Михаил Боровских. Черный сон эквилибриста

Михаил Боровских, 19 лет. Родился в ПГТ Тяжинский (Кемеровская область), в 2020-м поступил в Литературный институт им. А. М. Горького на семинар поэзии, переехал в Москву. Стихи писать начал в 2020 году, нигде не публиковался.

 

ЧЕРНЫЙ СОН ЭКВИЛИБРИСТА

 

* * *

1

где прогудит свирель без замысла и свиста
качнется акварель окна
что видит черный сон эквилибриста:
изнанку сна

там желтые входили на допросы
и просыпались без лица
и ели мел, курили папиросы:
так без конца

точили и обделывали воздух
как раскаленную деталь
вплывали в корабельные отбросы
незримые в золе
шептали

 

2

твоя шепталь
его не пробуждала
твоя печаль
его не возбуждала

но возбудит меня.

 

3

на неустойчивой своей постели эквилибрист
спал, а зрители ему настойчиво аплодировали.
никто не замечал, как он падает падает и наконец проваливается — в изнанку своего сна.

 

* * *

когда вразрез проходит станция
со звуком тающим трещотки
то кажется что может статься я
стою нерезкий и нечеткий

на половине сло оборванный
ищу другую половину
и вспоминаю бегло пойманный
в овраге сад

смотреть за спину:

где белый шум твоих ранеток

где ночи вещие и зрящие
глядят глазами незабудок
несутся станции вопящие
ненастоящие стоящие...

вдруг вспомнишь темный лес прогулок:
снег страшен, однозначен, гулок.

 

* * *

До всего этого была зима.
Б. Пастернак

 

НАДЕВАЙ НА СЕБЯ

каждый сон — подобие рая

все еще жив, все еще умираю
на свете — вкладыш, медленное — от меди,
чувствую холод Смерти

закрой глаза:

ты это только падающая слеза
и откуда столько вокруг воды

это все я, Я. это НИКАК не ТЫ.
я не могу дождаться пикирующей звезды

и не могу поднять голову:
небо укачивает
как это стихотворение

 

* * *

а в середине октября
был пойман белый свет
за первый снег за грубый след
за память сентября

во мне твои глаза не спят
как и мои в тебе
но эти псы
но эти псы и черные кроты
во снах следят
во рвах едят
становятся грубей

их шкуры рты
как странный взгляд
забитых голубей
нас научили жить и спать
и наспех умирать

когда бы не был ты палач
когда бы я был здесь
мы все бы слышали их плач
то грач то дочь то дождь то рвач

мерцающая взвесь

 

* * *

ты точка в голове на запертом киоске
я не могу вы все меня достали
вы покупали книги Кийосаки
я сам себя изрядно продавал

иди штурмуй свой киевский вокзал
а я уеду навсегда отсюда
Аврора замолчала а я буду

творить тебя
творить
Тебя

ты — руки в корабле
Ты — руки в корабле

 

* * *

собираться в дорогу
под пение мертвых детей

и куда мы дойдем;
пейзаж уже обрывается
как и песня:

ты стала грубей,  телесней
я стал ничей

 

* * *

крикливая подруга ведет мне друга
торопливая вьюга
расторгни лес и воздух
отяжелеет

я помню эту тропинку и эту аллею
листья желтеют
на ружьях веток
звери — выпрыгивают из клеток:

медведь жмет мне лапу,
лиса пробегает мимо,
волк говорит, что я очень похож на папу

для лося это все вовсе необъяснимо —
он обдолбался солью
облокачивается на кабана
и в ухмылке расплывается мордой совьей:

эх, страна, говорит, страна

 

* * *

Конница в латах снег притворись живой
сталь обретает конечное слово сталь.
В линию встань или просто свернись трубой
жалкий и колкий здесь — немигающий, как фонарь.

Блеск подземелий: камни твои мертвы
старость повисла в воздухе как слюна
под капюшонами судороги и рты;
по’ ветру белая-белая простыня.

Сколько томился ты в ледяной тюрьме
снов обитатель и прорицатель лиц
не отвечай не молись не проси ко мне:
в линию встань или просто трубой свернись.

 

* * *

здесь старая Москва набитая свинцом
где голубь отрывается от крыши
лети лети не долетишь юнцом
не упади назад

убогие торжествуют
но я не слышу

«тч: не слушаю»

повсюду падаль падаль падаль

лети меня зимой на крыше
и клетку свою грудную

ПРОБЕЙ

 

* * *

где все — погоня, смерть
на ледяных вожжах
мы видим ртуть и смех
растущий на дрожжах

и ковылевый снег
над пальцами дрожа
опустится на всех
колечками ножа

горит сибирь во рту,
как в воздухе снегирь
несется в темноту
не раздаваясь вширь

запомни немоту
в падении назад
у снегиря во рту:
будут твои глаза

 

Обложка: Арина Ерешко