Целлулоидное величие

Российская кинематография против грузин и поляков

Даром свой хлеб порядочные люди не едят, совесть не позволяет даром есть, так что едят — не даром. Вот и кремлевские пропагандисты не подвели благодетелей: на Первом канале прошел фильм «Олимпус Инферно», посвященный грузино-осетино-российской войне. Московско-американская парочка энтомологов (охотников за насекомыми; название фильма — это порода бабочки) случайно снимает в соответствующих горах вместо бабочки эпизод с участием человеческих особей, который неопровержимо доказывает, что войну начала Грузия.

После чего у энтомологов начинаются очень большие проблемы, понятно.

Грузины выведены в фильме прожженными негодяями, которые, прекрасно понимая неправедность своей войны, все равно активно мажут руки в крови, ибо негодяи и не могут не мазать.

На больших же экранах одновременно с инфернусом появился святикус, а именно «Тарас Бульба» в трактовке режиссера Бортко, который после прекрасного «Собачьего сердца» посвятил жизнь доказательству сугубой случайности своего единственного успеха. В «Бульбу» Бортко вписал от себя горстку нелепостей (православных парней выгоняют из костела как неверных: очень глупая клюква), но мог бы и не вписывать, достало бы интонации. Тут условно наши казаки бьются с поляками, любимое развлечение которых — пытать казаков во все щели всеми доступными шомполами. Лаконичная, но яркая характеристика национального характера.

Подразумевается, надо полагать, что зрители соответствующих шедевров кинематографии должны подняться с дивана и выйти из зала, будучи преисполненными лютой ненавистью к бывшим братским народам.

Мне как русскому за пропагандистов своих стыдно по двум как минимум причинам.

Во-первых, усилия их определенно избыточны. В вопросе о начале войны с Грузией они вовсе ломятся в открытую дверь. С тем, что Саакашвили — невменяемое чудовище, соглашаются даже и самые ярые наши западники. Саакашвили — фигура консенсуса между либералами и патриотами. В августовской войне россияне болели, разумеется, за своих. Доказывать тут нечего и некому. Что касается поляков — то к ним российское общество, кажется, совершенно индифферентно. Нет такой фигуры любви или ненависти, как «поляк». «Грузин», может, и есть, несомненно, есть обобщенный «хач», есть в какой-то мере «америкос», не очень актуален, но существует и всегда готов актуализироваться «еврей», а вот «поляка» нет. Про Януша Вишневского далеко не каждый читатель вспомнит, что это — перевод с польского. Так, с какого-то.

Во-вторых, махать кулаками помимо драки, где-то в безопасной сторонке, на карманном канале, в хорошо охраняемой киностудии, — это как-то слишком позорно. Нет ничего беспомощнее, чем убеждать нацию, что она великая, средствами искусства, а не жизни. С теми же поляками вспомните хохму три года назад: побили в Варшаве гопники детей русских дипломатов, после чего в Москве в течение недели трижды аккуратно избивались польские граждане из разных социальных групп. Мелкая вшивая месть. Нет, чтобы заняться делом. Чеченский криминалитет устраивает междоусобные разборки не в Гудермесе, а в Петербурге и Москве, и никто ему не мешает. Белоруссия вытирает о нас ноги (свежий изящный пример: кинули с обещанным признанием независимости все той же Осетии). Уж коли мы не можем справиться ни с чеченами, ни с белорусами, остается утверждать свое величие на киноэкране.

Тьфу.