Ольга Гренец. Задержи дыхание и другие рассказы

• Ольга Гренец. Задержи дыхание и другие рассказы. — М.: Время, 2021. — 226 с.

Ольга Гренец известна читателям по книгам «КофеInn», «Ключи от потерянного дома» и «Хлоп-страна», особенность которых — в билингвизме автора (владением русским и английским языками), что сказывается на ее стиле. При этом краткость рассказов (порой их объем — всего один абзац) не ограничивает смысловую наполненность. Родившаяся в России, сейчас Гренец живет в Сан-Франциско.

«Задержи дыхание» — четвертая книга писательницы. В нее вошли рассказы, опубликованные в американских и русских журналах за последние три года. Это истории про семейные отношения, воспитание детей, поиски своего места и гендерной идентичности, верность воспоминаниям юности и служение делу… Они до мелочей реалистичны, но оказываются близки каждому читателю.

 

ПРИГЛАШЕНИЕ В ДОКТОРАНТУРУ

На английском отделении стояла дикая вонь. Начинался первый день после весенних каникул, а Соня и так затянула с проверкой сочинений. Она села в читальном зале для преподавателей — пусть коллеги видят, как усердно она работает, — и вытащила зеленую ручку. Ах, какие замечательные, точно сформулированные меткие комментарии могла бы она написать! Но сочинения были ужасные. Один восемнадцатилетний парень утверждал, что, если люди не верят в Бога, они навлекают на себя несчастья и потом страдают всю жизнь. Другой доказывал, что школьницы для своей же пользы и даже вопреки своим желаниям должны не наряжаться, а носить школьную форму, это убережет их от изнасилования. Третий пространно — без единой ссылки или цитаты — рассуждал о том, что современным телесериалам не хватает образов сильных мужчин. Соня подняла голову. Читальный зал опустел.

К концу дня выход из корпуса гуманитарных наук перекрыл грузовой фургон с надписью: «Биологически опасные вещества». Соня отправилась домой пить вино и читать электронную почту; там скапливались письма с отказами из разных университетов, куда она подавала заявления на программу PhD, и теперь во входящих Соню наверняка ждала очередная порция. Если к ее магистерскому диплому добавится учеба в докторантуре, то через шесть лет ей придется, скорее всего, засесть за ту же работу и рецензировать такие же сочинения. C той только разницей, что в этом случае она сможет претендовать на постоянную должность в штате университета, а вот тогда уж этим рецензиям и проверкам не будет конца до скончания времен. Возможно, отказы должны были послужить ей видимым сигналом, намеком, что с преподаванием пора распрощаться. Когда-то она занималась маркетинговыми исследованиями. Вернись Соня к прежней профессии, ее доход мог спокойно увеличиться раза в четыре, а с ним в ее жизнь вернулись бы выходные и свободные вечера. Красота.

Она открыла почту. Там лежало письмо с приглашением на кафедру сравнительного литературоведения. Полное финансирование в течение двух лет. Провинциальный город, известный своими метелями, на другом конце страны. Звездные преподаватели. Небольшая программа, в которой приветствуется межфакультетское сотрудничество. Возможность запросить дополнительные средства, чтобы учиться за границей. Нас впечатлила ваша манера изложения, и мы искренне надеемся увидеть вас у себя.

В ящике Соню ждало еще несколько писем. Последним открылось послание от президента ее нынешнего университета, где Соня преподавала на временной основе. С прискорбием он сообщал уважаемым студентам, преподавателям и сотрудникам кампуса, что одна из сотрудниц была найдена мертвой у себя в кабинете в здании факультета гуманитарных наук. Дебора Полк… на шестьдесят втором году жизни… способствовала успеху университета в течение последних девятнадцати лет… Начальник университетской полиции заявил, что смерть наступила в силу естественных причин. Близких родственников у Деборы нет. Ассоциация «Жизненный путь», осуществляющая программу поддержки работников университета, готова оказать первичную психологическую помощь сотрудникам, в том числе и временным. В конце письма указывался номер для бесплатных консультаций по телефону.

Весенние каникулы, догадалась Соня. Тело Деборы оставалось за закрытой дверью и медленно разлагалось, пока все отдыхали. Ни студенты, ни уборщики, ни коллеги-преподаватели все это время не подходили к двери ее кабинета. Ни одна живая душа.

Соня взяла бутылку и наполнила бокал. В конце концов, смерть Деборы Полк была смертью Деборы Полк, стоит ли делать из этого трагедию? Многие умерли за любимым делом. А Сонина жизнь — это Сонина жизнь. У них с Деборой Полк было мало общего.

 

НА ЛЕВОМ БОКУ

В первые месяцы беременности она приучала себя засыпать на левом боку. Ночь напролет старалась улечься поудобнее; пыталась заснуть, мысленно представляя себе картину завтрака. На что тянет больше: на гречку из русского магазина с молоком и отварной говяжьей сосиской или омлет по-американски — с беконом, сыром и ветчиной? Постоянно хотелось есть, причем исключительно жирное и мясное. Местные врачи не рекомендовали слишком быстро набирать вес. Ради ребенка нужно есть овощи. Овощи.

В детстве, когда вместо кровати у нее была узенькая кушетка, ее учили засыпать на правом боку, на левом дедушка и обе бабушки, все трое сердечники, не советовали, чтобы не давить всем телом на сердце. Сейчас, по рекомендации Американской ассоциации беременности, она лежала на «неправильном» левом и тревожилась о завтраке. Пририсовала к воображаемой картинке ломтик помидора. Опрометчиво. Рот сразу наполнился горечью. Родится мальчик, думала она, темноволосый мальчик — весь в дедушку. В припадках гнева он будет хватать тарелки и швырять их на пол, обвиняя ее во всех несчастьях этого мира.

 

ПРИВЕТ

Известие о том, что соседский сын покончил с собой, совпало с волной самоубийств среди знаменитостей. Не было никаких оснований связывать эти события, но именно так все и делали. «Тайсон, должно быть, прочитал о поваре и об этом дизайнере, — сказал мне один из соседей. — Возможно, он объяснил что-то в записке».

Тайсону было двадцать два. Он всегда говорил: «Привет», когда мы сталкивались в коридоре. Контора, в которой я до недавнего времени работала, закрылась, и я сижу дома, рассылаю резюме. Тягостно проводить весь день взаперти в крохотной квартирке — вот и брожу по длинному общему коридору, баюкаю свой стресс. Тайсон при встрече всегда кивал. Однажды я видела, как он гладит по спинке соседского щенка. А этот щенок всех жильцов ненавидит, кусает нас за щиколотки.

На другой день после новости о Тайсоне встречаю в Safeway* женщину с ребенком. Мать примерно моего возраста, а сыну на вид лет десять-одиннадцать. Высокий белокурый мальчик, и кажется таким покладистым и мягким, словно буханка белого хлеба. Они расплачиваются передо мной, женщина сует сыну кредитную карту.

— Вставь и подожди, — говорит она ему по-английски, а по произношению слышно, что русская.

Сын не ждет. Вытаскивает карту слишком рано, и платеж не проходит. Опять пробует и опять вытаскивает карту слишком рано. Мать шлепает его по затылку; в русском языке есть специальное слово для такого вида физического насилия, и это не считается побоями.

Мальчик одет в чистые вельветовые брюки и рубашку, а на матери худи поверх грязной пижамы, которую она, похоже, месяц уже не снимала. Серая бумазея, сильно вылинявшая в паху, волосы до плеч, жирные сверху и взлохмаченные к кончикам, свисают красно-коричневыми патлами и, похоже, не мыты несколько недель. Щеки по виду напоминают детские пятки, такая красная и блестящая на них кожа. И она пытается изо всех сил запихнуть один бумажный пакет в другой.

Сын снова порывается пустить в ход карту и снова неудачно. Отворачивается от кассы и безучастным взором таращится в потолок.

— Простите, — говорит мать кассиру. — От него мало толку.

Она вырывает карточку из рук сына и подталкивает его к прилавку с бакалеей.

— Держи, — говорит мать, переходя на русский, и сует ему сумку. В ее действиях чудится что-то лихорадочное, хотя вряд ли за ними кто-то гонится. Полдень. Кассир приветливо улыбается, очереди за мной нет. Сын продолжает изучать пространство. Мать хватает его за руку и тащит вон из магазина.

У меня в корзине молоко, хлопья, яблоки и две бутылки виски, мне достаточно минуты, чтобы расплатиться, и, выйдя из магазина, я думаю, что, если догоню их, заговорю с ними по-русски. Я знаю, что от этого мало толку. Ну просто хотя бы сказать: «Привет».

Нас с мужем и дочкой позвали на похороны. Муж на работе, дочка учится, я решила, отвлекусь-ка сегодня от поисков работы. До того я еще никогда не бывала на американских похоронах — за всю жизнь вообще всего два раза была. И многое показалось мне там непонятным, но самым странным было то, что мать Тайсона вынула из сумочки какую-то штуку, похожую на солонку, и стала трясти ею над могилой. Незнакомая мне традиция, я и представить не могу, что она означает. Не знаю, общепринятый или чисто личный ритуал исполняла мать, и тем более не уверена, что она рассыпала на могиле именно соль. В русской культуре важных гостей встречают подношением хлеба и соли, даже существует такое выражение «хлеб-соль», означающее гостеприимство. Но чем больше я думала, тем уместнее и этот ритуал мне казался. Как будто она заботилась, чтобы Тайсон всегда был обеспечен всеми благами, и посылала в его загробную жизнь такой вот привет.

Вместе со всеми я вернулась обратно в наш многоквартирный дом, на скромные поминки. Я думала о Тайсоне, о той семье в Safeway и о своей дочке, которая покрасила волосы в розовый цвет и перестала со мной разговаривать по дороге из школы домой, как бывало. Хозяин щенка тоже пришел и все время держал щенка на руках: то ли защищал его от нас, то ли искал в нем утешение, а может, и то и другое. Я выставила на стол в качестве своего вклада непочатую бутылку виски. Конечно, эмигрантскую болезнь не вылечишь алкоголем, но я не оставляю попыток. Плеснула себе и машинально отправилась на кухню, нашла солонку, высыпала немного соли себе в стакан. Получилось как соль на рану. Но нельзя же, чтобы все это прошло совсем незаметно.

---

* Сетевой американский супермаркет.