Анастасия Максимова. Дети в гараже моего папы

• Анастасия Максимова. Дети в гараже моего папы. — М.: Альпина нон-фикшн, 2024. — 248 с.

Анастасия Максимова (Уна Харт) — писательница и литературный ментор. Автор семи книг, в том числе — фэнтези «Хозяйка Шварцвальда», «Когда запоют мертвецы» и «Троллий пик». Финалистка премии «Выбор читателей» (2020), номинантка премии «Новые горизонты» (2023), входит в жюри конкурса «Новая детская книга».

«Дети в гараже моего папы» — реалистическая история взросления с элементами тру-крайма и психологического триллера. Жизнь шестнадцатилетнего Егора переворачивается в тот день, когда его отца задерживают по подоздению в изнасиловании и убийстве маленькой девочки. И Егор встает перед выбором: верить случившемуся или нет. Но прежде всего ему предстоит научиться доверять самому себе и «примириться с собой, когда в сердце нет мира».

 

Самая длинная ночь

Егор застелил кровать свежим постельным бельем и половину одежды бросил в стирку, но это не помогло. Под его дверью лежал шмат желтого света из кухни. Сна не было ни в одном
глазу. Он встал и побрел на кухню — чаю, что ли, выпить.

Мам, сколько можно курить, ты уже пачку сцедила. Ты так сердце посадишь.

Махнула рукой, но сигарету затушила. Ну и кумар — как будто в камере. У них на кухне никогда не курили, мама даже папе запрещала. Еще чего не хватало, чтобы вся мебель и стены провоняли. Теперь точно провоняют.

Мам, надо поспать, нельзя себя так изводить.

Молчит. Глаза красные — наверное, от дыма.

— Мам, почему ты мне не сказала?

— Нечего тут говорить. Господи, кошмар какой, надо же было на порядочного человека повесить такую дичь.

Если бы они его знали, размышлял Егор, хоть чуть-чуть, они никогда бы его не задержали. Папа очень любил детей — господи, ну не в том смысле «любил»! Почему теперь каждая мысль о нем обрастает какой-то мерзостью, как птица, которая провалилась в нефть и, вся черная, ползет по берегу?

Но папа правда очень любил детей: возился с племянниками, а когда Егор ходил в бассейн в детстве, всегда присматривал за другими пацанами. Просто присматривал, без всякой грязи. Папа был нормальным! Не без закидонов, но нормальным: мог вспылить, мог наорать, каждый день смотрел новости и верил каждому слову, но глобально — он был хорошим мужиком. Пару лет назад упал в православие, стал ездить свечки ставить и иконки по углам разместил, но это Егору не мешало. Бывает, возраст такой.

Воспоминания о папе крутились в голове, и Егор поймал себя на том, что думает о нем так, будто он уже умер.

— Вы с Ленкой нашли адвоката?

Мама вздохнула. Она не хотела об этом говорить.

— Нашли. Какой-то дружок Ленкиного мальчика, но вроде хороший. Мы с ним поговорили.

Он говорит, что будет суд через три дня максимум.

— Погоди, уже? Я думал, суд бывает нескоро: через полгода там или через год даже.

— Это не такой суд. Они сначала должны решить, держать его дальше в СИЗО или нет. До основного суда в смысле.

— То есть могут и домой отпустить?

Мама покачала головой и посмотрела на Егора.

— С таким обвинением — вряд ли. Егор, иди спать, завтра в школу.

— Мам, в какую, на фиг, школу?

— В такую. У тебя экзамены скоро.

Егор вернулся в комнату, но не смог уснуть. Он включил Ленкин допотопный ноут, который гудел, как боинг, и начал искать новости о Тане Галушкиной. Ее он почему-то тоже ненавидел, но не мог ответить себе на вопрос почему. Просто ему мерещилось, что именно она, незнакомая мертвая девочка, тянет папу в могилу — наверное, потому, что ей тоже померещилось, будто он похож на ее убийцу.

Первые новости о Тане появились еще в марте. Волонтеры «ЛизаАлерт» собирали добровольцев на поиски девочки, которая вышла после уроков из школы, но домой так и не вернулась. Перечислены приметы: русые волосы, рост 140, серые глаза, нормальное телосложение. Была одета в желтую куртку и розовую шапку, на ногах — черные сапожки. Эту школу и эту девочку Егор не знал. И папа ее не знал. С чего вдруг кто-то решил обвинить его в убийстве ребенка? Кому это нужно? Почему именно его?

Следующая новость появилась пару недель назад: нашли тело Тани. Охотники наткнулись случайно. Сведения очень скупые, наверное, в интересах следствия нельзя было разглашать подробности. «Возможно, над ней надругались…» Что это могло значить? Что кто-то изнасиловал ее, убил и выбросил в лесу? Или что сначала убил, потом изнасиловал? Второе, конечно, лучше — так она, по крайней мере, ничего не чувствовала. Егор отложил ноут и подышал. Тело под одеялом ощущалось холодным и липким.

Если бы это все было просто книгой или там фильмом, Егора бы такие детали не смутили. Он в целом равнодушно относился к бодихоррору — в кино это выглядело в основном скучно и противно, но поджилки от такого не тряслись. Хотя книгу Паланика, где у главного героя из жопы выходит кишка, он бросил. Мерзко. Но там речь не шла о реальных людях, у которых были имя и фамилия и которые пропали в его городе.

Он пытался представить себе Таню Галушкину и одновременно запрещал себе представлять ее. Она вышла из школы? А ранец у нее при себе был? У них в школе первоклассницы ходили с розовыми и зелеными рюкзаками, на которых картинки пони или кошек. Что было нарисовано у нее на рюкзаке? Куда преступник его девал? А что с ее телефоном? Он был у нее при себе? Когда Егор был в первом классе, ему купили дешевый кнопочный аппарат, чтобы быть на связи. Папа говорил, что он всегда должен быть включен. Да, и на уроках тоже, даже если учителя возмущаются.

Егор нашел еще короткие заметки о том, что ведется расследование смерти Тани, а потом — новость про папу. Ее написали тем же решительным сухим слогом, каким в учебниках излагают факты. «Москва была основана в 1147 году», «Все стороны квадрата равны», «Михаил К. может быть причастен к убийству семилетней Тани Галушкиной»… Никто ведь не заметит этого «причастен», никто не вникает, все читают просто: «Задержан убийца». Человек, убивший и изнасиловавший семилетнего ребенка.