Анна Баснер. Парадокс Тесея

• Анна Баснер. Парадокс Тесея — М.: Издательство Альпина нон-фикшен, 2024. — 346 с.

Анна Баснер — выпускница СПбГУ и Университетского колледжа Дублина, училась на курсах писательского мастерства Creative Writing School. Ее рассказы публиковались в журнале «Знамя». «Парадокс Тесея» — дебютный роман, посвященный важной для нее теме градозащиты. Авторка погружает в мир Петербурга, в проблематику «культурной столицы». В ее книге партизаны-реставраторы пытаются нелегально восстановить бальный зал заброшенного особняка и собирают деньги, проводя художественные акции. 

Парадокс Тесея — философский вопрос о том, остается ли корабль тем же, если в нем заменить все доски. Об этом и роман писательницы Анны Баснер, которая спрашивает, остается ли Петербург (или город вообще) тем же, если изменить его составные части?

 

Перед выходом Нельсон оглянулся. Рабочий внимательно изучал обломок, водил пальцем по бугристому оттиску. Но стоило отвернуться и нажать на кнопку домофона, как за спиной снова сухо и безжалостно треснуло. Хватит. 

Он бросился назад и вырвал у ремонтника молоток. Тот неожиданно заорал, уцепился за инструмент и крепко дернул его на себя. Драчун из Нельсона был, по правде говоря, никудышный — весь его бойцовский опыт сводился к бестолковым потасовкам с нетрезвыми интеллигентами в липких теснотах питерских баров. Зато он имел заметное преимущество в массе, поэтому с некоторыми усилиями смог рабочего опрокинуть, после чего сам, однако, потерял равновесие и завалился набок. 

Свиваясь в дурацкий, неловкий человеческий узел, они катались по принесенной на чужих ботинках черствой апрельской грязи. Громко пыхтели, часто промахивались, молотили кулаками воздух. Нельсон расшиб плечо, узбек каким-то образом расквасил нос. В разные стороны летели теплые алые брызги. На крики некто открыл дверь квартиры, выпустив облако собачьего лая, театрально ахнул и спешно захлопнул. 

Сколько времени они так провозились, неясно. Когда в парадную зашел участковый, оба, похоже, исчерпали скудные запасы боевых приемов и совершенно выдохлись. Нельсон лежал, раскинув руки, пялился в сводчатый потолок вестибюля и шумно заглатывал мутный солнечный воздух. В косых лучах роилась ремонтная пыль. Пользуясь передышкой, рабочий отполз к стене, тяжело к ней привалился, запрокинул голову. 

— Майор Ковалев, участковый уполномоченный, — прогрохотал полицейский. — Что тут устроили? 

Нельсон приподнялся на локтях, сел. В левом плече неприятно стрельнуло. Он попытался взглянуть на сцену в подъезде глазами участкового. 

Ситуация складывалась не в пользу Нельсона. В одном углу — сорокалетний мужик без видимых телесных повреждений, крепкий, бритоголовый, в чиненой тельняшке. Только длинная свалявшаяся бородка-колосок выдает его принадлежность к богеме, а не к воздушно-десантным войскам. В другом — поскуливающий рабочий в забрызганном кровью неоновом жилете баюкает, бедолага, разбитый нос. 

Нельсон машинально сунул руку в карман штанов и, не веря своей удаче, аккуратно извлек искривленную, наполовину осыпавшуюся, чудом не сломавшуюся самокрутку. Шоркнул зажигалкой. 

— Дмитрий Наумович Танельсон. Живу здесь, — сказал, глядя на участкового снизу вверх.

— Спускался, вижу, историческую плитку уничтожают. Незаконно. Без согласия жильцов то есть, — торопливо добавил и на всякий случай улыбнулся. 

На рыхлой носатой физиономии полицейского вдруг наметились белесые брови. Вероятно, по опыту майора Ковалева, ради сохранения архитектуры морды били редко. Но объяснить важность метлаха этому круглому человеку, похожему на слегка размятую толкушкой вареную картофелину, оказалось невозможно. Оживившееся было на секунду лицо быстро приобрело прежнее скучающее выражение.

— Теперь ты, — участковый повернулся к рабочему. Бедняга тут же вжался в стену. В отличие от Нельсона, он, несомненно, испытывал ужас перед субъектом в форме. Даже на расстоянии нескольких метров было видно, как на смуглом лбу выступил пот. Крупные дрожащие капли стекали по лицу, мгновенно размывая грязь. Оставляли неровные полосы на небритых щеках и тощей шее с подвижным кадыком, пропитывали заношенную рубашку. От страха рабочий растерял все известные ему русские слова, кроме «плитка», «мотолок» и «больна». Участковый закрыл глаза и прервал ломкую пронзительную несуразицу небрежным взмахом ладони.

— Чего сидим? — сказал он Нельсону, который нанизывал дымные кольца с запахом чернослива на кованый завиток перил.

— В отделении разберемся. А ты шапку не забудь. 

Узбек ринулся подобрать с пола свой замурзанный головной убор, каковой запросто можно было принять за умершую в глубокой старости в окружении скорбящих родственников подвальную крысу. Нельсон ненароком обменялся взглядом с майором Ковалевым, и тот еле заметно, почти по-приятельски ухмыльнулся.