Гуманист и анархист

• Мануэль Рохас. Сын вора. – М.: Центр книги Рудомино, 2016. – 432 с.

«Сын вора» – роман, опубликованный в 1951 году, в котором Мануэль Рохас впервые в истории чилийской литературы использовал такие приемы, как поток сознания и нелинейное повествование. В 1965 году книга была переведена на русский. Пятьдесят лет спустя – в прошлом году – в «Центре книги Рудомино» вышло переиздание.

В истоке своем грустная и тяжелая история одинокого мальчишки, потерявшего родителей, дом и братьев, постепенно становится светлой, прозрачной рекой времени, по которой шагает герой. Поднимающиеся со дна пузырьки — его воспоминания о счастливой семье, пусть семье вора, и об отце — Анисето Эвиа, — чье имя он берет, потому что любит, «как любят всякого отца». Он мог бы склонить голову, увязнуть в мучениях, упасть с тонкой перекладины, по которой идет, балансируя между голодом и тюрьмой, но автор дает этому растерянному интроверту что-то трудноопределимое, некий симбиоз достоинства, смирения, доброты и умения быть счастливым, что позволяет ему воспрянуть духом и перепрыгнуть пропасть.

Когда Анисето видит фигуру святого Петра, не находит ли он ключ от рая? Апостол лыс, и по голове его непочтительно прыгает чайка, да и рай оказывается голодным. Но свободным же! Когда нет у тебя ничего, а чувство такое, будто есть все. Рохас-гуманист говорит о праве человека на этот рай, о счастье простой жизни — идти по берегу моря, ждущего тебя тысячу лет, или пасти́ черепах. Не бумажка определяет, родился человек или нет, существует он вообще или нет, а его достоинство. Не происхождение определяет, как человеку жить. Сын вора не обязан становиться вором. Он прежде всего человек и сын человека.

Однако как велик он, так и ничтожен. Он может превзойти свое происхождение, но еще выше взбирается боль и «может одолеть все и вся — лекарства, твое благородное воспитание, почтенных родителей, наставников, друзей». Боль, страх перед страданием и смертью, одиночество и, конечно, «рабская зависимость от ненасытной утробы» — составляющие человеческого ничтожества.

Я чувствовал себя словно в пустыне, а этот растянувшийся на полу человек только усиливал ощущение одиночества, потому что для меня он был не человек, а животное, скотина, даже не скотина, а черт знает что. …А теперь эта тварь, утопившая свое человеческое достоинство в вине, лежала на полу камеры. Вокруг была пустыня, только пустыня, изгаженная дерьмом.

…это все человечество лежит здесь с грязным задом.

Впрочем, не был бы Рохас уроженцем континента тысячи революций, если бы сказал, что потеря достоинства человеком имеет лишь внутренние причины:

Человек потерял лицо, человек превратился в жалкий придаток справки, а все потому, что кучка людей, воспользовавшись попустительством одних и равнодушием других, захватила в свои руки и землю, и море, и небо, и дороги, и ветер, и реки.

Криком души Рохас-анархист возвращает эти просторы если не нам и не латиноамериканцам, то хотя бы герою. Как поется в песне «Latinoamérica» пуэрто-риканского дуэта Calle 13: «Нельзя купить ветер, нельзя купить солнце… нельзя купить мою радость, нельзя купить мою боль». В тюрьме ли, на воле, герой мечтает вырваться, увидеть простор и до конца дней бродить по свету, потому что скитание — вот настоящая свобода.

Знакомый с Рохасом Пабло Неруда, один из величайших чилийских поэтов, говорил во «Всеобщей песне» о «свободе между ветром и снегом», о «ночи, снеге и песке, рисующих очертания [его] тонкой родины». Все это есть и в романе Рохаса: и свобода, и составляющие пейзажа Чили, в который окунается герой, чтобы видеть, слышать и чувствовать.

…я видел пестроту красок, слышал звуки, чувствовал запах ветра и запахи города, замечал в людях каждую черточку, в вещах — каждую подробность. И все эти краски, звуки, запахи скапливались, множились и наполняли мое существо.

Хотя Неруда относил Рохаса к старшему поколению, а тот говорил, что политически они принадлежат разным мирам, в их строках есть и другие близкие мотивы. Неруда писал в «Баркароле» (1967) от имени воображаемого латиноамериканца:

Я тот человек, что прошел столько несуществующих километров:
я камень в реке, безымянной на карте:
я пассажир разбитых автобусов из Оруро
и, хотя подвизался в пивных Монтевидео,
в Ла-Боке продавал чилийские гитары
и без паспорта пересекал Кордильеры.

Подобно этому собирательному «колумбвенечилитемальцу», герои Рохаса без справок и документов бродят по обеим сторонам аргентино-чилийских гор, и единственным, что подтверждает их существование, являются голод и одиночество.

Анисето Эвиа скитается с места на место, и мысли его идут вразброд. «Почему я приехал сюда? Для чего?» — спрашивает он, не зная, кем будет и «будет ли кем-нибудь вообще». Роман воспитания становится поиском ценностей, которые автор мог бы дать взрослеющему герою, чтобы тот нашел ответы на вопросы. И выходит, что ценности эти — все те же, времен Великой французской революции: свобода, равенство, братство.

Голод, боль и смерть уравнивают всех. Хотя «умереть не так-то просто», жить — еще труднее. Но если есть в жизни тепло — «горячая еда, горячая кровать, горячая дружба», — голод и боль отступают. Остается свобода — «счастье идти не спеша и останавливаться хоть на каждом шагу, если вздумается, и глазеть по сторонам, смеяться, болтать и присесть на минуту отдохнуть».