Сьюзан Хинтон. Бойцовые рыбки

• Сьюзан Хинтон. Бойцовые рыбки / Пер. с англ. Ю. Мачкасова. — М.: Livebook, 2018. — 160 с.

Сьюзан Элоиза Хинтон — автор бестселлера «Изгои», живой классик литературы и одна из первых, кто открыто заговорил о проблемах молодежи. Роман «Бойцовые рыбки» — история о временах, которые не настали, о молодости без молодости, о свободе, за которую пришлось слишком дорого заплатить. И о том, что у каждого свой берег реки. Америка, 1960-е годы, маленький промышленный городок. 14-летний Расти Джеймс увлечен «романтикой» уличных банд и участвует в кровавых разборках, равняясь на своего старшего брата, Мотоциклиста, бывшего «короля» города. Вот только Мотоциклист, вернувшись из путешествия по Калифорнии, не различает цвета, живет в тишине и не хочет вести за собой людей. А в городе набирает обороты торговля наркотиками и времена банд уходят. Братья сталкиваются с новой реальностью, где нет «королей» и каждый выбирает свой путь.

 

5

Стив пошел домой, и я тоже пошел домой, потому что не хотел грохнуться еще раз прямо на улице, и еще потому, что подумал, что Мотоциклист мог уже вернуться. Для папаши было еще рановато.

На лестнице столкнулся с Кассандрой. То есть в натуре столкнулся. Кассандра взяла себе в голову, что Мотоциклист выбрал ее себе в девчонки. Если честно, она была психованная. Терпеть ее не могу. Так вышло, что ее послали на практику в нашу школу в прошлом году, и Мотоциклист попал к ней в класс. И она по нему спятила. За ним итак девчонки табунами бегали. Не только потому, что он был красивый, а потому, что он был другой. В общем, выбирай любую. Не знаю, что он в этой Кассандре увидал. Пожалел, наверное.

Ну и вот. Она вся такая — институт закончила, из хорошей семьи, дом в приличном районе на другом берегу реки, а тут все бросила, сняла комнату в развалюхе и ходила хвостом за Мотоциклистом. Даже и не красивая, кстати. По мне, по крайней мере. Стив говорил, что красивая, но по мне — так нет. Ходила босиком, как деревенская, и не краси- лась совсем. И как ее ни встретишь, она с кошкой. Ненавижу кошек. Не до такой степени, конечно, как Бифф Уилкокс, тот их просто из мелкашки отстреливал, но не люблю. И разговаривать она пыталась, как Мотоциклист — многозначительно типа. Только на меня это не действует.

— Привет, — говорит.

Я встал и ждал, пока она отойдет, чтобы я мог подняться, но она не отошла. Блин, ну вот еще. Это чья лестница вообще? Я тогда на нее уставился. Все равно стояла. Пришлось сказать:

— Подвинься.

— Какое очаровательное дитя.

Тут я ей сказал то, что обычно при девчонках не говорю. Ну, достала она меня. Но ей хоть бы что. 

Тогда я добавил:

— Ты ему и не нравишься вовсе. Он тебя от стенки не отличает.

— Ну, сейчас я ему точно не нравлюсь. Смотри.

И она показала мне руку. Рука вся в точках. Ширялась. Я сперва удивился, а потом мне стало противно.

— Если бы он меня на этом поймал, то руки бы переломал, — сказал я ей.

— Да, почти до этого и дошло. Всегда такая надутая, как будто они с Мотоциклистом вместе из какого-то суперэлитного общества. А теперь сдулась.

— Я не торчу, — добавила она. Как будто я ей друг, и меня надо убедить. — Просто думала, что поможет. Думала, он насовсем уехал.

Мотоциклист терпеть не мог наркоманов. Он даже и не пил почти. Говорят, он однажды одного торчка вообще убил. Я не уточнял. И вот как-то, ни с того ни с сего, он мне говорит: «Узнаю, что ты ширяешься, — руки переломаю». И переломал бы, запросто. Он не часто вообще на меня внимание обращал, так что я это хорошо запомнил.

Я отвернулся и сплюнул через перила. Не знаю, чем именно, но Кассандра жутко действовала мне на нервы. Тут до нее дошло, наконец, и она спустилась вниз. Мотоциклист и в самом деле был уже в квартире, сидел на матрасе, прислонившись к стене. Я спросил, осталось ли чего-нибудь пожрать, но он меня не услышал. Я уже привык, у него со слухом много лет были проблемы. Он, кстати, еще и дальтоник был.

Нашел себе сухарей, банку кильки и молоко. Я не капризный, я все ем. Еще нашел бутылку с остатками крепленого и допил. Папаня не заметит.

Потом снял майку и промыл еще раз рану от ножа. Боль теперь была тупая, но постоянная, типа как когда зуб ноет. Скорее бы уже перестало.

— Слышь, — сказал я Мотоциклисту, — не уходи никуда, пока папаня не вернется, ладно? Он перевел глаза со стены на меня, не меняя выражения, и видно было, что внутри он опять смеется.

— Бедняга, — говорит, — и всегда-то у тебя все не слава богу, не так, так иначе.

— Да нормально, — говорю.

Я даже удивился, чего это он вдруг решил меня пожалеть. Ну, я всегда знал, что он самый крутой чувак на свете, в смысле, так оно и было, но он меня почти никогда не замечал. Это ничего не значило, на самом деле. Насколько я знаю, он вообще ничего не замечал вокруг себя. А когда замечал, то только затем, чтобы посмеяться.

Через какое-то время вернулся отец.

— А, вы оба дома, — отметил он. Он был не такой пьяный, как обычно.

— Слышь, мне деньги нужны, — сказал я ему.

— Тебя давно не имел чести видеть, — обратился папаня к Мотоциклисту.

— Я прошлой ночью был здесь.

— В самом деле? Я, должно быть, упустил этот момент.

Отец всегда так разговаривал. Он закончил институт. Юридический. Я об этом помалкивал, потому что все равно ведь никто не поверит. Я сам с трудом в это верил. Что после юридического можно стать алкашом на пособии. Но, похоже, бывало и такое.

— Мне деньги нужны, — повторил я.

Он задумчиво посмотрел на меня. Ни я, ни Мотоциклист были совершенно на него не похожи. Он был такой средний мужичок, среднего 63 Бойцовые рыБки возраста, светловолосый, с плешью, глаза голубые. Пройдешь мимо такого, и не заметишь. Впрочем, дружков у него хватало. Бармены, в основном.

— Рассел-Джеймс, — сказал он вдруг.

— Ты не болен ли, случайно?

— Немного порезали ножом в драке.

— В самом деле? — Он подошел поближе. — До чего же странный у вас обоих образ жизни.

— Ничего не странный, — сказал я.

Он дал мне десятку.

— А у тебя как дела? — спросил он у Мотоциклиста. — Приятно ли путешествовал?

— Вполне. В Калифорнию съездил.

— И как там Калифорния?

— Обхохочешься. Кладет эти места одной левой, хотя и тут весьма забавно.

Только бы они не завели еще один бесконечный разговор. У них так — то они целыми днями друг друга как будто вообще не видят, то зацепятся языками и болтают всю ночь. Тут заскучаешь. Я-то и половины не понимал из того, что они говорили.

У меня были трудности с тем, чтобы решить, как я относился к отцу. В смысле, мы вполне ладили, не ругались особенно, разве что тогда, когда он думал, что я его водку выпил. Но даже тогда он не очень злился. То есть мы вообще почти не разговаривали. Иногда он спрашивал меня о чем-то, но видно было, что просто из вежливости. Я ему рассказываю, например, про пикник на реке, или про танцы, или про драку какую-нибудь, а он смотрит на меня в упор, не двигаясь, как будто не понимает ни одного слова. Уважать я его особенно не уважал, не с чего было — он ничего не делал. Весь день сидел по барам, приходил домой, и здесь тоже пил и читал по ночам. По мне, это и есть ничего не делать. Но я же говорю, мы ладили, так что не то, чтобы я его прямо ненавидел. Я был бы, наверное, даже не против его любить немного больше.

А он, я думаю, меня любил больше, чем Мотоциклиста. Потому что тот папаше напоминал про нашу мать. Она от нас давно ушла, и я ее совсем не помнил. Иногда он поворачивался к Мотоциклисту и глядел на него, не отрываясь, как будто пытался разглядеть что-то.

— Ты — точь-в-точь твоя мать, — говорил он.

А Мотоциклист просто смотрел на него в ответ, молча. И взгляд у него было тогда совершенно пустой, как у животного.

Мне папаня никогда этого не говорил. Но я ведь тоже наверняка был на нее похож, так что непонятно.

— Рассел-Джеймс, — сказал отец, устраиваясь поудобнее с книгой и бутылкой. — Прошу быть в будущем более осторожным.

Мотоциклист все молчал. Он так долго молчал, что я подумал, может, он переживает из-за Кассандры.

— Она говорит, что не торчит, — сказал я. Она мне не нравилась, конечно, но я подумал, что это его хоть немного развеселит.

— Кто? — спросил он удивленно.

— Кассандра.

— А. Ну да. Что ж, охотно верю.

— Ты ей веришь?

— Конечно. Известно же, что случается с теми, кто не верит Кассандре.

Мне это было неизвестно. Отец сказал:

— За ними приходят греки.

Вот нормально, да? Они всегда так. Каким боком тут вообще греки какие-то?

— То есть она тебе больше не нравится?

Он не ответил. Просто встал и ушел. А я тогда заснул. 

Потом около полуночи пришел Смоки с двоюродным братом, у которого была машина, и я с ними опять поехал на озеро. Пиво пили. Девчонки были какие-то. Мы разожгли костер и купались. Вернулся я уже под утро. Папаня проснулся и говорит:

— Рассел-Джеймс, до меня дошли слухи, что у одного из полицейских есть серьезные претензии к одному из вас. Это к тебе или к твоему брату?

— К обоим. Но к нему больше.

Я знал, о ком он говорил. Мент был из местных, и уже давно нас не переваривал. Я немного боялся, что рана на боку могла загноиться от плавания в озере, но вроде все выглядело нормально.

Со всех этих дел я устал ужасно. Решил прогулять школу, и до полудня проспал.