Лекция Жана Ланкри в медиатеке Французского института

Что остается от сказки потом, после того как ее рассказали?*

По инициативе министерства культуры Франции восемнадцатый год подряд во всем мире проходят мероприятия, посвященные книге (прежде всего — французской). В этом году, в октябре, различные мероприятия, обединенные единой темой «Город — произведение», проходят более чем в 100 странах.

В рамках этого события Французский институт в Петербурге предлагает встречи с художником, почетным профессором Сорбонны, Жаном Ланкри и писателем Адриеном Гецем.

18 октября Жан Ланкри выступил в медиатеке Французского института с лекцией «Когда корректура превращает литературу в праздник: смысловые игры книги „Humunment“ Тома Филлипса».

Темой лекции было художественное явление, названное «книга художника», когда художник является не иллюстратором, а единственным автором, написавшим книгу. Изданная в 1980 году в Лондоне книга «Humunment» Тома Филлипса — один из наиболее известных образцов этого явления. О ней, в основном, и шла речь.

Предыстория ее появления такова: у Тома Филлипса была идея создать свою «книгу художника» путем живописной «корректуры» любой уже существующей обычной книги. Решив довериться случаю, он отправился на блошинный рынок с намерением купить первый же роман, который ему продадут за три (не два и не четыре) пенса. Этим романом оказался труд малоизвестного викторианского писателя Роберта Мэллока «Human document». Ее-то и «откорректировал» художник, назвав то, что в итоге получилось «treated victorian novel» — обработанный викторианский роман. А получилось новое произведение, наполненное новыми персонажами и новыми смыслами, а от оригинала остались лишь обрывки слов и имен.

Жан Ланкри демонстрировал на экране страницы из книги, комментируя различные примененные автором художественные приемы (описывать их бессмысленно — творение художника надо лицезреть воочию), а меня посещали вот какие мысли.

Жан Ланкри — художник. Темой его рассказа было, вроде бы, нечто, являющееся детищем художника. А меня все время не покидало ощущение, что я присутствую на лекции по лингвистике. Мало того, что сам Филлипс начал с того, что «откорректировал» название, сделав из двух слов одно и придав ему новый смысл, так и Жан Ланкри, поясняя те или иные приемы художника, неоднократно поминал Фердинанда де Соссюра. Ассоциации выстраивались в довольно прозрачную цепочку: «Алиса в стране чудес», глокая куздра, «Между двух стульев»…

Почему так получилось? Честно говоря, искусствоведение не мой конек («Черный квадрат» знаю, Петрова-Водкина от Ренуара отличу, но не более того), поэтому судить о явлении, ставшим темой лекции Жана Ланкри, а тем более о его художественных достоинствах я не берусь — пусть искусствоведы дают оценки. Мои же отношения с произведениями искусства строятся исключительно на основе эмоций: нравится — не нравится, цепляет — не цепляет. Так вот, то, о чем рассказывал и что показывал Жан Ланкри, мне понравилось. А что касается моих ощущений, то рискну предположить, что дело в том, что в данном случае художник все-таки работал с книгой, с текстом, поэтому то, что у него получилось — это его видение этого текста, его прочтение, если угодно.

* В. Высоцкий, песня с пластинки «Алиса в стране чудес»

Мария Шишкова