Мактуб, мактуб

• Орли Кастель-Блюм. Египетский роман / пер. с иврита В. Ванникова. — М.: ИД «Книжники», 2019. — 248 с.

Несмотря на то, что Орли Кастель-Блюм держит статус одного из самых читаемых современных израильских авторов, «Египетский роман» стал ее первым романом, переведенным на русский язык. Кастель-Блюм — находка для российского книжного рынка, который, к сожалению, скуп на разнообразие израильских авторов.

«Египетский роман» — это прежде всего политически окрашенное произведение. В центре повествования несколько поколений семьи автора — репатриантов из Египта, по преданию, не последовавших за Моисеем. Кастили проходят через все точки национального изгнания, и Кастель-Блюм слой за слоем раскрывает миф о гонении: из Испании в Египет, из Египта — к кибуцам. Роман начинается с рассказа о двух братьях Вите и Чарли Кастилях, разделявших идеи социалистического сионизма. Вита — наиболее граждански активный герой романа — не только принимает участие в демонстрациях против монархического режима короля Фарука, но и помогает в вывозе евреев из Египта. Как комментирует американский филолог Джо Локард, центральная сцена с участием Виты — метафора дихотомического выбора между двумя революциями. Примкнувший к демонстрантам Кастиль бежит от полиции через мост Аббаса и, спасая собственную жизнь, прыгает на шестьдесят футов в Нил. «Мактуб», — говорит он себе во время падения (здесь переводится как «предначертано»), «Вперед, на Килиманджаро!» — кричит египетский парень плывущему сквозь трупы Вите. Так, борьба фатализма и усилия в этом эпизоде параллельна кровавой битве за самоопределение двух сообществ, происходящей на фоне противостояния Египта и Израиля.

Тирош поведал молодому поколению, что последние двадцать пять лет своей жизни Единственная Дочь большую часть времени проводила в больницах и что Вита говорил ей во время тяжелых процедур, ужасных болей и тех проблем, с которыми ей приходилось бороться: «Вперед, на Килиманджаро! Вперед, на Эверест!». И это продлило ей жизнь как минимум на десять лет.

Единственное, что мешает назвать «Египетский роман» традиционной семейной сагой, — это, пожалуй, объем. Но как о самом сложном лучше говорить самым простым языком, так и о самом содержательном — лаконично. Кастель-Блюм избегает пространных рассуждений и тяжеловесных метафор: текст максимально легок для восприятия, хотя декорации и погружены в детализированный пласт сложных исторических событий. Роман отчетливо фрагментарен, и это создает впечатление, что Орли Кастель-Блюм чуть ближе и привычнее короткие формы. Каждая история «Египетского романа» претендует на отдельную книгу, текст насыщен мелкими деталями, намеками, уловками — всем тем, из чего склонный к воображению ум с легкостью конструирует целую вселенную. Например, глава «Девушка за прилавком» рассказывает, как Старшая Дочь — писательница и преподаватель на курсах creative writing — то и дело возвращается в продуктовый магазин, чтобы увидеть улыбку практически чужой кассирши. Героиня достраивает фиктивную реальность вокруг случайной знакомой, придумывает ей радости и проблемы, прошлое и будущее, женихов и друзей. Весь нарратив построен на своеобразном «подглядывании» и моделировании творческого процесса — и здесь богатство художественной фантазии Старшей Дочери сатирически соседствует со скудностью ее личной жизни.

Смешение ужасного и комичного — пусть и не новый прием, но манера Кастель-Блюм по-своему уникальна. Истории, рассказанные писательницей, однозначно ужасающи, но она не культивирует пафос — напротив, придает событиям комическую, гротескную, почти карнавальную форму. Когда на фоне разворачивается кровавый мятеж, возрастные герои флиртуют и кормят обитателей зоопарка, когда семья собирается у смертного одра близкого родственника, Кастель-Блюм вставляет насмешливые описания. Наконец, и любовную историю писательница сводит к блестящим ироническим наблюдениям:

Одно можно сказать наверняка: когда у профессора Открытого университета начинается роман, он вначале хочет убедиться, что это серьезно, и лишь потом ищет презервативы хорошего качества со скидкой.

Безусловно, «Египетский роман» — это история травмы. Подобно сэлинджеровским героям, персонажи Кастель-Блюм наделены множественными неврозами и частными тревогами, складывающимися в общенациональную трагедию. Разочарования, потери и потерянность, одиночество, отчужденность — комплекс эмоциональных составляющих, характерный для всех, даже эпизодических, типажей писательницы. И эти тематические звенья отражаются как на общем, народном, так и на частном: например, в главе «Год свиньи» рассказывается, как в Испании пятнадцатого века семья Кастилей вынуждена выращивать свиней, чтобы отвести от себя подозрения в иноверии. В итоге семья оказывается чужой для соседей, а дочь, занимающаяся  разведением «грязных животных», — чужой для своих родных.

Нет, не они хозяева этой земли. Им лучше заткнуться и обмениваться мыслями только друг с другом — и то не на иврите, — сидя на солнечных балконах, над которыми постепенно сгущается тьма.

Известно, что роман автобиографичен, но, как говорится в аннотации, он скорее «полуавтобиографичен». И это заметно хотя бы по тому, как Кастель-Блюм отстраняет себя от созданного мира: например, не наделяя главных героев именами. Альтер-эго писательницы называется Старшей Дочерью, а помимо нее есть еще и Единственная Дочь, и Младшая Дочь. Впрочем, существует также и другая версия такого авторского решения, оправданная национальным контекстом романа: вполне возможно, Кастель-Блюм осознанно лишает персонажей идентичности, тем самым формируя не личную, а историческую дистанцию. Герои «Египетского романа» утрачивают свои корни, их культура перестает быть суверенной, и местами пессимистический тон маркирует разрушающийся идеал уникального государства. Но именно этот эмоциональный калейдоскоп делает «Египетский роман» особенным: насыщенным, самобытным, гармоничным и определенно необходимым русскому читателю.