Чайна-тайна

Чайна-тайна

Мусульмане сильны числом, но есть на свете сила, которая гораздо мощнее. Автор, наблюдая за своими лондонскими однокурсниками, пришел к выводу, что в результате все равно всех победят китайцы

Вэн снова не придет выпивать: «голова разболелась». Но могла бы не врать, все и так знают — либо читает, либо спит. Ее крохотная комната в общаге заполнена посылками с китайской едой и книжками на английском. Как и я, она учится в Вестминстере — одном из самых многонациональных университетов Лондона, но, в отличие от меня и большинства студентов из других стран, она действительно учится.

Университет — фон. Суть жизни — развлечения: американцы и австралийцы усердно облетают недосягаемую ранее Европу, европейцы пускаются во все тяжкие, представители развивающихся стран постепенно социализируются и привыкают расслабляться. Только как всегда многочисленные китайцы редко поднимают головы от учебников.

Как в действительности зовут Кэролл, никто не знает. И знать не хочет — тут много азиатов с американскими и европейскими именами, так удобней. Кэролл из какой-то далекой китайской провинции, про которую никто и ничего не слышал. Она, в свою очередь, ничего не слышала про большинство остальных стран. Еще она не в курсе, что такое душа: утверждает, что главная религия ее страны (коммунизм, а не буддизм) никакой души не предполагает. То, что Кэролл попала сюда, для нового поколения китайской молодежи не подвиг, но нечто героическое в этом все-таки есть. В ее семье вообще никто не выезжал за границу, а единственная фраза, которую мама способна произнести на английском, — «Да здравствует Мао!». Таких семей за пределами мегаполисов в Китае все еще миллионы, но и своих кэролл — увеличивающиеся десятки тысяч.

Янг закончил в Китае какой-то вуз, потом немного трудился, потом родители отправили его сюда. Впервые работая в одной группе над проектом, большую часть времени мы с пакистанцем Вака, корейцем Шоном и венгеркой Адрианной тратим на то, чтобы объяснить ему, чего от нас хочет преподаватель. Преодолев языковой барьер, сталкиваемся с другим, пока непреодолимым: Янг отказывается понимать, что значит «придумать самому», а не «сделать как велено». Поэтому мы вынуждены «придумать» и «повелеть». На втором проекте уже проще — снова пришлось переводить с английского на английский, но технологию «придумывания» он уже освоил.

Тарик Сабри, доктор философских наук из Марокко, на лекции о глобализации говорит, что Китай ведет правильную политику: внуки тех, кто сегодня сидит с нами в аудитории, будут «настоящими профессорами», а не просто носителями степеней. Класс переживает очередное похмелье и, забыв о всякой толерантности, громко смеется. Китайцы молчат. Они не обиделись, просто еще не успели забить все сказанное в электронные переводчики, без которых они как без воздуха. Не то чтобы их английский настолько ужасен, просто им где-то внушили, что они должны понимать каждое слово. И соответствующим образом начинили устройства: на английское f*** электронная машинка выдает 10 изумительных переведенных на китайский выражений: f*** a duck, f*** you Charlie. В японском и корейском переводчиках такая лексика не встречается.

Через два дня у нас групповая презентация — что-то вроде доклада. Вэн настаивает на том, чтобы все подробно обсудили план ее выступления. Это в принципе правильно. Но народ отмахивается — кому на тусовку, кому в кино, кому в музей. Поэтому ей предлагают просмотреть книги по теме и самой про все догадаться. В три часа ночи в общаге отключается интернет и все проверяют почту, звонят по скайпу домой, совершают покупки на ebay, сидя в круглосуточной библиотеке. Вэн тоже там. Ничего не покупает и никому не звонит. И вправду читает все книжки.

Презентация проваливается. Все подготовились плохо, но именно часть Вэн оценили ниже всех. Она плачет и обвиняет преподавателей в несправедливости. Те утешают и пытаются объяснить, почему подробное чтение конспекта не является выступлением и что означают слова «обобщать» и «анализировать». Они знают, что к следующему разу Вэн уже поймет, по каким схемам проводится и то и другое. Преподаватели любят китайцев за трудолюбие — качество, которое все реже можно встретить у представителей других национальностей.

Среди иностранных студентов-магистров тут не принято говорить об учебе и излишне напрягаться. Все спокойны и знают, что с таким дипломом на родине, где бы она ни находилась, они не будут иметь особенных проблем. Конкуренции на рынке труда все меньше. Главное, чтобы в работе не было брака, а таланта и выдающихся результатов ни от кого не ждут. В Китае иначе: хорошая работа — привилегия немногих, а потому учеба — борьба, в которой они медленно, но верно набирают силы, — их много, и все они усердны.

К концу года китайцы уже почти забывают про свои переводчики, имеют хорошие оценки и начинают принимать уклад местной жизни. Совсем скоро они вернутся на родину и будут жить в империи, «над которой никогда не заходит солнце». Потому что, пока все играются, они работают.