Я не могу нарисовать Олимпийского мишку
Я не могу нарисовать Олимпийского мишку
Ира Васильева родилась в Ленинграде, в пять лет спроважена бабушкой в класс рисования при ДПШ Красногвардейского района, с одиннадцати лет в Детской художественной школе, в восемнадцать окончила школу при Академии художеств, потом училась в Свободной Академии, ну и так далее. Производит живопись, графику, литографии, иллюстрирует книжки, клеит аппликации из кружев, расписывает коробки, чего только не делает
У тебя про паровозы есть серия и про швейные машинки. Какая-то специальная любовь к этим объектам?
Ну, с машинками так. Когда родился Гоша, то есть три года назад, я на даче прогуливалась с коляской и обнаружила огромное количество выкинутых швейных машинок. Полуржавых, но очень красивых и, я бы сказала, трагически ранимых в своей ржавости. Это при том, что швейная машинка не слишком ранимый механизм, а скорее наоборот. Они даже совсем раздолбанные поддаются починке.
В общем, домой я их натаскала много, четверть чердака заняли. И что мне оставалось делать, пришлось их рисовать.
Паровозов у меня на чердаке не было, но кто же не любит рисовать паровозики и прочую железную дорогу...
Про тебя вот в статьях сообщают, что Ира Васильева, дескать, просто так любит мироздание и ей все равно, что рисовать. По-моему, верное наблюдение. Да? А помнишь ты свои первые картинки... в детстве все рисуют бабушку, а ты, может, начала со стакана или радиоприемника?
В принципе правильно... как в песнях северных народов — О Чем Вижу О Том Пою. Как примерно в стихах у Емелина с Родионовым.
А бабушки я никакой не рисовала. Маму-то меня едва уговорили нарисовать. Помнится, козы хорошо шли лет в пять. Такие полномасштабные конкретные козы. Большого размера и многоцветные. Зима, опять же, хороший сюжет. Я вообще-то научилась читать в четыре года, а уж рисовать-то... В школу первого сентября первый раз шла, чтоб не страшно было, с любимой на тот момент книжкой «Собака Баскервилей». Это не к тому, что я читала и писала лучше всех в классе, а к тому, что прошли мимо меня домашние темы про бабушек, кошек, мам и пр.
Вообще у меня есть старший брат, и, как только я стала что-то чирикать на бумаге, он научил меня срисовывать скелета с папиного сейфа. Так этих скелетов я рисовала по два, по три, и толпами, года два, как безумная. А уж в садике научили рисовать ракету, танк, красавицу, котика и все, что положено.
А почему у папы на сейфе был скелет?
Ну, ведь естественно, что на сейфах должен быть скелет. Как на электрических ящиках — молния.
Я помню, в детском саду трамвай плохо нарисовал и меня за это сильно отругали. Хотя как можно ругать за неумение рисовать...
У нас была полуспортивная игра в пионерском лагере, и наш отряд шел на первом месте, а в одном конкурсе я просто отличилась — пришила пуговицу быстрее и крепче всех. В общем, все шло отлично. А под конец всех собрали на плацу красивым строем по квадрату и так радостно говорят: «А теперь последний конкурс, кто любит рисовать?» Мой отряд меня выталкивает, все же знают, что именно я и люблю. Дают мелки и задание — кто быстрее и лучше нарисует Олимпийского мишку. Я попробовала, конечно. Но я и сейчас не смогу его нарисовать. До вечера в лесу в слезах пряталась. Года два, лет до двенадцати, эта культурологическая травма нависала надо мной.
Я мишку Олимпийского хоть и плохо, а нарисую. Он такой простой в схеме. И вообще мне, честно сказать, он симпатичен был... может, потому, что я не художник и не чувствую, что он такой примитивный. Хорошо, давай про сложное. Про мистику, например. Твои картинки очень... добрые, что ли. Как бы без задней мысли. Им это идет, но вопрос: а воспринимаешь ли ты деятельность художника как мистическую? Заговаривание вещей, контакты с пространством, общение с Богом, все такое?
Естественно, любая деятельность человека мистична. Аккуратно надо. Я лет с двадцати стараюсь фильтровать свое поведение, а то потом придет собака треххвостая или еще какая бяка.
Вот лет пять назад я удачно работала в московском журнале: писала им и рисовала задорого все про СПб. Однажды кончились сюжеты из серии «что вижу, то и пою» и нарисовала я им про лед на Ладоге, про то, что не надо рыбакам на лед выходить, ну, в общем, сюжет условный, без актуального повода. А когда вышел журнал, то на Ладоге сразу унесло человек пятнадцать. И не всех спасли.
Половина пейзажей городских моих — причем из разных городов — уже не существует. Я, зная этот феномен, сразу нарисовала пейзаж с газпромовской башней. Как настоящей, чтобы порчу на нее навести. Нет, не порчу, я в чертей и порчу не верю, я в Бога верю.
И вот!!! Ея не будет!!!
Портреты я рисую, предварительно помолясь...
Ну, ОНА (башня, в смысле, наша газпромовская прекрасная ненаглядная) пока не отменена. Но, наверное, такими частными мистическими толчками ее можно сковырнуть. Вот бы Аршавин против башни вякнул... была бы тема.
Честно сказать, это же до сих пор в сознании слегка мультфильм. Не совсем всерьез. Хотя какой мультфильм — пиздык да возведут, и будет торчать. Но вот прям молиться, чтобы ее не было, как бы западло. Много чести. Вообще-то, если мы хотя бы номинально христиане, должны помнить о горе, которая подвинется.
А портреты рисуешь — что рисуешь? «Внутренняя суть»)))... крайне глупая формула. Вот я бы если рисовал, то так, чтобы человек себя видел СОВСЕМ ДРУГИМ. Но это не всякому портретируемому понравится.
Конечно, все изображают сущность портретируемого, хотя и придают портретам черты самого себя. Вот посылаю, к примеру, мой портрет кисти художника Бихтера, тут тебе и реализм, и сущность, и настроение, и освещение.
Ты города много рисуешь, и в частности — Петербург. И представляешь, могла бы жить где-нибудь кроме как в Питере?
Вообще-то слово «Питер» я не очень люблю. Чуть лучше слова «художница» — и неправильно, и звучит не очень... Однажды, в молодости, я жестоко поругалась с одним взрослым человеком. Обозвала его в пылу жаркого спора «Питером гнойным». У митьков наслушалась всяких обсуждений окружающего мира, и в том числе подцепила выражение — «Питер гнойный». А слова «пидер» я и не знала тогда. Ну, слышала, но не часто, и не употребляла. Думала: ну Питер, ну гнойный, ну типа Достоевский такой — все плачут, все рыдают. Дождь, мусор, старушку замочили и так далее. В общем, этот взрослый мужчина взбеленился, стал за мной гоняться с целью прибить. Я бегу, ничего не понимаю, а подружка сидит хохочет. Я, пробегая мимо нее в очередной раз, спрашиваю: «Что это с ним!» А она говорит, то есть кричит: «Там не „т“, там „д“!»
Я теперь в Кронштадте живу, тут вообще офигительно. Архитектура и прочее, как с детства привыкли. Чувствуешь себя в такой альма-матер, что ли. Тихо, как в моем детстве на Охте. А перейдешь нашу улицу — и за крепостной стеной сразу море. Соответственно, и дышать есть чем, а то на улице Чернышевского, около метро «Чернышевская», где я жила, форточку не откроешь. Люди здесь все добрые, потому что здоровые, я на фоне их после Петербурга выгляжу самым нервным человеком.
Многодетной матери трудно не быть нервной. А каков состав детей? Ты бы им желала каких-то профессий (например, своей) или для тебя это неважно? Ну, то есть я тоже имею опыт родительства и понимаю, что в принципе неважно. Однако мне кажется почему-то, что художники и музыканты (в отличие от писателей и оперных певцов) ревнивы к своему ремеслу и норовят детям сызмальства навыки привить.
А как ты догадался, что я нервная??? Я действительно какая-то нервная стала, даже с мелким сегодня поругалась. Пришлось пить, то есть есть таблетки «Успокой».
Детям старшим я, конечно, много желала. Но они меня — Ваня, которому семнадцать, как-то по-буддистки, а Маша, которой пятнадцать, почти по-панковски — послали с моими желаниями. А вообще точно — художники страсть как любят, чтоб их дети рисовали. Я люблю не только когда дети мои рисуют, а когда все рисуют. Вообще, чтобы все вокруг рисовали.
Это как в анекдоте: «Доктор, у меня склероз» — «И давно он у вас?» — «Кто?» Ты предыдущий ответ закончила сообщением, что самая нервная в Кронштадте! А когда все рисуют, это замечательно. Куда хуже, когда все пишут стихи да еще и читают их вслух, а уж когда все поют — вообще караул.
М-да. Со склерозом все в порядке. Дети, кстати, давно откликаются на любое из их имен. То есть «Ваня, поди сюда» вовсе не означает, что я обращаюсь не к Маше и не к Гоше.
Когда читают нехорошие стихи вслух, это просто ужас. Уж не знаю, кто тебе их читает, а мне по свойству половой принадлежности разные окультуренные мужчины. Выберут какое-нибудь действительно замечательное место и время и... и все, хоть вешайся.
Ты вроде как митек — и выставляешься с ними, и стилистически близка. Сейчас, наверное, «митьковскость» для тебя уже не столь важная вещь? И как, кстати, ты относишься к «выходу» Шинкарева, к его заявлению, что Шагин опопсил движение...
Я не вроде как митек. Я НЕ ношу тельняшек, у меня НЕТ БОРОДЫ!!! А то, что я много с ними выставлялась, да и вообще дружу, так я со многими это делала: и дружила, и выставлялась. «Выход» Шинкарева по странности почти совпал с «выходом» почти всех. Только это менее известная информация. Просто Шинкарев, как писатель, человек публичный...
Ну, и как ДВИЖЕНИЕ это сразу было само по себе попсовато. Смешна и интересна в этом только литературная продукция самого Шинкарева.
А всякое кино «Митьки в Европе» — вполне гадость. Даже удивительно, как это долго продолжалось.
Насчет «попсы»: а ты знаешь, что у Шагина записанных музыкальных дисков больше, чем у «Роллинг стоунз»?
войдите или зарегистрируйтесь