Интервью с Виктором Топоровым

— Главная инновация последнего времени — приход в премиальный процесс сравнительно больших денег; прежде всего я имею в виду «Большую книгу» и премию «Поэт»… Есть также ряд премий, стремящихся если не превзойти друг друга толщиной кошелька, то хотя бы зазывно побренчать,— это «Ясная Поляна» и подрастающий «Букер».

Все бы хорошо, но, например, про «Ясную Поляну» мне недавно сказали: в этом году мы даем премию в третий раз и должны дать ее Анатолию Киму, потому что он привел спонсора.

Так что, пардон, единственной премией, которая остается сопоставимой с западными по расчетным ожиданиям устроителей и конечному результату, является наш «Нацбест». Это значит, что результаты премии влияют на продажи премированных и вошедших в шортлист книг. Вот вам пример: прошлогодняя «Большая книга», произошел конфуз. Лауреатом БК стал действующий лауреат «Нацбеста» Дмитрий Быков, третий призер — наш прошлогодний лауреат Шишкин, второй — лауреат премии имени Аполлона Григорьева Кабаков. После присуждения «Нацбеста» продажи книг Быкова и Шишкина выросли в разы. После «Большой книги» речь шла едва о процентах, а продажи Кабакова не выросли вовсе.

Это означает, что к «Нацбесту» существует читательское доверие как к непредсказуемой, скандальной… какой угодно, но в то же время честной премии.

 — Что касается «Нацбеста», то я категорически не знаю, кто у меня победит через неделю. Объективно — Улицкая, может быть — Сорокин. Лично мне бы хотелось Элтанг, Бояшова или Бабенко — так как это соответствовало бы девизу «проснуться знаменитым».

— Да, он сопоставим с 2002 годом, когда в коротком списке были Проханов, Болмат, Лимонов. Премию тогда получил Леонид Юзефович.

В нынешнем году эти шесть позиций совпали с моими в пяти с половиной. Возможно, я заменил бы Быкова или Сорокина на роман «Библиотекарь» Елизарова. Это очень сильный роман. Также жалко мне Алексея Иванова и Алексея Евдокимова. Но никакого альтернативного, личного шортлиста на этот раз нет.

— Хороших — никаких. Это означает только то, что собьются рыночные ориентиры. Наша задача с «Нацбестом» была — доказать, что качественный современный роман может быть продан тиражом 50 000 экземпляров в России, а также продан на Запад. Эти вещи значат для писателя ни много ни мало, а перемену участи. Получение «Большой книги» не означает перемены участи. Это разовое вливание, на которое даже нормальную квартиру в Москве не купишь. Перемену участи означает только успех у читателя. Мы ставили себе именно такую цель.

Надувание денежного содержания премий напоминает мне несколько мифическую историю о том, что чиновникам надо повышать зарплату, чтобы они не брали взяток. Нет таких денег, чтобы удовлетворить чиновника, нет их и для писателя, чтобы разом изменить его судьбу… премиальных таких денег нет тем более. Их не бывает. Премия — это вектор, чтобы за тобой пошли толпы. Если это случится, то у тебя все будет. Вот! Подчеркните, пожалуйста: премия — это в идеале серьезный кармический скачок.

Таким образом, неправильно, читай — несправедливо или нечестно, присужденная премия может карму писателя ухудшить или даже погубить. Так, «Большую книгу» Быкову присудили справедливо, но нечестно — и это кармическая неудача. А «Нацбест» — честно, но несправедливо, так как это все же премия за лучшую фикшн-прозу.

Более давний и показательный пример: в первый год существования «Русского Букера» премию получил некто Харитонов за роман «Линия судьбы, или Сундучок Милашевича». Это был недурной роман, заслуживающий попадания в шортлист. В шортлисте, помимо Харитонова, оказались Петрушевская с «Время ночь» и Горенштейн с романом «Место». Председателю жюри Алле Латыниной «Место» показалось скучной книгой, а к Петрушевской она испытывала застарелую личную неприязнь. Харитонов получил «Букера» и после незаслуженного триумфа провалился в небытие.

Еще: долгие годы Андрей Немзер успешно пропагандировал творчество Марины Вишневецкой. Ее хорошо печатали, и она становилась все более известной. Наконец Немзер пролоббировал присуждение ей премии имени Аполлона Григорьева за пятнадцатистраничный рассказ. В результате «Росбанк» прекратил финансирование премии, а Вишневецкая отправилась туда же, куда и Харитонов.

При этом Вишневецкая — это, читай, несостоявшаяся Улицкая… не новая Улицкая, а скорее дублер. А Харитонов — не очень талантливый прозаик, но как раз тот роман был сделан очень ладно, эксплуатировал интерес к Розанову, пробудившийся тогда и до сих пор не угасший…

Был эдакой вещицей в себе, которую присуждение премии превратило, по полюбившемуся мне выражению Александра Секацкого, в «вещь вне себя».

Третий пример: Владимир Маканин получил «Букера-93», присуждаемого, как известно, за лучший роман года,— за маленький и весьма посредственный рассказ «Стол, покрытый сукном и с графином посередине». Когда через несколько лет Маканин опубликовал серьезный роман «Андеграунд, или Герой нашего времени», премию во второй раз ему присуждать не стали.

Я уж не говорю о многочисленных случаях присуждения крупных литпремий действительно или мнимо умирающим… Все же не удержусь от того, чтобы рассказать одну совершенно анекдотическую историю, раскрыв тем самым тайну совещательной комнаты. В тот год я входил в жюри премии имени Аполлона Григорьева. Председатель жюри Сергей Чупринин с невероятной силой лоббировал на малую премию одного поэта. Логика его была такова: богатый, преуспевающий человек нуждается в премии для того, чтобы это скромное общественное признание хотя бы на минуту отвлекло его от десятилетнего уже плача по безвременно ушедшей жене. Доводы подействовали; компромисс со мной, в результате которого главная премия досталась пусть не Елене Шварц, но все равно моему земляку и, в сущности, неплохому поэту Сосноре, был достигнут… А безутешный вдовец не явился на официальную церемонию вручения, прислав вместо себя молодую жену.

— Как я уже отметил, в премиальный процесс пришли деньги. «Альфабанк», даже «Бритиш Петролеум», но это внешняя сторона. На оборотной существует так называемый «список Суркова»: перечень культурных мероприятий, разнесенных по трем графам. Тем, кому посчастливилось попасть в первую, любой толстосум, желающий дружить с властью, обязан отстегивать беспрекословно. Литературную часть этого списка возглавляет «Большая книга», но здесь же значится и «Букер», которому обеспечен режим наибольшего благоприятствования за то, что благоразумные букеровцы послали на четыре буквы поанглийски финансировавшего их Ходорковского. Во второй части списка толстосумам предоставляется некоторая свобода выбора: можно дать, а можно и не давать. Это политически релевантные премии. В третьей части те, кому нельзя давать ни в коем случае; скажем, «Нацбест», находящийся, безусловно, во второй части списка, потерял в этом году одного из самых серьезных спонсоров, которому не понравилась прошлогодняя ситуация с жюри во главе с Эдуардом Лимоновым. «Нацбест» — премия не только честная, но и бедная; или, если угодно, бедная, потому что честная, и цена вопроса в данном случае составила 20 тысяч долларов из ежегодного бюджета в 70. Это я к тому, что независимые премии пока остаются… на плаву.

Перспективы интересны: так как власть продолжает эксперимент по внедрению двупартийной системы и линия Мажино проходит по укреппунктам Сурков-Сечин или, если угодно, Грызлов-Миронов, на ничейной территории возникает определенное пространство свободы. Которое сейчас несколько неуклюже пытаются заполнить собою бравые ребята из «Русской Жизни». Одним словом, дальнейшее развитие событий даже в премиальной сфере — непредсказуемо.