Алейда Ассман. Европейская мечта. Переизобретение нации

• Алейда Ассман. Европейская мечта. Переизобретение нации / пер. с нем. Б. Хлебникова. — М.: Новое литературное обозрение, 2022. — 512 с.

Алейда Ассман — немецкий историк и культурный антрополог. Ее работы, в частности, посвящены изучению роли послевоенных поколений в сохранении коллективной памяти. Член Берлинской и Австрийской академий наук, Ассман была приглашенным профессором Принстонского, Йельского, Венского и Чикагского университетов. Автор книг «Новое недовольство мемориальной культурой» (2016), «Забвение истории — одержимость историей» (2019).

В «Европейской мечте» Ассман анализирует послевоенную историю европейских стран и пытается представить, как путем сохранения мемориальной культуры и формирования совести и ответственности за безопасное будущее Европы, возможно сегодня построение нации.

Книгу можно приобрести на сайте издательства.

 

Урок четвертый: права человека

Забытая история немецкой миграции

Если и существует история, которая пока еще не нашла свое место в исторической науке, средствах массовой информации и общественном сознании, то это история людей, чьей судьбой стало беженство и изгнание. В чем причина того, что опыт страданий, столь многими людьми пережитый, но неизжитый, до сих пор остается на задворках мемориальной культуры?

Одна из причин в том, что это преимущественно женская история, а историков больше интересуют государственные деятели, генералы и солдаты, нежели гражданские лица, страдающие от войн и их последствий. Беженство и изгнания не дают для исторического исследования никакого выдающегося материала, а потому рассматриваются скорее как побочный ущерб. Эти события слишком хаотичны и безбрежны, чтобы их можно было привести к общему историческому повествованию. Но, возможно, ситуация переменилась.

Миграция, бегство, изгнание — явления отнюдь не новые. Они порождены европейской историей насилия в ХХ веке. Мирные договоры, заключенные после Первой мировой войны и крушения Российской, Австро-Венгерской и Османской империй, перекроили государственные границы, что повлекло за собой перемещение огромных масс населения. Как после Первой, так и во время Второй мировой войны геополитическое изменение границ играло ключевую роль. Под напором военной силы политическая карта Европы постоянно переписывалась, при этом менялись политические режимы и законодательства государств. Например, у такого города, как Лемберг-Львов, между 1914 и 1945 годами власть и государственная форма управления сменялись семь раз, чаще всего приводя к печальным и даже катастрофическим последствиям для его жителей ¹. Там, где люди заселяли территории в ходе многовековых миграционных движений, мирно сосуществуя с людьми иного происхождения и иной культуры, радикальные трансформации произошли в мгновение ока ². ХХ век покончил с исконным укладом, практиками и традициями многонационального, многоэтнического и многоконфессионального сосуществования. Первая мировая война породила новые национальные государства. «Модерном» в геополитике ХХ века стало изобретение этнического национального государства с его потребностью «тотального обновления» и готовностью к радикальным решениям. В этом контексте впервые появилось понятие «меньшинства», которое устранило старые охранные права и привилегии, дававшиеся законами империй, и сделало целые группы населения целью «этнических чисток». За стерильными формулировками «армянский вопрос» или «еврейский вопрос» скрывались новые формы геноцидальной политики, которая под сурдинку осуществлялась в хаосе войны, не привлекая к себе внимания других государств, не говоря уже об их вмешательстве. (О принципе «универсальной юрисдикции см. выше, с. 123–124.)

После жестоких захватнических и истребительных операций, которые проводились немцами в Восточной Европе во время Второй мировой войны, в начале 1945 года события развернулись в противоположную сторону. Под напором Красной армии, продвигавшейся на Запад, отступали не только солдаты вермахта, но и многие немцы, которые веками проживали на восточноевропейских землях. Расширение жизненного пространства немцев практически совпало с жизненным пространством евреев, селившихся компактно и имевших свою долгую историю. Если немцы возвращались на свою историческую родину, то евреи это сделать не могли — потому, что, с одной стороны, у них не было своей исконной, политически признанной родины, а с другой стороны, евреев, которые заблаговременно не убежали из восточноевропейских областей, немцы со своей бюрократической педантичностью выслеживали, выявляли и тысячами расстреливали поблизости крупных городов, таких как Рига, Каунас, Вильнюс, Киев, или умерщвляли газом в специально созданных лагерях смерти.

Принудительная миграция — пик истории взаимных отношений и насилия, которая принудила целые группы населения во время войны и после нее покинуть родные места. Депортации в лагеря смерти и трудовые лагеря, военнопленные, угнанные на принудительные работы, переселенцы и беженцы стали жертвенным символом тех лет. Фотографии с чемоданами, рельсами, вагонами, поездами, перронами и длинными вереницами беженцев — это современные иконы насильственных перемещений людей. Немцы на себе испытали горечь беженства и изгнания, разделив в полной мере этот опыт травмы как нация. О ежедневных депортациях евреев нынешним поколениям немцев напоминают «камни преткновения» — глядя на них, теперь можно представить себе то, на что некогда закрывали глаза современники и соседи депортированных и о чем они потом «не знали». В катастрофическом финале войны противоположные судьбы сталкивались друг с другом: те самые бомбы, которые обрушивались на жителей Дрездена, спасали евреев, ожидавших в тот день депортации. И это тоже пример диалогической памяти Европы.

Приближавшийся конец войны вынудил двинуться на запад около десяти миллионов немцев, ставших в одночасье беженцами и изгнанниками. Историк Андреас Коссерт ³ поясняет: "Это были не только так называемые имперские немцы из Восточной Пруссии, Силезии и Померании, но и немцы из Поволжья, Прибалтики, Богемии или Румынии, дунайские швабы из Югославии. Это была пестрая масса людей, которых объединяла утрата родины, немецкий язык и культура. Несмотря на сходство обычаев или общую конфессиональную принадлежность, они были очень разными" ⁴.

Коссерт исследовал историю немецких беженцев и переселенцев в связи со Второй мировой войной и послевоенным временем в книге "Холодная родина« ⁵. В центре его книги — драматичная судьба людей, которые веками жили на одном месте, но были вынуждены покинуть его или стали на своей земле чужаками, бесправными врагами государства, обязанными носить нарукавную повязку с буквой «Н» — «немец» (с. 36). В таких обстоятельствах они олицетворяли всех ненавистных немцев, им приходилось нести бремя коллективной исторической вины и расплачиваться за нее. И все это было, как с тревогой отмечал тогда Бертран Рассел, «не актом войны, а сознательной мирной политикой» (с. 39). Те, кому не удалось бежать, оказались «живой репарацией» и были обречены на принудительные работы. Пацифист Бертран Рассел был одним из немногих, кто критиковал в то время Потсдамские соглашения и обратил внимание на связанные с ними серьезные нарушения прав человека (с. 42). Те же, кого не интернировали, не преследовали и не изгоняли, подлежали принудительной полонизации, румынизации и т. д., то есть свою инаковость они не могли проявлять под страхом уголовного наказания.

Бегство и изгнание обернулись гибелью для 1,5–2 миллионов немцев. Всякий, кто, пережив опасности странствий, прибывал к месту назначения, мог ожидать чего угодно, кроме радушного приема. Реакция принимающей стороны тех лет обнаруживает шокирующие параллели с нынешней ситуацией. Местные жители немедленно консолидировались перед лицом «понаехавших», которых встречали издёвками, насмешками и открытой ненавистью, а злоба к ним варьировалась от зависти и ксенофобии до циничных призывов отправить в Сибирь или Аушвиц.

В послевоенный период такие понятия, как «травма» или «сочувствие», не были в ходу, тогда господствовали апатия и душевный холод. В обстановке общей усталости и ожесточения пришельцам не приходилось рассчитывать на понимание. Несмотря на то что новоприбывшие немцы принадлежали к одной культуре и религии, на них сразу же навешивали клеймо «чужака» и переносили старые враждебные стереотипы. Автоматически отторгали каждого, кто говорил на родном языке со сколько-нибудь заметным акцентом, о чем свидетельствует, исходя из личного опыта, историк Лутц Нитхаммер ⁶. На перемещенных «фольксдойче» в первую очередь изливалась глубоко укорененная расовая неприязнь к евреям, русским и цыганам. Говорили о «проникновении» и «засилье» чужаков; восточных немцев считали «инородцами» и даже отождествляли с «мулатами», опасаясь, что «смешение рас» приведет к «потере нордического характера».

Предложенная Коссертом историческая реконструкция миграции, увиденная глазами самих пострадавших, сегодня чрезвычайно актуальна, поскольку его свидетельства показывают нам, с какими повторяющимися шаблонами поведения и какими аргументами мы можем столкнуться всюду, где соседей превращают в чужаков и врагов. Воспоминания очевидцев и исторические сравнения могут помочь нам эти поведенческие стереотипы распознать и преодолеть, с тем чтобы пройти обратный путь от дискриминации — от врага и чужака к согражданину, соседу, другу.

---

¹ Christoph M. War and Confl icting Memories — Poles, Ukrainians and Jews in Lvov 1914–1939 // Simon Dubnow Institute Yearbook. 4 (2005). S. 257–278.

² Судьбы беженцев и вынужденных переселенцев еще долго оставались темой разговоров взрослых в Западной Германии. В 2001 году знакомая из Риги рассказала мне с сильным восточнопрусским акцентом, как ее вместе с остальными фольксдойче утром собрали для отправки в другой город. Всех немецких жителей перевезли, кажется, в Познань, откуда вывезли прежних жителей — вероятно, евреев, которых потом уничтожили. Новые жильцы занимали их дома и квартиры, где на столе еще стоял завтрак. При этом в городе восстановилось то же соседство, что было и в Риге.

³ Андреас Коссерт (род. в 1970 г.) — немецкий историк, специалист по истории Центрально-Восточной Европы, автор книг, посвященных теме беженцев и перемещенных лиц. — Прим. ред.

⁴ См. интервью Марка фон Люпке с Андреасом Коссертом: Lüpke M. von. Flüchtlinge nach dem Zweiten Weltkrieg. «Wie Vieh abgeschätzt» // Spiegel online. 1. April 2016 (http://www. spiegel. de/einestages/vertriebene-nach-zweitemweltkrieg-millionen-suchten-zufl ucht-a-1076872.html).

⁵ Kossert A. Kalte Heimat: Die Geschichte der deutschen Vertriebenen nach 1945. München, 2008. В скобках указаны страницы этого издания.

⁶ Лутц Нитхаммер (род. в 1936 г.) — почетный профессор современной истории Йенского университета им. Фридриха Шиллера, автор книг о «коллективной идентичности», денацификации, памяти о войне и послевоенных годах. См., в частности, его книгу «Вопросы к немецкой памяти», вышедшую на русском в 2013 году. — Прим. ред.