Лекуха или скачивали из интернета малоизвестных сетевых авторов.

Волна 2007-го сошла на нет одновременно со взрослением породившего ее поколения. Эмари и готессы выпустились из университетов, зашили туннели и нашли себе работу. В то время казалось, что они просто еще не созрели для литературы. Пройдет десять-пятнадцать лет, субкультурщики вырастут, их заест ностальгия и... вуаля — мы получим целый ворох романов о начале двухтысячных.

И мы дождались.

Буквально пару месяцев назад вышел дебютный роман писательницы Татьяны Млынчик «Ловля молний на живца». Формула романа на первый взгляд напоминает простенький, сюжетный такой янг-адалт: шестнадцатилетняя девушка Мария Депре живет в Петербурге, доучивается в школе и собирается поступать в электротехнический университет по настоянию родителей. Впрочем, голова Маши забита совершенно другими вещами — она тусуется с друзьями, миксует алкоголь с сигами, а больше всего на свете мечтает стать девушкой Шалтая, одного из лидеров тусовки.

Нюанс в том, что на дворе начало нулевых и Маша тусуется не абы где, а на Большой Садовой — откуда, судя по всему, и произросли корни легендарного 2007-го. На Большой Садовой уже в 2004-м все тащатся от рэпкора и мазафаки, слэмятся в «Молоке», носят кеды с разноцветными шнурками, а Шалтай с альт-группой пытается пробиться на разогрев к «Психее».

Роман настолько сильно пропитан духом 2007-го, что назвать окружающую Машу обстановку «антуражем» или «фоном» невозможно. Эпоха здесь — полноценный герой произведения, герой до сих пор неописанный и непонятый. При этом в романе удивительным образом раздваивается оптика. «Ловля молний на живца» написана в 2019-м году — во времена, когда нам уже известны и зумеры, и бумеры, а новая этика, цифровые технологии и феминизм стали символами эпохи. Поведение героев, казавшееся нормальным пятнадцать лет назад, из современности нередко выглядит диковато (так, например, желанный Шалтай не приемлет ответа «нет», заставляя Машу заняться сексом). Будь Маша Депре действительно героиней из начала двухтысячных, она, скорее всего, подстроилась бы под этот микс из дремучего патриархата и неформальности. Но Машу придумала современная писательница, они обе не могут просто закрыть глаза на несправедливость. Именно поэтому Маше в романе дарована суперспособность — по непонятным ей самой причинам она может бить людей током (что, к слову, и спасает ее от изнасилования).

Суперспособность Маши ещё и соединяет сюжетные линии произведения. Благодаря току и отношения с родителями-физиками, и поступление в электротехнический университет, и тайная жизнь Маши на Большой Садовой не распадаются на параллельные, не связанные друг с другом истории. Однако, попытки героев разгадать таинственную наэлектризованность Маши придают тексту еще и дополнительную плотность. Схожие ощущения возникают от производственных романов — обилие деталей и терминов будто бы повышают качество текста, укрепляют материал авторской вселенной. И, наконец, благодаря суперспособности главной героини мы убеждаемся в том, что само по себе фантастическое допущение не загоняет текст в маргинализированную среду «фу, фантастики». Важным оказывается не суперспособность как таковая, а причина ее присутствия в тексте. Млынчик не просто дает волю фантазии — допущение помогает ей разгребать тот жар, который пылает в душе большинства подростков. Ведь, справедливости ради, Маша использует сверхсилу не только для защиты от агрессии, но и, например, для устранения конкурентки. Примечательно еще и то, что Маша почти не контролирует свою суперспособность так же, как и подростки зачастую не в силах сдерживать бурлящие внутри чувства. Электрические заряды здесь — аллегория выплеска эмоций в стрессовых, непривычных для подростка ситуациях.

Заметьте, что за предыдущие пять тысяч знаков я почти не упоминал сюжет, старательно выведенный по законам creative writing и под конец перерастающий в детективный экшен. Просто поколенческая значимость романа настолько важна, что сюжет не способен бороться за роль первого плана. Несмотря на присутствие в романе суперсилы или детективных перипетий реальным живцом служит именно «дух 2007-го». На него-то Татьяна Млынчик и ловит ностальгирующие души миллениалов.

А мы и рады. И даже просим еще.