Драма посредственного ребенка

• Мег Вулицер. Исключительные. — М.: Livebook, 2018. — 672 с. 

Так смотрят старый альбом, поясняя кому-то: «С ней мы дружили в старших классах. Он умер. Они поженились». И, вдруг наткнувшись на тех, кто остался рядом, радостно восклицают: «Совсем он не изменился! Узнаешь?»

Узнать подчас нелегко. С первого взгляда увидеть во взрослом черты, много лет назад принадлежавшие ребенку или подростку, просто лишь тем, кто взрослел вместе с ним.

Об этом роман Мег Вулицер — о том подростковом, что мы проносим через всю свою жизнь.

Три девочки и три мальчика встречаются в творческом лагере. Кто в пятнадцать, открыв в себе актерский талант, примется мечтать о профессии соцработника? Кто захочет выйти замуж за хорошего, но заурядного парня? Будущее кажется неясным и притягательным. Исключительным, как и они сами.

Связи внутри этой маленькой группы настолько плотны и сложны, будто речь идет о крохотном городке, где каждый — знакомый знакомого.

Эш пробует переспать с Джоной, Итан влюбляется в Жюль, Жюль целует Гудмана, Гудман насилует Кэти. Гудман и Эш — брат и сестра, Итан и Эш — счастливая пара, а Жюль и Эш настолько близки, что дают своей дружбе странноватое определение «лесбиянки без секса».

Общее свойство романа — прозрачная дидактичность: невозможно истолковать Мег Вулицер неверно, заподозрить в скрытом нагромождении смыслов. Не является секретом и книга, к которой то и дело отсылает повествование, — «Драма одаренного ребенка» швейцарского психотерапевта Алисы Миллер.

Но в случае «Исключительных» драматична история самого неодаренного ребенка из шестерки друзей — Жюль. Роман Вулицер — не о преодолении, а о принятии. Как жить обычной жизнью, когда те, с кем ты начинал, достигли заоблачных высот? Как возвращаться в уютную съемную квартиру, к мужу и дочери, ежеминутно осознавая, что «все могло быть прекрасно, даже великолепно, если бы не их друзья, чья жизнь была много прекраснее»?

Проблема эта возникла задолго до интернета и социальных сетей. Мы сравниваем себя с другими — и для этого зачастую выбираем не каких-то случайных людей, а собственных знакомых, с которыми нас связывают общие воспоминания: одноклассников, одногруппников, бывших друзей и возлюбленных.

Жюль завидует, терзается, ищет себя и не может быть счастливой в полной мере: рядом творится совсем другая жизнь, и это не идеальная абстракция вроде «сына маминой подруги», а ее лучшие друзья:

Представь, им говорят: познакомьтесь, очень славные люди — она учится на социального работника, а он специалист по УЗИ. Так они и прониклись симпатией! Поэтому лучше всего знакомиться в детстве — дружить начинаешь просто с тем, кто тебе нравится и кому нравишься ты. Но с возрастом детская дружба начинает тяготить, с друзьями и поговорить уже не о чем, разве что сказать: «Помнишь, как твоя мама пришла домой, а мы никакие. Вот умора». Если не дорожишь памятью о прошлом, отношения лучше разорвать.

Нам больше известны трагедии талантов, нежели драма посредственности. Знаменитых историй о том, как тяжело быть белой бумагой, на которой отпечатываются строки истории, не так уж много. Мег Вулицер не возвышает и не принижает обычную жизнь, а здравый смысл отвечает Жюль словами преподавательницы в тюрбане:

«У каждого из нас есть только одна попытка прожить жизнь. И все думают, что главное — найти себе дело по душе. Но, вероятно, важно еще и то, что по душе другим людям. Может быть, миру на самом деле не так уж нужно смотреть как ты, дорогуша, декламируешь заезженный монолог из Сэмюэла Френча или притворяешься пьяной и не стоящей на ногах».

Жюль не талантлива. Гил Вулф, пытающийся рисовать, вопиюще бездарен, однако получает совет продолжать заниматься творчеством. Здесь нет никакого противоречия: создавая нечто, необходимо решить, для чего ты это делаешь. Одно и то же может быть безобидной арт-терапией, помогающей человеку, и разрушительной силой посредственности, убивающей любое искусство.