Света Лукьянова. Я ничего плохого не делаю

• Света Лукьянова. Я ничего плохого не делаю. — М.: Папье-маше, 2024.

Света Лукьянова — писательница, драматург, музыкант, соосновательница школы письма WLAG в России, ведущая подкаста «Сообщницы».

«Я ничего плохого не делаю» — дебютный автофикшен о детстве в Бугульме и осознании своей идентичности в зрелом возрасте. Автогероиня проходит через кризис трети жизни, борется с расстройством пищевого поведения и предлагает мужу открыть отношения. Роман написан на стыке разных жанров и даже родов литературы: от эссе и пьесы до рэп-поэмы в прозе — такое многообразие позволяет передать, как непрост бывает путь поиска себя и обретения радости жить в собственном теле.

 

(Не)платоновская идея брака

Мама готовила обед, а мы с папой играли на диване, как обычно. Обычное воскресенье. Может быть, мне уже поздновато было так играть — я была здоровой лошадью. Хотя я уже в семь лет была здоровой лошадью — самая высокая в классе. Но тогда, в тот раз, мне было тринадцать лет, а в тринадцать уже и правда поздновато играть с папой или с игрушками (с игрушками я тоже тайно играла). Мы с папой играли в нашу обычную игру — в гномиков. Кисти папиных рук были гномиками, и моей целью было захватить их в плен. Иногда мне удавалось ухватить того или иного гномика, но он выпутывался и убегал. Эта игра не имела ни конца, ни начала. В очередной раз я поймала главного гнома, гномичьего короля — гнома в короне, и попыталась корону с него снять. В этот момент обычно папа останавливал меня и говорил, что это не игрушка. Но в этот раз не сказал, корона оказалась у меня в руках. Я разразилась злодейским смехом и выронила ее. Корона покатилась и пропала.

Мы посмотрели на полу. Мы посмотрели под ковром. Мы приподняли диван и посмотрели под диваном. Мы отодвинули диван и посмотрели за диваном. Мы раскрыли диван и посмотрели в диване. Нигде не было папиного обручального кольца.

Мама снимала кольца, когда приходила с работы, нанизывала их на ремешок золотых наручных часиков, закрывала застежку и убирала в сервант. Папа снимал кольцо только на ночь. На безымянном пальце правой руки у него была белая полоса — он работает на свежем воздухе и уже в мае покрывается загаром.

Обручальные кольца моих родителей были платоновской идеей обручальных колец. Гладкие кольца из желтого золота, без камней, без лишних деталей, у папы узкое, у мамы пошире.
Брак моих родителей был платоновской идеей брака. Они никогда не кричали друг на друга, по очереди брали больничный, чтобы сидеть со мной, когда я болела, и смеялись над одними шутками.

Что такое платоновская идея, согласно мне, — это некий идеал, что-то сферическое в вакууме, что-то, что ты надеешься увидеть на первой строчке, когда выбираешь в гугле поиск по картинкам.

Согласно Википедии, для Платона и неоплатоников идея, или эйдос, — идеальная (умопостигаемая) вечная сущность вещи в противоположность чувственному и изменчивому (преходящему) в вещи.

Брак моих родителей не был платоновской идеей брака. Потому что у Платона, очевидно, были совсем другие представления об идеальном браке — когда только женщина берет больничный, чтобы сидеть с ребенком. А еще потому что в идеальном браке все идут в одну сторону и все при этом счастливы. В браке моих родителей так тоже было до определенного момента. А потом стало не так.

08.08.02

Сегодня я узнала что мама больна и ей предстоит операция. Я не знаю что за болезнь толи камни в почках, толи аппендицыт (но она сказала что нет). Мне страшно.

Мама скрывала от меня, что это рак, хотя по обрывкам тихих разговоров на кухне, по лицу приехавшей абики я понимала, что дело серьезное. Когда мама вернулась из больницы, я обняла ее очень крепко и сделала ей этим больно. Ей только несколько дней назад удалили лимфоузлы.

Рак заставил мою маму посмотреть на свою жизнь по-новому. И изменить в ней всё, что ей не нравилось.

13.11.02

Боже! Какие нелепые были мои записи!
Сегодня мама подняла вопрос о переезде в Казань. Я не против.
Но число — с нового года в новую школу! Плакать захотелось. Алиса, Карина, Гульназка, Неля, да даже Аня, Даша — они же мои подруги. У нас такие замечательные отношения.
Конечно папа против.
Мне нелегко.
Мне тяжело, но маме гораздо тяжелее. Гораздо!!!

Конечно, папа был против. Папа всегда был против нового: покупки стиральной машины («я же сам стираю»), поездки на море, переезда в другой город. Папу надо было уговаривать. Папу надо было убеждать. И иногда это удавалось — к нам в дом приезжала полностью автоматическая стиральная машинка, а мы всей семьей выезжали из дома в Анапу.

Родители никогда не ругались. Когда убедить папу не удавалось, он замолкал тяжелым молчанием, а мама проглатывала чувства и делала так, как он считал нужным. Мама считала, что эти непроговоренные чувства стали в ее теле раковой опухолью. В новой жизни мама начала проговаривать.

Мы сидели все вместе в зале, как всегда, я читала книжку, папа читал газету, мама снова начала разговор о переезде. Аргументов было много. Маму в Казани ждали на работу. Мне, поступи я через пару лет в Казанский университет, не пришлось бы жить в студенческом общежитии.

Мама предлагала:

— В Казани много всего строится. Давай ты сходишь на собеседования в строительные компании?

— Нет.

— Давай мы со Светой переедем первыми, а ты переберешься за нами, когда найдешь работу?

— Нет.

— Ты хочешь, чтобы мы никуда не поехали?

— Нет.

— Но тогда нет других вариантов, — сказала мама.

— Почему же, есть другой вариант, — сказал папа и замолчал.

А я пошла в свою комнату, достала дневник и написала большими буквами:

15.02.03
Нет! Вы не разведетесь!!! Нет!!!

И они не развелись!

Летом мы с мамой переехали в Казань, а папа остался в Бугульме, но они не развелись. Он приезжал на праздники, мы приезжали на каникулы. Мы созванивались каждую неделю. Сначала с папой говорила мама, потом она передавала трубку мне.

Пока мы были в Казани, папа купил новое кольцо, такое же, как предыдущее — узкое, гладкое, из желтого золота. Но по нему было видно, что это другое кольцо, не то советское. Когда я увидела новое кольцо, я почему-то в деталях представила, как папа его купил. Он пошел в магазин «Люкс» на улице Шашина, где мы покупали золотые сережки маме в подарок на день рождения и мне на день рождения серебряную подвеску со знаком зодиака Рыбы. Вот он смотрит на кольца и отказывается от помощи продавщиц. Вот просит примерить мужские обручальные кольца из желтого золота. Примеряет одно, другое, не отвечает на вопросы продавщицы, а потом говорит: «Годится, вот это», — и идет платить.

После отъезда я начала видеть кусочки папиной жизни как в кино внутри головы.

Я с детства знала, что мой папа всем нравится. Его обожали мои классные руководительницы и мамы одноклассников — потому что он встречал меня после школы, ходил на родительские собрания, интересовался моими делами. Высокий стройный мужчина с черными волосами, голубоглазый, в очках. Этим, я уверена, он тоже нравился женщинам.

На мой день рождения папа придумывал конкурсы для детей и победителям вручал призы — баунти и марсы. Когда он встречал меня из школы, он вешал на плечо не только мой рюкзак, но и рюкзаки Марата и Ани, если их встречали мамы. Одноклассники говорили, что мой папа похож на Владислава Листьева, я спросила у мамы, обижаться ли мне на это, и она сказала, что не нужно, потому что Владислава Листьева все любили и, когда он умер, сильно плакали.

Мне казалось, что все папы были такими, как мой. Они тоже носили свитера и джинсы, а многие — усы и очки. Но уже в детстве я начала подозревать, что не все другие папы читают детям книжки вслух (последняя книга, которую папа читал мне вслух, — «Война и мир»), готовят им кашу с изюмом, играют с ними в гномиков. В седьмом классе учителя провели конкурс, в котором дети и родители отвечали на вопросы друг о друге. Мой папа был единственным участвующим мужчиной, и он правильно ответил на все вопросы обо мне (моя любимая группа в седьмом классе — «Смысловые галлюцинации»).

Вы не понимаете, какой силы это была связь. Мнения папы были моими мнениями. Шутки папы были моими шутками. Я знала, какая книга хорошая, а какая плохая, даже если ее не читала, потому что ее прочитал папа и уже решил, что это «ерунда» и «порнография» или «достойно».

Папа старше мамы на три года и выше на полголовы; даже если она надевала каблуки, они красиво смотрелись рядом — стройная интеллигентная пара. С четырнадцати лет каждый высокий парень из старших классов представлялся мне моим потенциальным мужем, потому что мой муж должен был быть таким, как папа.

Родители развелись, когда я училась на первом курсе. Спустя три года после переезда. Мама сообщила мне за ужином.

Мысли, которые возникли у меня в голове в тот момент:

1. В женских журналах пишут, что дети повторяют сценарии родителей. А это значит, что и мне теперь суждено развестись.

2. Все всегда завидовали мне, что у меня такой папа. И что теперь, у меня нет папы?

3. Они специально ждали, пока я закончу школу, сдам экзамены и поступлю в университет, и только тогда мне сообщили.

Мама скрывала, что у нее рак, чтобы не ранить меня. А теперь они скрывали, что папа никогда не переедет. Секреты, секреты, секреты, вещи решаются у меня за спиной, и меня никто не спрашивает. Никому не интересно, какое у меня мнение.

А мое мнение было таким: разводиться, конечно, не нужно.

В разводе, конечно, виновата мама.

Через некоторое время после развода у мамы появился Ильхам. Они спустя много лет встретились на вечере выпускников геофака. Оба в разводе. Взрослые дети. Они ходили в кино и танцевать. Я долго привыкала к Ильхаму. Игнорировала его. Злилась. Жалела папу, ведь он был там один, а мама — нет.

В разводе, конечно, виноват папа.

Другие мужчины делают что угодно ради своей семьи. А он не захотел всего лишь переехать в другой город. Из-за своей упертости. Из-за нежелания пробовать новое. Из-за эгоизма.

Когда я сообщила эти мысли папе, он сказал, что просто не хотел больше жить с моей мамой.

Кто виноват в том, что мои родители больше не любят друг друга? Что люди, в отличие от платоновских идей, не застывают раз и навсегда в своей финальной форме, а текут, и меняются, и отбрасывают старые системы, и изобретают новые. И то, что кажется идеальным одному человеку (мне), может не быть таким для другого.

В разводе, конечно, виновата я.

Потому что уронила тогда и потеряла папино кольцо, пока мама готовила традиционный воскресный обед: на первое борщ со сметаной, а на второе — купленная на базаре копченая скумбрия с вареной картошкой (обожаю). Ладно, это звучит слишком натянуто даже для меня. Иногда вещи просто происходят с нами, и мы в этом не виноваты, и мы никак не можем им помешать.